Но вопрос остается: насколько воины матрицы могут изменить свою жизнь вне матрицы, во 2-м внимании? Из фильма ясно, что Нео и другие могут обеспечить себя «всем, в чем мы нуждаемся» в матрице, а также почти неограниченным знанием известных на Земле дисциплин, от кун-фу до выпечки печенья и управления вертолетом. Все это, конечно же, кардинально изменило бы жизнь волшебника в матрице. Однако у воинов, по определению, больше нет «жизни» в матрице. Поскольку они могут по собственному желанию входить в матрицу и выходить из нее (по крайней мере, с помощью волшебников в реальном мире) и поскольку, находясь там, могут воспользоваться чем угодно, у них нет больше необходимости и желания поддерживать обычную жизнь в мире 1-го внимания. Но и в этом случае, входя в матрицу, воин все равно находится в пределах своих прежних личных характеристик — внешность, имя, возраст и т. д. Сайфер обещает выдать Морфеуса, а взамен просит у Стражей новую жизнь, но сделать такой дар, по-видимому, может только ИИ. Маловероятно, чтобы волшебники матрицы были настолько сильны, чтобы перепрограммировать матрицу или сформировать внутри нее события. Это под силу только «Избранному». Если бы волшебники матрицы действительно могли это сделать, то им нечего было бы бояться и они немедленно запрограммировали бы всех проснуться и тем самым завершили бы Игру. Логично также, что чем сильнее они взламывают матрицу, тем вероятнее, что их заметят Часовые (поисковые и разрушающие машины) во 2-м внимании и Стражи в матрице. Следовательно, в войне с матрицей для волшебников, как и для воинов, без осторожности нет и доблести.
Довольно интересно, что это ограничение еще в большей степени, относится к Стражам. Стражи обязаны подчиняться правилам программы — чтобы она работала без сбоев, ее нельзя расшатывать. Стражи не могут нарушать правила слишком часто, в противном случае правила перестали бы служить им опорой. Так как основа матрицы- рациональная и строго ограниченная (и ограничивающая) интерпретация реальности, те действия и события, которые слишком выходят за пределы этой интерпретации, угрожают ей полным разрушением или, в лучшем случае, могут стать причиной ее значительной трансформации. Если бы хуматоны видели во сне слишком много чудес, то не смогли бы спокойно спать. Конечно, как и агенты из фильма "Люди в черном", ИИ способен стирать воспоминания хуматонов, но это, смешавшись с чувством непрерывности, может вызвать сложности: у хуматонов возникнет ощущение «потерянного времени». Таким образом, и волшебникам матрицы, и Стражам приходится ходить по лезвию ножа: их волшебные действия и чрезвычайные усилия вполне могут обернуться против них самих.
Совершая в матрице невероятные подвиги, Нео и другие могут показать хуматонам то, что ИИ хотел от них скрыть: мир без диктата и запретов, мир без правил, мир, где возможно все. «Так волшебники матрицы могут напомнить хуматонам об их собственных возможностях. Более того, вводя в программу новые реакции и новые варианты, они ее видоизменяют, создают новые правила и возможности и таким образом придают «реальности» другую форму переделывают программу работая ради конечной цели — полной отмены программы. С другой стороны, если они будут привлекать к себе слишком много внимания, со стороны ИИ последуют ответные действия. Поскольку Стражи могут проявиться в любом хуматоне и наблюдать через него за всем, что происходит в матрице, любой экстравагантный поступок команды волшебников быстро наведет на них Стражей. Матрица восстанет против них, а вместе с ней, не будем об этом забывать, и те «безнадежно зависимые» хуматоны, которые, чтобы защитить свое чувство реальности, поддержат матрицу и вступят в сражение на ее стороне. Воинов матрицы сдерживает не столько ограниченность их сил, сколько ограниченность самого 1 — го внимания. Если они, изменяя предопределение и ускоряя программу, слишком взбудоражат обстановку, у них возникнут проблемы большие, чем они ожидали. Поэтому свою жизнь в матрице они изменяют постепенно, спокойно, осторожно, терпеливо, по-хитрому, а главное — согласно тщательно разработанной стратегии. В конце концов, от спешки они ничего не выиграют, а если перестараются, все потеряют.
