- Где документы? прохрипел он. Сейчас он был похож уже не на крысу, а на шакала. И он нацелился из непомерно длинного пистолета прямо мне в лоб. Мне захотелось жалобно заплакать от бессилия. Я валялся на земле, изодранный, неподвижный, а он целился мне прямо в лоб… И вдруг с грохотом и звоном, будто свалилась новогодняя елка, посыпались стекла чудом державшееся разбитое лобовое стекло "Волги" разлетелось на тысячу кусков. Кассарин дернулся мгновенный поворот головы назад от неожиданности, и я ударил его ногами по коленям, вложив в этот удар все силы и умение самбиста. Кассарин согнулся, но успел выстрелить вбок, рядом, и я уже висел на нем, не давая ему стрелять в меня. А он все-таки стрелял, не целясь, попадая куда-то в металл. Воздух наполнился сильным запахом бензина. Я его толкнул от себя ударил ногой по руке и сразу же ребром ладони по шее. Неестественно закинув голову назад, Кассарин повалился на смятый капот "Волги".

Я перевел дух. Проверил что с пленками. Они были целы, эти две кассеты, плотно вжавшиеся в карманы джинсов. Я заглянул внутрь автомобиля там с залитым кровью лицом сидел Шакун. Я выдернул из скрюченной руки Кассарина пистолет и швырнул его вниз с кручи, приложил ухо к его груди он был жив.

Я сел в машину, повернул ключ зажигания, нажал педаль газа. Мотор взревел, сопровождал этот рев сильный незнакомый стук. Выжал сцепление, включил первую передачу, еще раз нажал на газ, и в "Ладе" что-то треснуло, завизжало, но она уже катилась, вихляя, кренясь на правый бок и громко стреляя глушителем…

Дотащившись до поворота на Аленину улицу, я притормозил и посмотрел назад. Сначала я подумал, что ошибся, что мне только показалось, но потом я понял, что желтые фары больше не стояли на месте, а медленно двигались. Потом быстрее. Еще быстрее. Я прибавил газу. Но небо вдруг вспыхнуло и раскололось. Я остановился и выскочил из машины, вместо желтых фар там, на шоссе, пылал огненный шар, с треском и шипением выпуская из себя длинные голубые стрелы пламени.

И я побежал. Зачем? Куда? Я бежал спасать его, Кассарина. Спасать убийцу моей Риты. Бежал звериными прыжками может быть, еще успею, может, еще удастся. Слезы текли по лицу, я ненавидел себя, я готов был сам броситься в этот полыхающий костер от ненависти к себе. Но я ничего не мог изменить я е г о ж а л е л.

Я сидел на лавочке возле офицерского общежития, глазел на яркие звезды в бархате неба. Если цель афганского солнца растопить мозги иноверца, превратить их в бесформенную запеканку, то иное дело афганская ночь с ее запахами буйного цветения, набегающими густыми ароматными волнами. Тусклый свет луны освещал вершины гор. Тишина. Афганское небо похоже на афганский ковер: густой, насыщенный черно-серебряный небосвод с десятками тысяч звезд-узелков. Говорят, на афганский ковер средних размеров уходит два года работы нескольких мастериц…

Я вздрогнул от неожиданности. У скамейки стояли двое.

- Который час? спросил один из них.

- Половина второго, ответил я, подставив руку под свет фонаря.

Я хотел спросить этих ребят, не вертолетчики ли они и не встречали ли высокого майора. Но не успел спросить ничего. Удар страшной силы сбросил меня с лавки на землю…

Первое, что я увидел, были мои собственные колени я почти упирался в них подбородком. Я пытался разжать губы, но они были стянуты клейкой лентой; хотел сорвать эту штуку, но руки были связаны за спиной. От сильного толчка я ударился челюстью о колено: меня везли куда-то в грузовике. Я с трудом повернул голову. На скамьях сидели парни в пятнистых комбинезонах и тихо переговаривались. Меня прижало к борту машина остановилась. Топот солдатских сапог, команда "построиться"!

Меня подхватили под руки и потащили…

- Вы пришли в себя, Турецкий? спросил мужской голос.

Мужчина был бос, в шортах, в майке с эмблемой спортобщества "Динамо". Он стоял вполуоборот, смотрел мне прямо в глаза, направляя на меня свет яркой настольной лампы.

