Он проверил время на телефоне. И десяти минут не прошло. Уходить пока рано. Это будет странно выглядеть. Вот бы получилось уснуть. Потом он спустится и попросит сеньору Кармен избавиться от всех вещей. Кроме матраса — он новый. Чемодан с одеждой Улисес заберет обратно в квартиру. По идее, и рукописи с книгой надо бы взять. Потом придумает, что с ними делать.

Снова проверил время — оно словно остановилось. Подумал об Иросе, о его глазах, о шершавых лапах, которыми он касался руки Улисеса, прося ласки, о золотисто-черной шерсти на груди, которую можно было гладить в обе стороны, до изнеможения и полного счастья обоих.

Оставалось сорок минут. От самой мысли, что придется отсидеть все это время в мансарде, а потом завести машину и вернуться в квартиру, где ждал Ирос, ему стало невтерпеж.

Моменты такого неодолимого волнения, случавшиеся иногда, даже если Ирос был рядом, заставляли Улисеса задаваться вопросом: уж не посланник ли дьявола этот пес? Глашатай его безумия? Надин он любил бешено, до мурашек. В страсти к ней, к ее телу, к снопам света из ее глаз, за которыми проглядывала душа, Улисес преобразился, сменил кожу, как пышущая здоровьем змея. Сияющая стрела, сбросившая благодаря любви ошметки драной оболочки долгого отчуждения, из которого и состояла до тех пор вся его жизнь. Узнав о смерти Надин, об ужасающих обстоятельствах, при которых погибли она, ее дочь и муж, он словно проснулся и оказался ввергнут в свое прежнее жалкое существование внутри кожуры, только и ждущей, как бы высохнуть и разложиться в земле. Возможно, так бы оно и получилось, но в эти лихорадочные дни явился Ирос и явил чудо, позволенное только собакам: заменить одну любовь другой.

Ничто пережитое Улисесом не могло сравниться с этим взглядом. Разве это не любовь? Точнее, любовь оказалась первым перевалочным пунктом на пути к неведомому. Во взгляде своего пса, в ту самую минуту, когда он увидел его на тротуаре возле «Аргонавтов», Улисес обрел землю, начинавшуюся по ту сторону любви. Незамутненный покой и радость. Зеркало, с которого спала пелена. Последняя полоса света перед смертью.

Оставалось тридцать пять минут. Улисес встал. Закрыл чемодан, взял книгу и рукопись и ушел.

36

Сеньора Кармен прибралась в мансарде и выбросила все, что там оставалось. Подмела, вымыла ванную. Набрала ведро воды, плеснула туда средства с запахом лаванды и прошлась тряпкой по кафелю. И, пока пол сох, долго смотрела на Каракас, лежавший за окном.

Сеньор Улисес не просил, но Кармен готовила ему на неделю вперед. Нужно было только сложить контейнеры в морозилку и доставать по одному. Может, она напридумывала себе всякого. Просто эта громадная псина напомнила ей другую собаку, но она не учла, что Ирос пришел в дом после несчастья, а не до. А вот Невадито действительно ознаменовал наступление дурных времен. Но разве бедный пес был в этом виноват?

С самого переезда в «Аргонавты» Кармен заметила, что дела в семье идут не очень.

— Они часто ссорились? — спросила Мариела.

Они сидели вокруг «столика Надин», как теперь его называли, рядом с клумбами, пока Улисес рыскал в интернете в поисках сведений о породе своей новой собаки.

— Генерал с женой? Постоянно. Я думала, они друг друга не любят. Но потом поняла — любят и еще как.

— А дети?

— Когда они сюда переехали, близнецы учились на первом курсе университета. Поздние дети, сразу видно. Генерал и сеньора Альтаграсия больше на дедушку с бабушкой похожи были, чем на родителей. Каждый был сам по себе. Пауль, мальчик, всегда отличался странностями. Даже и не говорил почти. Ни с кем не дружил. Как только окончил университет, сразу уехал. Всего раз в год своих навещал. Паулина, молодая хозяйка, тоже на время уезжала, учиться, но вернулась. Ей отдали квартиру, и с тех пор только ее тут и видели.

