Да и чего душой кривить, она привлекала меня. Всегда. Её ум, сила, неподражаемая харизма — всё это завораживало.

Знаю, взрослый мир, в который я скоро погружусь, будет полон соблазна, и в нём Акане всегда будет рядом. Её семья сотрудничает с Кобаяси, так что наши жизни связаны до самого конца. И она тоже понимает это.

Я шагнул к ней.

Её глаза расширились. Сама замерла, как бабочка в янтаре, но пальцы чуть дрогнули, наверное, не ожидала моего движения.

Я посмотрел на неё взглядом, который пугал всех, кто хоть раз видел его.

Акане вздрогнула, губы приоткрылись, дыхание сбилось.

— Десятая часть моего сердца… — произнёс я, глядя прямо в её расширенные глаза, — твоя.

Весь мир вокруг нас исчез. Остались только я, она и наш момент.

Её чёрные глаза блеснули, и она пошатнулась — будто мои слова имели физический вес. Но даже сейчас Акане сохранила свою особую грацию.

Я поднял руку и коснулся её подбородка. Едва-едва, кончиками пальцев, но этого хватило, чтобы она вздрогнула. Её глаза на мгновение закрылись, а когда открылись — в них плескалось море невысказанных чувств.

— Казума… — выдохнула Акане слабо, почти невесомо, как трепет крыльев бабочки.

Я молчал, глядя в её глаза, где больше не было никакой защиты и притворства — только чистая, обнажённая правда её души. И медленно, давая ей время и шанс отстраниться, склонился к ней. Она не отступила, не отвела взгляд — просто ждала, затаив дыхание, боясь разрушить этот хрупкий момент.

И наши губы встретились в поцелуе.

Это не было как в книгах или фильмах. Не страсть, не порыв, не вихрь эмоций. А что-то тихое, глубокое, похожее на первый снег — такое же чистое, настоящее. Её губы были тёплыми, мягкими. Идеальный поцелуй, будто отрепетированный тысячу раз.

Её руки скользнули вверх, осторожно касаясь моих плеч — трепетно, будто боясь, что я исчезну. Сколько же между нами невысказанной нежности. Мир вокруг ожидал, когда мы выплеснем её друг другу. И плевать на всё — на прошлое с его ошибками, на будущее с его неизвестностью. Сейчас только наш момент.

Когда я отстранился, её чёрные глаза открылись медленно, как будто Акане возвращалась из какого-то далёкого места. Румянец на щеках стал ярче, на губах улыбка:

— Это… это больше, чем десятая часть, — прошептала она, переводя дыхание.

— Считай это предоплатой, — улыбнулся я, глядя в её счастливые блестящие глаза.

Мы снова поцеловались.

Теперь не так осторожно. А с желанием. Впились в друг друга по-дикому.

Я подхватил её, усаживая на парту. Акане не сопротивлялась — наоборот, в её глазах появился тот особый блеск, который говорил больше слов.

— Десятая часть включает только поцелуи? — спросил я с лёгкой насмешкой, раздвигая коленом её ноги.

— Нет, — выдохнула она, притягивая меня за рубашку. — Сейчас ты мой. Весь.

Задрал её юбку вверх, обнажая стройные бёдра в тёмных чулках. Она поцеловала меня — глубоко, страстно, совсем не так, как минуту назад.

— Акане… — прошептал я, когда её губы переместились на мою шею. — Я же могу не сдержаться…

— Молчи, — её голос стал низким, почти хриплым. — Просто будь моим.

Её пальцы скользнули под мою рубашку, ноготки оставляли горячие следы на коже. В этот момент она была другой — не той хрупкой девушкой, просящей десятую часть сердца, а той самой Фудзиварой Акане, которая всегда берёт то, что хочет.

Я резко притянул её за талию, заставляя прижаться ближе. Она выдохнула — удивлённо, но в её глазах промелькнул восторг.

— Значит, подчиняешься только мне? — прошептал я ей на ухо, одной рукой скользя по бедру вверх, прямо к трусикам. — Докажи.

Она задрожала, но не отстранилась. Напротив — подалась навстречу, позволяя мне делать с ней всё, что захочу.

— Казума… — её голос сорвался, когда я погладил её мокрое МЕСТЕЧКО.

— Тихо, — оборвал я её, запуская пальцы под её трусики, а второй взяв её за волосы и оттянув назад. — Сейчас ты моя. Вся.