Я молчал. Мужчина кивнул седой, подстриженной ежиком головой, и солдаты кинулись сдирать с моего рта повязку.

- К-то в-вы т-такой? в свою очередь спросил я.

- Фамилия моя вам не нужна. Я командир части…

- К-какой ча-сти? спросил я, чуть заикаясь. Мне было больно шевелить губами. Кармалевской, душманской?

- Советской, советской части… Бросьте придуриваться.

Он прошелся по комнате, как бы разминаясь перед гимнастическим снарядом. Лицо у него было в резких морщинах, но руки и ноги налиты силой, выдавали профессионального спортсмена, гимнаста или акробата.

- Хорошо, сказал "спортсмен", развяжите ему руки… Садитесь!

Я опустился на подставленный стул.

- Все проще пареной репы. Нам нужно поговорить начистоту. Мы выкрали вас, чтобы решить: или или. Или шлепнуть вас, и концы в воду. Или договориться с вами о сотрудничестве.

- Вы допустили ошибку, товарищ Серый! Мои товарищи смекнут, что меня похитил спецназ!

- Ого! Вы меня вычислили! Слушайте, а вы мне нравитесь! Хотите выпить!

- Хочу.

Серый достал из холодильника, вмонтированного в железный шкаф, запотевшую бутылку "Московской", тарелку с бутербродами с колбасой и сыром, банку огурцов, бутылку "Боржоми". Поставил все это на стол и разлил водку по кружкам.

- Выпьем.

Затем налил минеральной воды.

- Знаете, отдышавшись, сказал он, любого шпиона отгадаю по тому, как он пьет водку. Иностранец пьет, не запивая спиртягу водой. В отличие от нас, русских.

Я усмехнулся.

Серый внимательно посмотрел на меня. Глаза у него были какие-то странные. Водянистые, будто налитые слезой.

- Чему смеетесь?

- Не ожидал, что буду пить водку в Афганистане в таких условиях. Вот будет смеху, когда я расскажу об этом в Москве…

- Не думаю, что это вам удастся. Впрочем, если мы придем к общему знаменателю, вы, пожалуй, сможете рассказать в Москве о гостеприимстве генерала Серого…

- А если не договоримся?

- Тогда… тогда ваши косточки сгниют здесь, на афганской земле…

- Только пугать меня не надо!

- А я и не пугаю. Я вам правду говорю. Серый вздохнул, улыбнулся. Итак, к делу. Скажите мне, пожалуйста: с чем вы сюда приехали, в Афганистан?

- Вы же знаете взять под стражу и этапировать в московскую тюрьму одного из ваших подчиненных.

- Кого из подчиненных?

- И это вам отлично известно. Я приехал за Ивониным.

- Вот как! За Ивониным! Он нахмурился, ноздри у него раздулись, а лоб собрался резкими морщинами. И что же он натворил?

- Я веду дело об убийстве сотрудницы городской прокуратуры, я решил поднять значимость проводимого мною следствия, дело на контроле в ЦК КПСС, а срок мне предоставлен минимальный.

- Дальше.

- Я располагаю доказательствами, что женщину убил именно Ивонин, когда был в Москве, получил свою награду. Это он нанес ей смертельный удар. Мне теперь по закону надо предъявить его для опознания свидетелям, провести очные ставки…

- А ошибки у вас быть не может? Знаете, как у нас бывало расстреляют, а потом выясняется, что убийство совершено другим.

- Ошибки нет.

- И у вас уже есть санкция на его арест?

- Есть.

- Где она?

- В моем портфеле.

Он прошелся своей пружинистой походкой к шкафу, достал мой обтрепанный портфель и протянул мне…

Серый курил, рассматривая подписи Меркулова, Горного и Рогова.

- Что это за статья такая, девяностая? поинтересовался Серый.

Я объяснил, как на экзаменах по уголовному процессу:

- Следователь имеет право задержать подозреваемого на десять дней. Если за этот срок он соберет достаточно улик, он предъявит обвинение, подозреваемый остается в тюрьме до суда.

- А если не соберет? поторопил Серый.

- Если не соберет, следователь обязан его отпустить. На все четыре стороны…

- Вот как! обрадовался генерал. Если я вас правильно понял, вы намерены арестовать одного из лучших офицеров частей особого назначения! Так сказать, рыцаря без страха и упрека! А доказательств у вас с гулькин нос?