После этого наступил спокойный период, когда «Аргонавты» ближе всего подошли к счастью. Генерал с женой больше времени проводили вместе. Сеньора оставила сад на самотек и в бывшей комнате Пауля устроила мастерскую. Генерал, со своей стороны, начал чаще бывать дома, а не шастать по сборищам военных в отставке, где только и знали, что сплетничать про перевороты и контрперевороты в вооруженных силах. Собрания Боливарианского общества в библиотеке тоже проходили реже.

— Собирались старые хрычи и говорили про Боливара. Постарше меня, — пояснила сеньора Кармен.

— Как это — говорили про Боливара? — не понял Хесус.

— В прямом смысле. Соберутся, например, и давай про «Указ о войне не на жизнь, а на смерть».

Представляете себе, сколько они про него трынде-ли, если даже я наизусть выучила? «Испанцы и канарцы, готовьтесь к смерти…» — как-то так. И вот эта шайка стариков, включая генерала Айялу, обсуждала указ, как будто его вчера подписали. Целый день могли спорить. А сеньора Альтаграсия эти сборища терпеть не могла.

Потом ссоры возобновились. Альтаграсия снова стала запираться в мастерской или бесконечно копалась в саду, пока генерал встречался с товарищами в отставке или пенсионерами из Боливарианского общества.

— Они давным-давно что-то искали. И вроде как винили друг друга, что так и не нашли.

— Кто? — спросил Хесус.

— Генерал и сеньора Альтаграсия.

— А что они искали? — не отставал Хесус.

— Кто знает? Одно время им нужны были дети. Но потом дети появились, и они поняли, что ищут что-то другое.

— А вам они рассказывали? — спросила Мариела.

— Почти нет, да и не нужно было. Я сама хотела детей, но не получилось. Не дал Господь. Сеньоре, думаю, тоже не давал, но нынче такие технологии, что человек, если он при деньгах, думает, будто ему под силу судьбу обмануть. Сеньора не отступилась, пока не забеременела, только очень поздно. Говорят, в таких случаях как раз близнецы рождаются. Женщинам много чем голову забивают с детства. Мол, надо замуж, надо детей. Это все хорошо. Но если не сложилось, значит, не сложилось. Человек рождается не для того, чтобы иметь детей. Человек приходит дарить любовь, тем или иным манером. Это наша единственная обязанность перед Богом.

Однажды разразился ужасный скандал. Сеньора Кармен так и не узнала причины. Альтаграсия каждый раз закрывалась на несколько дней после таких крупных ссор, но в конце концов всегда возвращалась к домашним делам. Однако на сей раз затворничество все длилось и длилось, и, казалось, завершится оно, только если по прошествии дней или лет один из двух супругов покинет дом ногами вперед. Именно тогда, как сейчас Ирос, у ворот «Аргонавтов» появился огромный пес.

— Только того привел человек с каракасской канатной дороги. В подарок генералу Айяле от сеньора Франсиско.

— От брата Сеговии? — спросила Мариела.

— Его самого. Через него и сам Сеговия сюда попал. После смерти сеньоры Альтаграсии генералу Айяле нужен был помощник.

— А почему он решил подарить генералу собаку? — спросил Хесус.

— Чего не знаю, того не знаю. Но собака была такая большая и красивая, что сеньора согласилась выйти из мастерской.

За неделю пес расправился с садом. А однажды сожрал закуски, которые сеньора Кармен приготовила для заседания Боливарианского общества.

— Генерал разъярился и сказал, что избавится от пса. Он был породы мукучиес. Всегда жил в горах, а здесь, внизу, с ума сходил.

Тогда Альтаграсия нашла дрессировщика. Она хотела оставить пса себе, так что дрессировщик приходил каждый вечер. Сеньора Кармен помнила его как славного молодого человека. Очень скромного. Но у него случились какие-то проблемы, и в конце концов он переехал в «Аргонавты». Условия были такие: по утрам он должен помогать сеньоре в саду, а по вечерам дрессировать Невадито. За занятия он получал деньги, а работой в саду оплачивал стол и кров.

— Поначалу генерал не возражал, потому что сеньора выглядела счастливой. Сад потихоньку стал приходить в порядок, да и Невадито кое-каким фокусам научился. Даже сидел с сеньорой и работником, пока те подстригали газон или ухаживали за цветами, и так привык не портить сад. Словом, сеньора Альтаграсия, Невадито и парень этот дни напролет проводили вместе.