Разницу она заметила сразу, как только увидела тувинку в дверях палаты, и ей излишни были торопливые Ксюшины объяснения, чтобы понять, что угрозы в ребенке больше нет.
Самой Лизе выписка пока не грозила, но ее это мало волновало. Главное — отчаянный жар в разрастающейся опухоли утихли, а боли от свежих операционных шрамов — сущая ерунда. После праздников был запланирован телемед с «Рогачева», ибо местные врачи находились в растерянности. За истекший месяц было выполнено несколько операций, проведена мощнейшая химия, но опухоль продолжала стремительно разрастаться, что подтверждалось исследованиями на 30 декабря. На утро 1 января было назначено последнее из возможных вмешательств, после которых только паллиативный статус и смерть в течение одного-двух месяцев. И ее, действительно, успели разрезать. Но, как разрезали… так и зашили. Ни следа ни опухоли, ни метастазов. Онкомаркеры по нулям. Все куда-то делось за Новогоднюю ночь.
Чудо, не иначе! Очередное!
Встречи с ней и врачами добивались несколько крупных изданий. У прессы был лютый голод на хорошие новости и чудеса. А они вот — в лице пациентов детской онкологии. Ребят, которые были обречены, и вдруг…
Она посмотрела на свой парик, натянутый на трехлитровую банку. Она почти пять месяцев в больнице, но так и не решилась его надеть даже в столовку. На этот раз, когда придут репортеры, она не дрогнет…
— Как ты… до всего дотумкала? — спросила она, оторвавшись от парика и с некоторым смущением взглянула на Ксюшу, — Я имею в виду… Как поняла принцип её… то есть его — этого азалара — действия.
— Я не претендую на истину в последней инстанции, но… Мне кажется, у Аазалара вовсе нет никаких принципов. Он завладел телом девочки, но, в каком-то роде, оказался заложником её простейших эмоций — симпатий и антипатий. Ее папа, заключивший с ним договор, всю жизнь пользовался его способностью излечивать чужие болезни, а когда… отказался платить по счетам, то получил и обратную сторону. Азалар мог не только исцелять, но и заражать. Это необязательно должен был быть рак. Уверена, если бы он по воле случая оказался в инфекционке, а не в онкологии, то местные столкнулись бы с неконтролируемой вспышкой всех возможных инфекций.
— Но все же, почему онкология?
— Думаю, она принесла ее в себе из поселка. У кого-то, видать, была опухоль, и она оказалась последней, что та… высосала, прежде, чем их с отцом нашли те туристы.
— Но и сама заболела?
Ксюша неуверенно приподняла плечи, поморщилась.
— Мне кажется, это не была глиобластома, хоть ей и поставили такой диагноз. Посуди сама, если бы она заражалась всеми болезнями, которые пропускала через себя, то недолго бы продержалась. Это же подтверждается тем, что, несмотря на огромную опухоль, она не имела сопутствующих симптомов. Хуже ей становилось только в промежутки между получением и передачей болезни. Поэтому… кхм… отсосав опухоль у одного, она старалась как можно скорее от нее избавиться — передать другому.
— Так если это не опухоль, то…
— Ты тупая что ли? — беззлобно откликнулся молчавший до этого Митхун, — это же и был сам демон! Забрался к ней в мозг и оттуда рулил!
Лизка хищно улыбнулась и потянулась к нему слабой рукой. Митхун сначала задорно отшатнулся, но потом все же смиренно закивал и подставил лысую голову, готовый принять положенную епитимью.
Лиза без особого усердия покрутила ему ухо и снова сосредоточилась на Ксюшином рассказе.
— Я поняла… Ему было плевать, кого лечить, и кого калечить. Раньше ее папаня делал за него выбор, а тут ему пришлось подчиняться предпочтениям дошкольницы.
— Не совсем так, — Ксюша, заметив, что губы подруги пересохли, налила в кружку с носиком воды и дала ей попить, — Тут задействованы разные механизмы. Отец только лечил, и ему не требовалось «стравливать» болезни в другие тела, потому что взаимодействие с демоном проходило на… нематериальном, духовном уровне. Здесь же азалар оказался во плоти и должен был подчиняться законам земной физики.
— То есть, когда кто-то обижал Чусюккей, она отдавала команду азалару и…
Чусюккей, до этого тихонько сидевшая в уголке, завозилась и кинула перепуганный и виноватый взгляд на Ксюшу.
— Я ничего такого…
— Тише, солнышко, — отозвалась Ксюша и уже с легким раздражением стала объяснять Лизе, — Ты плохо слушаешь. Это не был дандем или симбиоз. Аазалар завладел и телом, и разумом, и действовал лишь в соответствии с собственными инстинктами. Вот только эмоции девочки не смог переварить, потому что это чуждое ему явление. Это не значит, что Чусюккей его натравливала или направляла. Её эмоции были простым ориентиром. И вряд ли осознанным. В любом случае, я еще задам эти вопросы Каре, когда мы повезем Чусюккей на свидание с папой, и потом все вам обязательно расскажу.
— Почему же он тогда никого не вылечил в поселке? Неужели она ни к кому симпатии не проявляла? Даже к собственной семье?
— Семья первая против нее ополчилась. Девочка это чувствовала и испытывала обиду, которой и пользовался Азалар, как навигатором. Отец до последнего был на ее стороне, поэтому и выжил, хоть он и считает, что Азалар не тронул его по… иным соображениям.
Ребята немного помолчали, переваривая услышанное, потом Ксюша негромко хлопнула в ладоши, привлекая внимание и торжественно объявила, притянув к себе тувинскую девочку:
— Я упросила родителей оформить над Чусюккей временную опеку, пока ее папа в больнице. Не хочу, чтобы она возвращалась в интернат. Она этого не заслужила.
Последовали сдержанные поздравления, а Чусюккей прижалась к старшей подруге и с обожанием подняла на нее глаза.
— Ты не боишься… ну… тащить ее домой? — заикаясь, спросила Лиза.
— Нет, — коротко ответила Ксюша, — я теперь ничего не боюсь.
— А что с нашими болячками? Мы реально выздоровели или…
— Я не знаю, — Ксюша пожала плечами, — Мы ведь заболели не из-за Чусюккей, а потому что в наших телах что-то… не в порядке. Может, болезнь вернется, но… будем надеяться на чудо.
Вдруг во дворе послышались звуки хлопушек и мельтешение огней. Митхун подошел к окну и заулыбался:
— Волонтеры опять пришли! Глядите, и Деда Мороза привели!
Ребята метнулись к окну, потом вспомнили про лежачую Лизу и совместными усилиями подкатили ее кровать к окну, помогли приподняться, чтобы она тоже увидела, и замахали, привлекая к себе внимание.
Внизу, под густым снегопадом, в окружении клоунов, фей и зайчиков, с искрящимися бенгальскими огнями в руках плясали и кружились Дед Мороз со Снегурочкой.
Лизка, пытаясь унять трясущиеся губы, отчаянно махала вместе со всеми и мысленно представляла, что видят снаружи волонтеры — множество ярко-освещенных больничных окон, к которым жмутся и машут смутно различимые силуэты.
Ждущие чудес.
