Наркотики

С точки зрения Просветленного, все, что находится в матрице, — это своего рода наркотики, посредством которых осуществляется подключение к программе и хуматоны становятся зависимыми. Иными словами, возникает наркотическая зависимость. Но наркотики бывают разные. Главный «наркотик» в культуре матрицы — это телевидение. В вопросах развлечений миллиарды хуматонов полностью полагаются на телевидение, и без него они очень быстро сошли бы с ума. Для них это было бы равносильно насильственному отключению: смерть или безумие. С другой стороны, чтобы удержать хуматонов от отчаяния, матрица в первую очередь прописывает им фармакологические лекарства (самая крупная отрасль военного комплекса матрицы), разрабатываемые в лабораториях для полного излечения от любого недомогания. Существует убежденность, которая в матрице стала сродни религиозной вере, — убежденность в том, что если в жизни человека или с ним самим что-то не так, то все это сводится к химическому дисбалансу организма и его можно «вылечить» беленькими таблетками, созданными неизвестно кем и с не очень ясными целями. Хуматоны верят в то, что в конце концов наука, техника и химия сделают их существование совершенным, и верят потому, что им необходимо в это верить. Не верить значило бы признать абсолютно противоположное: что так называемое лечение — это болезнь и что уйти от такой жизни можно только через смерть. Алкоголь — единственный общепризнанный наркотик, которому дозволено занимать в человеческом обществе центральное место. Другие наркотики, так называемые развлекательные (табак, кокаин, метамфетамин, экстази, марихуана), в матрице не столь распространены и однако же важны для существования хуматонов. Чтобы не знать о себе правды, хуматоны готовы использовать любые средства. Поскольку они с самого начала запрограммированы быть зависимыми и матрица не позволяет им взрослеть, они просто переносят свою зависимость на все, что подвернется им под руку. Но даже в этом случае хуматоны, воины и волшебники матрицы могут применять наркотики как средство подготовки к отключению. Некоторые наркотики (особенно психоделические и галлюциногенные — от марихуаны до ЛСД и ДМТ) способны помочь хуматонам взглянуть на истинную природу матрицы, на «код». Это происходит потому, что они прерывают направленные на нее умственную деятельность и поток рациональных мыслей, перехватывают сигналы матрицы и высвобождают творческое воображение. Вызывая крушение всей интерпретационной системы, психоделики «останавливают мир», заглушают сигнал матрицы и тем самым на какое-то время передают власть новой системе. На этом этапе принявший наркотики испытывает галлюцинации, видит, как реальность разваливается и превращается в нечто иное, или (как в случае с ДМТ) проходит весь путь и наблюдает постепенное появление абсолютно нового мира. Суть психоделического опыта — наложение 1-го и 2-го вниманий, реакций левого и правого полушарий головного мозга, разума и воображения, объективного и субъективного восприятий. Именно через это проходит Нео после того, как он принял красную таблетку. «Случалось тебе видеть кошмар, который казался реальным? А что, если бы ты не смог проснуться? Как бы ты узнал, что сон, а что реальность?» Нео проснулся, потому что по этому пути его провела красная таблетка или, скорее, сама возможность ее принять (Морфеус и его команда похитили Нео у матрицы и разбудили его в реальном мире). Он разрушает свой мир и собирает новый, в котором он теперь может, должен остаться. «Я не могу вернуться назад?» — спрашивает он Морфеуса. «А если бы мог, то захотел бы?» Многие из тех, кто принимает ЛСД, чувствуют то же самое.

Взаимоотношения

Хуматоны определяют себя через других. Они находятся в полной зависимости от того, что о них думают другие. А если это так, то прежде всего они озабочены взаимоотношениями и чашей Грааля взаимоотношений — любовными отношениями. Хуматоны не знают и не ценят себя, у них нет чувства уникальности, а потому уверенность и спокойствие они ищут не в себе, а в других. Поэтому их конечная цель-найти хуматона, который будет любить их так же, как они любят его, и в котором они найдут успокоение, утешение, взаимопонимание и поддержку, которые не могут дать себе сами. В основе взаимоотношений в матрице лежат нехватка и желание, они проистекают не из любви или даже похоти (хотя хуматонов нередко сводит вместе именно похоть), а из чисто эгоистичных факторов. Хуматон стремится найти кого-то, кто усилил бы его видение мира и усложнил его, чтобы можно было вместе с ним уединиться от мира, не чувствуя себя при этом одиноким. Эта близость основана не столько на любви, сколько на страхе, и характеризуется не столько доверием, сколько подозрительностью. Как и все, чем занимается хуматон, его «любовь» — всего лишь имитация, подмена истинного чувства, псевдоотношения.

