– Кольцо, – сипло рассмеялся Левон, обжигая внезапным поцелуем мою правую руку, до сих пор покоящуюся на его плече. – Приросло? Или очередная дурная привычка?

– А это напоминание, Куталадзе. Утром просыпаюсь, вижу и сразу настраиваюсь на новый день, что уже никогда не будет похож на день сурка, – обвела взглядом растерянных мужиков. – Всего доброго… Хорошего вечера. Прошу прощения, что потревожила…

Левон попытался перехватить руку, но меня было просто не остановить. Бросилась в толпу, пытаясь отделаться от странного навязчивого ощущения ревности.

Дура… Карина!

Он – бывший… Страница, которую ты перевернула, чтобы начать все с самого нуля!

Тогда откуда эти слёзы, застывшие в глазах холодными хрусталиками льда? Откуда дрожь, бродящая по позвоночнику? Откуда ощущение тяжелого взгляда, скользящего от затылка до задницы?

Знала, что смотрит. Мне не нужны доказательства. Куталадзе не мог иначе.

– Боровиков! – взвизгнула я, перехватывая нашего штатного юриста, пробирающегося к барной стойке сквозь дрыгающуюся в экстазе толпу. Бездумно, на эмоциях прижалась к нему всем телом. – Потанцуй со мной!

– Карин… Ты чего? – он рассмеялся, но спорить не стал. Его руки мгновенно опустились мне на талию, уничтожая расстояние между нами. – Весь вечер грустила, а теперь…

Симпатичный, голубоглазый, немного смазливый, но мне не замуж за него выходить. Достаточно было того, что он – не Левон Куталадзе!

А это уже преимущество.

– Всё хорошо? Ты плакала, что ли? – Гена чуть нагнулся, пытаясь понять, что произошло, пока меня не было.

Всё не то… Глаза не те! Пустые, холодные, чуть пьяные… Губы тонкие, нос аккуратный, почти аристократический. Генка всегда был гладко выбрит, что было для меня совсем непривычно. Лощеный, выглаженный аккуратист без брутальной небрежности, без ощущения бурлящей силы.

Он был другой…

Вот только какого чёрта я его сравниваю? Почему каждого подгоняю под шаблон, навязанный родителями? И как с этим бороться?

Слёзы и правда застыли в глазах, превращая и без того ужасный вечер в клубе в какую-то феерию фальши. Мне плохо, а я танцую. Мне бы взвыть в голос, а я улыбаюсь чужому мужчине, что слишком тесно прижимает меня к себе…

– Карина! – Боровиков чуть встряхнул меня, заставляя выпасть из паутины мыслей. – Хочешь домой? Давай отвезу?

– Я сам отвезу свою жену домой!!! – ЕГО бас разнесся над танцполом залпом автомата. Заглушил звуки, стер признаки жизни, уничтожил мир…

Боже! Я так хотела избавиться от этого наваждения, так хотела получить второй шанс на возможность самой выбрать то, чего хочу! Не родители, не муж, не сын… А я!

Но вместо того, чтобы убегать, сама иду к нему в лапы. Знаю, что схватит, но иду.

– Ты идёшь со мной, жена…

– Маш, я сегодня развожусь! Никаких совещаний, никаких встреч! Это десятая попытка, а если ничего не выйдет, лично взорву, к чертям, эту богадельню! – я с легкостью перепрыгивала через лужи, не сводя глаз с таблички на крыльце небольшого муниципального здания. – Если сегодня не разведёмся, то Левон опять умотает в свою командировку на другой континент!

– Ой, Кара, прости! – моя помощница осеклась, подбирая слова.

Конечно… Кто бы ни услышал про наш с Куталадзе развод, начинают лить слёзы, будучи уверенными, что я сохраняю лицо, не открывая измены красавчика-мужа.

За руку не ловила, поводов не получала, ревностью не страдаю. Пустое это… Особенно учитывая наши с ним обстоятельства.

– А ты уверена? Карин, ну Левон у тебя зачётный мужик… По таким бабы сохнут до последнего вздоха, храня затёртую фотокарточку под подушкой.

– Всё, мне пора, – шепнула и отключилась, пряча телефон в сумку, когда заметила у входа в ЗАГС того самого зачётного мужика. – Привет, Левон. Идём скорее, а то опоздаем, как в прошлый раз!

– Паспорт-то взяла? – усмехнулся Куталадзе, помогая мне снять плащ.