Поскольку активным элементом жизни волшебников матрицы стал теперь не разум, а воля, и поскольку проявления воли спонтанны и неразумны, волшебники лишились возможности предсказывать свои собственные действия, а тем более их последствия. Следовательно, у волшебников матрицы не может быть иной цели, кроме полной свободы и преображения — цели туманной, таинственной и апокалиптической. Волшебник матрицы занят исключительно настоящим, вчера и завтра его не интересуют. Время, как и все, — и еще в большей степени, — иллюзия. Волшебник матрицы напоминает карточного шулера, который не мошенничает и однако же раз за разом выигрывает. Им нет нужды мошенничать — игра знакома им настолько, что они помнят перемещение всех карт до единой и даже точно знают, какая карта выпадет следующей. Им известно, что при сдаче достанется им и что всем остальным. Единственное, чего они не могут контролировать, так это того, как карта упадет, но, поскольку блеф — это такая же часть игры, как и все остальное (такого понятия, как удача, для карточного шулера не существует), для волшебников матрицы это и неважно. Какие бы карты им ни сдали, они уже знают, как ими играть. Короче говоря, предопределение и свобода воли заключаются в следующем: никто не может выбрать карт, которые ему сдадут, но только волшебник волен решать, как ими играть.
Воины матрицы узнают свою судьбу, слепленную из глины предопределения. Они точно знают, чего хотят и как это получить, потому что знают, что единственный способ получить то, что хочешь, — этого не хотеть. Поскольку исход игры им безразличен, то, какие бы плохие карты у них ни оказались, они всегда могут сблефовать. Им все равно, выиграют они или проиграют, это придает им спокойствие и уверенность победителя, и поэтому они всегда выигрывают. Сходным образом волшебники матрицы обращаются и с элементами своего предопределения, формируя из них судьбу. Им все равно, есть воздух или нет — и в том, и в другом случае они обходятся без легких.
Сосредоточенность волшебников на данном моменте, их сиюсекундность-ключ к их силе и свободе. Программу матрицы поддерживает код разума, в основе которого — код рациональной мысли, а в ее основе — язык. Этот код задает порядок следования событиям. От матрицы волшебники отключились, отсоединившись от своих мыслительных процессов, прервав внутренние диалоги и достигнув состояния внутреннего молчания. Воля и творческие способности активизируются, когда наступает молчание. Это самая яркая точка — от хуматонов волшебников матрицы отличает именно внутреннее молчание. Даже воины матрицы, которым отключение еще только предстоит, заперты в ловушке своего властного предопределения. Волшебник матрицы смотрит внутрь извне. Искусство волшебников кроется в силе воображения и способности мыслить творчески. Они мыслят скорее образами, чем понятиями. И главное, действуют не задумываясь. Воздерживаясь от рациональной мысли непосредственно перед действием, они нарушают правила матрицы и вносят в программу неразбериху. Матрица создана, чтобы следить за человеческой мыслью, направлять ее и контролировать и таким образом предвидеть любое действие. Все поступки — от самого банального до самого революционного — находятся в диапазоне ИИ и под его влиянием. Но волшебники матрицы действуют импульсивно, спонтанно, не задумываясь, и поэтому их поступки оказываются иррациональными и абсолютно неожиданными. Именно это и делает их творческими и неуязвимыми для матрицы.
Именно это имеет в виду Морфеус, когда велит Нео освободить свой ум: надо перестать анализировать, интерпретировать, судить и контролировать происходящее и позволить воле развернуться магически, без вмешательства разума. Как только Нео удается это сделать, его действия становятся волшебными. Когда он заставил мысли замолчать и тем самым высвободился из матрицы, он подключил свою волю. Единственная свобода для волшебников матрицы — это действовать, не зная, что ты делаешь, стать свидетелем своих поступков, повивальной бабкой для чудес, истинной творческой силой природы, вне времени и пространства, все более и более недосягаемым для Стражей. Иная постановка вопроса не стоит и беспокойства.