Хуматоны используют друг друга, чтобы усилить свои эмоции (при помощи матрицы), они изобретают такие понятия, как «романтическая любовь», чтобы с их помощью оправдать свой безнадежный эгоизм и детскую несамостоятельность и выдать их за нечто благородное, прекрасное и трансцендентное. Конечно же, любовь может быть именно такой, и, подобно наркотикам, любовные отношения позволяют хуматонам выйти за пределы своего «я», выглянуть, если можно так выразиться, за ограду рынка желаний. Но, как и в случае с наркотиками, стоит только хуматонам привыкнуть к любовным чувствам и таким образом попасть от них в зависимость (а хуматоны привыкают ко всему), как они перестают служить просвещению, а служат скорее оглуплению и порабощению. Поэтому почти все любовные отношения в матрице, какими бы многообещающими они ни были вначале, заканчиваются отчаянием, безотрадностью и разрушением души. Такие отношения — западня, и хуматоны не выбираются из нее просто из страха перед одиночеством. Наркоман, привыкший к героину, принимает его не потому, что получает удовольствие, а потому, что не может без него жить, то же самое происходит и с хуматонами: они подсели на «любовь»,

У воинов матрицы нет любовных приключений. У воинов матрицы нет семей. У воинов матрицы нет друзей. Каждому приходится чем-то жертвовать, но воины матрицы отказываются от всего. У воинов матрицы нет обычных дружеских отношений, потому что они не руководствуются обычными общественными нравами или принятыми в матрице правилами. А поскольку дружба, семья, романтические отношения и все прочее навязываются матрицей, то воины, которые придерживаются этих правил и в то же время пытаются быть честными с самими собой, безнадежно запутываются. Волшебники матрицы ориентированы сами на себя, руководят сами собой, сосредоточены сами на себе. И тем не менее у них нет своего «я», ибо своим «я» они пожертвовали во имя общего дела, во имя свободы. (Матрица преподносит это в искаженном виде в легендах о волшебниках, продавших свою душу дьяволу, и в прочих нелепостях.) Для волшебников матрицы жизнь — это не благословение и не проклятие, жизнь — это вызов. Людей они также рассматривают не как друзей или врагов, а как учителей/соперников. Блейк писал: «Дружба — это противоборство». Для воинов матрицы это актуальная истина. Исходя из этой же истины (друг — соперник), враг — это тот, кто позволяет и поощряет бездействие, кто не бросает вызов и не оказывает сопротивления, кто успокаивает и сдерживает. До тех пор, пока матрица активно сопротивляется действиям волшебников. они могут использовать ее как стимул на пути к свободе. Опасность проиграть возникает только тогда, когда матрица балует их своими милостями. Единственный грех воинов матрицы — грех самоограничения, он лишает их свободы и не позволяет в полной мере себя выразить. Как следствие, во взаимоотношениях воинов матрицы совершенно нет места ожиданиям, предположениям и привязанностям. Ко всем другим в своей жизни воины матрицы относятся, как к самим себе, — как к тайне, в равной мере прекрасной и устрашающей.

Сны

Хуматоны не видят снов — их украл ИИ, чтобы собрать из них матрицу. А поскольку жизнь среднего хуматона не что иное, как затянувшийся коллективный сон, хуматоны испытывают врожденное недоверие и презрение ко всему, что касается снов. Воины матрицы, напротив, знают, что сны — это единственный путь к реальности. Если они спят в матрице, видят сны и им снится их жизнь, они знают, что усыпили свой разум. Именно в такой момент может появиться творческое воображение. Сны в матрице — это сны в снах, окна во 2-е внимание, в реальность. Сны большинства хуматонов поверхностны, им снятся все те же события и происшествия из матрицы, только разве что в новом, причудливом виде. Во сне хуматонов часто преследуют неудачи из «жизни бодрствования», неудовлетворенные желания и скрытые страхи. Других снов они не помнят, так как они несовместимы с жизнью в матрице, единственной известной им жизнью. Другие, более глубокие сны, выходящие за рамки рациональных забот и материальных запросов и устремленные в другие миры, хуматоны обычно забывают. Представьте себе спящего хуматона. Ему в реальном мире снится, что он спит. Если его сон достаточно глубок, он может даже на мгновение проснуться в реальном мире. Вспомнит ли хуматон этот момент? Но даже если бы по возвращении в матрицу у него и сохранились какие-нибудь воспоминания об удивительном мире, где он был кем-то еще, разве пришло бы ему в голову что-то другое, кроме того, что он съел за ужином слишком много сыра?