Её глаза затуманились, а губы приоткрылись в беззвучном стоне. Идеальная Акане таяла на моих пальцах, превращаясь в дрожащую от желания.

— Казума, — её голос дрогнул, когда я стянул с неё трусики. — Я берегла себя для тебя, — прошептала она мне в губы. — Даже не зная, случится ли это когда-нибудь.

— Акане… — начал было я, но она прервала меня поцелуем.

— Сделай это. Я так долго этого ждала…

И я поцеловал её — нежно, и грубо, а затем… затем вошёл в неё, стирая между нами последние границы. Она стала моей. Полностью…

Машина ехала по вечернему Токио, унося нас из особенного мира, где на короткое время исчезли все маски, туда, где всё снова станет упорядоченным и спокойным. Но сейчас, в этот момент, в салоне царило тепло и лёгкая, безмятежная тишина.

Акане сидела рядом, лицо светилось тихим счастьем. Обычная безупречность чуть растрепалась, но от этого она стала только красивее. Скрестив ноги и облокотившись на подлокотник, она смотрела на меня с улыбкой.

— Впервые ты сыграл в мою игру, Казума, — вдруг произнесла она мягко, но при этом с какой-то особой радостью. — И я вышла победительницей.

Я взглянул на неё, приподняв бровь, но промолчал. Она была слишком красива в этот момент, чтобы прерывать её.

— Часть твоего сердца теперь моя, — в её глазах мелькнул блеск, который появляется только у по-настоящему счастливых людей. — Навсегда. Даже когда память вернётся.

Какой же счастливой она выглядит.

Я улыбнулся, отворачиваясь к окну, чтобы скрыть усмешку.

Рассказать ей, что память вернулась ещё вчера?Или пусть пока наслаждается своей мнимой победой?

Затем не сдержался. Всё-таки она любит меня именно ЗА ЭТО. И повернувшись к ней, посмотрел прямо в её глаза, сказав с лукавой улыбкой:

— Какая милота. Ты так уверена, что мы играли в ТВОЮ игру… Занимательно.

Акане замерла, её довольное лицо мгновенно потеряло ту уверенность, которой она всегда славилась. Она попыталась что-то сказать, но тут водитель, повернув голову, спокойно объявил:

— Приехали, Акане-сама.

Я подмигнул ей, открывая дверь и выходя из машины.

— Доброй ночи, ядерное солнце, твоя реакция просто шедевр, — бросил я через плечо с улыбкой, прежде чем скрыться в темноте.

Оставшись в машине, Акане, казалось, на мгновение потеряла дар речи, а затем её губы дрогнули в ИСТЕРИЧНОЙ улыбке.

«Казума! Ты сводишь меня с ума… Значит ты всё вспомнил!!! ААААААААА! КАК СТЫДНО!!!!!!!!!!!!!!!!!! НО Я ЖЕ ВСЁ РАВНО ПОБЕДИЛА, ДА⁈ ДА-А-А-А⁈»

В особняке царила своя атмосфера. Может сегодня какой-то особый вечер? Горели фонари, благоухали благовония. Раздавалась игра струнного инструмента. Слух у меня обычный, так что без понятия на чем играли.

Харуно ждала у входа в большой зал:

— Казума-сама, господин Изаму и госпожа Каору ожидают вас, — и поклонилась.

Я кивнул и вошёл в зал, залитый светом старинных ламп. Свечи в бронзовых подсвечниках мистически горели, отбрасывая тени, а из курильницы в углу поднимался тонкий дымок благовоний.

Дед сидел на татами перед доской «Го», погружённый в свой маленький мир чёрных и белых камней. Мать в домашнем кимоно и книгой в руках казалась воплощением элегантности даже в такой простой момент.

— А, внучек вернулся, — бросил дед, не отрывая взгляда от доски. — Сыграем партию перед сном?

Каору подняла глаза от книги, встретив мой взгляд.

— Ты сегодня выглядишь довольным, Казума, — заметила она, убирая прядь чёрных волос за ухо.

Я усмехнулся, чувствуя, даже не знаю, уют? От этой неожиданно домашней сцены.

— Довольным? Может быть. Пожалуй, хороший выдался вечер, — и присел напротив деда.

Дед Изаму хмыкнул, расставляя камни:

— С той девочкой Фудзивара, верно? — его голос звучал обыденно, но с ноткой интереса.

Каору, что, конечно же была в курсе моей встречи с Акане, удивила ответом: