– Клара отказалась назвать его имя. Даже мне не сказала. Но кое-что наводит меня на мысль, что он – человек знатный и не хочет иметь с ней ничего общего.

Было очевидно: Эми и ее бывшая горничная действительно привязаны друг к другу, и эта дружба не могла не вызывать восхищения. В какой-то момент Рине показалось, что даже доктор Уильямс поглядывает на Эми с одобрением. Впрочем, это продолжалось недолго. Когда они отправились обратно в Рейвенсхолд, Эми и Чарльз снова затеяли спор. Сабрина, не желавшая их слушать, немного отстала.

– Эти двое ссорятся, словно муж с женой, – раздался рядом с ней мужской голос.

Сабрина вздрогнула от неожиданности – ведь граф остался в деревне, чтобы позаботиться о каком-то ремонте. Она не ожидала, что он так быстро их нагонит, и теперь растерялась, не зная; Как ответить. Поэтому сказала первое, что пришло в голову:

– А вы невысокого мнения о супружестве, милорд…

Рина в ужасе прикусила язык – ее замечание оказалось на редкость опрометчивым, ведь Эми рассказывала ей о семейной трагедии графа. Но если лорд Тревелин и нашел в ее словах некий скрытый смысл, то не подал виду. Бросив взгляд на Рину, он проговорил:

– Я невысокого мнения о многих вещах, мисс Уинтроп. Я… ох, полегче, Брут.

Граф осадил своего норовистого коня. Сабрина посмотрела на него с удивлением:

– Вы назвали своего коня в честь римского… предателя?

– Или римского патриота, если считать Цезаря тираном, – ответил он, поглаживая по шее своего гунтера. – Вижу, вы знакомы с древней историей, мисс Уинтроп, А я-то думал, что вы лучше разбираетесь в Библии. Ведь вас воспитали миссионеры.

Рина почувствовала подвох в его словах.

– У нас в доме любили всякую литературу. Как и у вас, мне кажется. Или вы из тех мужчин, которые считают, что женщинам не следует давать образование?

Граф с усмешкой взглянул на собеседницу:

– Напротив, я очень уважаю образованных женщин. Поэтому дочь обучают вместе с сыном. Я не хочу, чтобы она выросла скучающей пустышкой. Но мы говорили о вас, мисс Уинтроп, о вашем удивительно разностороннем образовании. Вы, например, прекрасная наездница, прекрасно держитесь в седле.

– Благодарю вас, – ответила Рина, удивленная неожиданным комплиментом.

– Это просто удивительно… – с непринужденным видом продолжал граф. – Ведь вы в детстве не любили лошадей.

Проклятие! Ей не следовало принимать его комплименты за чистую монету.

– Было глупо с моей стороны не любить их, правда? Лошади гораздо честнее некоторых людей.

Лорд Тревелин снова усмехнулся:

– Полагаю, вы имеете в виду и меня…

– Я вас слишком плохо знаю, чтобы утверждать подобное, милорд. Но мне в жизни многое довелось испытать. Это, должно быть, повлияло на мои взгляды и суждения.

Их взгляды встретились. Его серые глаза оставались все такими же проницательными, но Рине показалось, что она уловила в них намек на сострадание. Граф вздохнул и окинул взглядом залитый солнцем луг.

– Полагаю, с момента нашей первой встречи вы впервые сказали правду, – проговорил он вполголоса.

Рина промолчала. Она старалась не смотреть на графа, но вопреки своей воле то и дело поглядывала в его сторону. На нем были лосины из оленьей кожи и черная куртка, но простота костюма лишь подчеркивала аристократизм его облика. Волосы графа взъерошил и растрепал ветер, но беспорядок в прическе был ему к лицу. Его черты казались слишком резкими, так что едва ли можно было назвать лорда красивым, но Рина испытывала какое-то странное влечение к этому человеку.

Черный гунтер графа казался Рине прекраснейшим из животных. Любой другой испытывал бы затруднения, сидя на таком рослом и беспокойном коне, но граф подчинял жеребца своей воле без видимых усилий – едва заметным движением кисти. Рина взглянула на его руки, на его изящные длинные пальцы. Когда-то давным-давно, отец сказал ей, что разница между плохим наездником и хорошим заключается именно в руках. У Тревелина были замечательные руки, вне всякого сомнения…

Баритон графа, казалось, оглушил ее.