– Взяла, а ещё пять копий каждого листа, свидетельство о рождении, дипломы, зачетку и справку об отсутствии задолжности перед городской библиотекой. Всё здесь! – хлопнула ладошкой по кожаному шоперу. – Давай скорее…

Это была десятая попытка. ДЕСЯТАЯ!

Реальность словно взбеленилась, бросая к нашим ногам миллион преград и квестов. Весь мир был против этого развода, но меня было просто не остановить! Ковид, аппендицит, задержка рейса, авария и потоп… Мы прошли через многое, чтобы вот так оплошать в очередной раз.

Наступала танком, сотрясая пустой коридор звоном каблуков, даже не оборачиваясь на Левона. Боялась увидеть сомнение, печаль или какую-нибудь диковинную сыпь, после которой придется мчаться в больницу. Пусть хоть волдырями покроется, но подпись свою он поставит!

Да я вообще ни на кого не смотрела, вдруг кто-то свалится с сердечным приступом, подерётся или забьётся в эпилептических конвульсиях… Но видит Бог, я переступлю через каждого, только бы дойти до нужного кабинета.

Нет! Сегодня с этим покончу!

Тело ослабло, а в ушах вибрировал голос сотрудницы ЗАГСа, так монотонно подбивающей итог моего долгого брака.

Женщина чеканила сухо, безэмоционально, зачитывала результат мирного соглашения, даже не смотря в нашу сторону.

Мы для неё – ещё одна пара несчастных, унылая и привычная рутина. А эта неприветливая и уставшая женщина для меня – билет в новую жизнь.

Долгожданный глоток свежего воздуха, надежда на счастье и любовь…

Вдыхала полной грудью, едва касаясь плечом мужа. Привычка длиной в девятнадцать лет. Да и муж практически бывший, поэтому пора учиться жить во имя собственных желаний.

А всё, чего я сейчас хотела – свободы.

Украдкой смотрела на него, пытаясь заметить радость, ликование, облегчение… Но Левон был спокоен, собран и, кажется, даже не моргал, сконцентрировавшись на тётке. Он был похож на каменную статую, холодную и безэмоциональную.

Хотелось сжать его руку, чтобы ободрить, напомнить, что именно об этом мы и мечтали.

Ведь правда?

Боже… Девятнадцать лет! Мы были детьми, выросшими в соседних домах.

Родители дружили всю жизнь, но этого оказалось мало… Они ещё в студенческие годы решили, что их дети непременно должны пожениться, чтобы соединить кровь семей Куталадзе и Шенгелия.

Годы шли, а идея отцов превратилась в одержимость, в идею фикс, попахивающую диагнозом!

Но проблема в том, что в обеих семьях рождались мальчик за мальчиком, портя всё коварство плана. Я появилась последней. Долгожданная дочурка, удача и знак свыше.

Росла под уютным покрывалом любви, под чутким присмотром четырех братьев и отца, для которого я была принцессой. Жила и не знала, что судьба моя решена много лет назад…

Семья Куталадзе была не просто друзьями и соседями. По утрам слышался звонкий смех в нашей кухне, знаменующий шумный совместный завтрак. И это не перекус бутербродом на бегу, это пир, собирающий за одним столом человек двадцать!

Левон был младшим из Куталадзе. Активный, живой, с великолепным чувством юмора и убийственно красивым голосом. Я, даже будучи девчонкой, была тайно влюблена в этого чернявого красавчика. Но лет до десяти… Потом интересы девочек сильно меняются. Сменился и мой кумир.

И каково же было мое удивление, когда в день моего совершеннолетия отец огорошил известием о моей скорой свадьбе. И отгадайте, с кем? Конечно… С Левоном Куталадзе.

И начался год ада…

Ни Левон, ни я не горели желанием рушить свою жизнь. Мы бесились, хлопали дверьми, устраивали скандалы, пытались говорить нормально, напоминая, что за окном двадцать первый, век и варварские методы дедов больше не имеют никакого смысла.

Но наши отцы были глухи и слепы. Они отмахивались от нас, как от глупых птенцов, твердя, что дело это решенное и обжалованию не подлежит.

Ночи напролет я рыдала на плече у мамы. Она утешающе поглаживала меня по голове, то собирала волосы в косу, то распускала упругие завитки. Успокаивала, рассказывала, что их с отцом свадьба была точно такой же, но легче мне не становилось.