- Не совсем понимаю, а что это меняет? удивился Турецкий.
- Ну-у… протянул Латников. Сразу видно, что вы не политик.
- Ах, в этом плане!
Хоть убей, не понимал Турецкий, на что с таким усердием намекал Латников, но собственного лица старался не терять.
- А как насчет моего предложения? словно бы вспомнил замминистра. Поразмышляли?
- Знаете ли, Валентин Евгеньевич, как-то все некогда было.
- Оно остается в силе, многозначительно проговорил Латников. Вы все-таки подумайте, подумайте… И вообще, я заметил, вы как-то очень легко, я бы сказал без особой натуги, умеете располагать к себе людей. И характера вам не занимать. Это очень приличные качества. В нашей работе. Так что подумайте…
"Наконец- то удостоился высокой похвалы, отстраненно подумал Александр Борисович. И надо же, от кого!"
А вообще- то история с автоматом в осветительной ложе никому не ведомыми путями уже успела распространиться по Петербургу. Причем главным действующим лицом здесь оказался вовсе не автомат как таковой, а господин следователь Турецкий, героически прикрывший своим телом тело уже государственного значения. Хотя в принципе для покойника нет разницы, каким образом он покинул бренный свет. Однако самое, пожалуй, пикантное заключалось в том, что чиновники разных рангов, поздравляя Турецкого, завидовали ему. Ну да, пикантно и отвратительно. Хорошо, Грязнов вовремя сообразил и категорически запретил любую информацию о том, что оружие было не заряжено. Можно себе представить, какое ликование случилось бы по этому поводу! Вот уж где прошлись бы грязными сапогами по господину московскому следователю!
Коньяк кончался, а заместитель министра наполнялся все большим оптимизмом.
- Напрасно вы, Александр Борисович, несколько пессимистически смотрите на результаты расследования, прожевывая бутерброд с копченой колбасой и одновременно ковыряя в зубах спичкой, размышлял раскинувшийся на диване Латников. Лично мне видятся более радужные перспективы…
- Хотелось бы верить… приветливо улыбнулся Турецкий, думая при этом, что из него наверняка в другие времена и при иных условиях, вполне возможно, получился бы очень даже неплохой дипломат. Ведь главное тут что? Грамотно скрывать свои мысли, стараясь при этом всячески соответствовать собеседнику.
А Латников устал. Это вдруг стало заметно. Видно, волновался все-таки, не будучи уверен в собственных перспективах. А сейчас наконец отпустило.
Спали так славно, что едва не проспали прибытие. Латников быстро обрел деловую форму, даже успел пройтись "брауном" по щекам. Рассчитывал ехать прямо в Кремль, что ли?
Турецкий же не торопился, будто чувствовал, что его миссия заканчивается, а дальше непонятная пустота.
Попрощались кратко и деловито. Латников предложил позвонить при случае. Он был уверен, что его кураторство на этом закончилось, остались лишь малозначительные формальности. Турецкий согласно кивал, почему-то уже безо всяких эмоций глядя на лощеного генерал-полковника и ощущая одну усталость.
Латникова у выхода из вагона встретил офицер, отдал честь, доложил о чем-то, взял чемоданчик заместителя министра. Они пошли по перрону к выходу.
Турецкий неторопливо направился следом.
Справа от здания вокзала, у выезда в город, стояли две черные "Волги" с синими мигалками. Турецкий увидел, как Латников словно бы слегка оторопел, даже шаг замедлил. Но от стены здания тут же отделились еще двое офицеров, ловко встали с обеих сторон и даже, кажется, взяли генерала под руки.
Латников замотал головой, обернулся и… встретился взглядом с Турецким. Он еще ничего не хотел понимать, этот генерал-полковник милиции. Не беда, прозрение у большинства людей в аналогичных ситуациях наступает достаточно быстро.
Турецкий спокойно смотрел на Латникова, изображая на своем лице единственно уместную в данный момент истории философскую мысль: всем в конце концов достанется по серьгам.
Впрочем, так народ рассуждает. А народ он, известно, и есть философ.
Вместо эпилога
Ну вот и перевернута последняя страница этой книги, вместившей в себя аж пятьдесят романов или, как мы здесь пишем, шагов "важняка" Турецкого.
Казалось бы, какая долгая суматошная жизнь! А на самом деле всего пятьдесят "дел", расследованных Александром Борисовичем и его коллегами… Всего?
Недавно Турецкому исполнилось сорок пять. Вполне зрелый и, скажем так, вполне перспективный возраст для мужчины. Особенно если и сам он, и его товарищи, несмотря ни на какие жизненные неурядицы, вовсе не собираются отказываться от избранной ими доли. Значит, мы можем надеяться, что и Турецкому, и Меркулову, и обоим Грязновым, и многим другим героям Фридриха Незнанского еще доведется сделать не один шаг, решая замысловатые загадки, предлагаемые автором в новых романах.