– Вы были со мной откровенны, поэтому и я буду с вами откровенен. Вы добились удивительных успехов и убедили моих домашних в том, что вы – моя кузина, воскресшая из мертвых. В каком-то смысле я даже восхищаюсь тем, с какой ловкостью вы все это проделали. Но рано или поздно я вас разоблачу, вы должны это понимать.

Рина действительно понимала, что ее игра не могла продолжаться вечно. Но ведь она и не собиралась надолго задерживаться в Рейвенсхолде. Как только они с Квином завладеют ожерельем, она покинет эти места. С улыбкой взглянув на графа, Рина проговорила:

– Сэр, неужели невозможно поверить в то, что я – ваша кузина?

Тревелин стиснул зубы. Взглянув в сторону Эми и убедившись, что сестра его не услышит, он вполголоса проговорил:

– Я не сомневаюсь в том, что Пруденс Уинтроп погибла во время пожара вместе с родителями. И я не верю в ее чудесное воскрешение, как не верю в волшебные сказки, фей и прочий вздор. Подобная чепуха существует для детей и глупцов.

– Ваша сестра глупа? А ваша бабушка?

– Сестра и бабушка слишком добросердечны и доверчивы. Они не знают того, что знаю я. Они не… – Лицо графа исказила болезненная гримаса. – На мне лежит ответственность за моих близких, – продолжал он, – и я не позволю их дурачить, не позволю причинять им боль. Я уже сказал, что разоблачу вас рано или поздно, но ради моих близких хотел бы избавиться от вас побыстрее, иначе они успеют к вам привязаться. Если вы уедете отсюда добровольно, готов выплатить вам компенсацию.

– Компенсацию?

Лорд Тревелин криво усмехнулся:

– Я человек состоятельный. И готов предложить вам пятьсот фунтов, если вы покинете Рейвенсхолд. Обещаю не задавать никаких вопросов и не сообщать в полицию.

– Пятьсот фунтов? – Сабрина подумала о том, что и за всю жизнь столько не заработает. Даже за несколько жизней.

– Да, но с одним условием: если вы уедете сегодня же. Я могу устроить вам… незаметный отъезд. Когда мы вернемся в Рейвенсхолд, я передам вам деньги, и можете отправляться. Только обещайте никогда больше не встречаться с моей сестрой и бабушкой.

Сабрина обдумывала предложение графа, взвешивала все «за» и «против». «Ожерелье голландца» стоило гораздо больше, но не было никакой гарантии, что она сможет его заполучить. Кроме того, ей придется похитить драгоценное украшение, в то время как предложение графа ничем не грозило. Рина знала, что может довериться ему, что он сдержит слово и не станет обращаться к властям. Граф просто хотел, чтобы она покинула Рейвенсхолд. Он хотел доказать, что был прав, когда говорил, будто чудес и волшебных сказок не существует…

Когда Рина была маленькой девочкой, мать читала ей сказку о прекрасной принцессе, которая после многих испытаний и бедствий все-таки нашла свое счастье. Оказавшись в мрачном доме вдовы, Сабрина постоянно вспоминала эту историю, она верила в чудеса и волшебные сказки. Жизнь сложилась не совсем так, как она ожидала, но если бы Рина потеряла надежду, то, возможно, сдалась бы, уступила Альберту…

Альберт… Рина закрыла глаза, вспомнив окровавленное тело на кровати. Как бы то ни было, а она оставалась убийцей. И ей требовались деньги, чтобы бежать из страны, спастись от виселицы. А пятисот фунтов слишком мало для них с Квином. Значит, или ожерелье – или ничего.

Возможно, она и разобьет сердца леди Пенелопы и Эми. Но они со временем оправятся. А вот ей не избежать виселицы, если она попадет в руки полиции. Сабрина решительно повернулась к лорду Тревелину:

– Мне очень жаль, что вы мне не верите, милорд, но я действительно Пруденс Уинтроп. Вам придется с этим смириться. Я не уеду. Если вас разочаровала одна женщина, то это не означает…

Она слишком поздно осознала свою ошибку. Тревелин ухватил за повод ее лошадь и рывком осадил ее.

– Я… я только хотела сказать… – пробормотала Рина.

– Я знаю, что вы хотели сказать, – перебил граф, и глаза его потемнели от гнева. – Вы хотели предложить утешение несчастному глупцу, который не сумел удовлетворить свою жену. Так вот: в утешении я не нуждаюсь. А если бы даже и нуждался, то нашел бы женщину более привлекательную. Вы не способны даже завести себе мужчину…