Если уж Вапула боится Кагорту, значит, её следует избегать, осознал Лев.

Коридоры особняка оживились, когда мальчик вышел с кухни. Подмастерья уже скучились в холле. Пара самоходных механизмов неспешно сгребали мусор, посеянный после торжества.

– Здравствуй, Лев, – вдруг его окликнули. Это приблизился Клим. – Не видел тебя на вчерашнем п-приёме.

– С чего ему там быть, – приветственный тон Вия был вполне ожидаем.

Из корпуса Ветра тянулись новобранцы. Все одеты в новенькую форму Собора. Строгий тёмно-синий китель со стоячим воротником, такого же цвета штаны и начищенные до блеска полусапожки. Клим застенчиво улыбался, и только его скромность не позволила покрасоваться обновками. Несомненно, каждый подмастерье Ветра выглядел довольным первым днём в Соборе. И они были вправе радоваться. Как заметил вчера Лев, лишь традиционная накидка скрывала убогость одежды вьюнов. Тот же Вий явился на порог к Бабе Яре обутым в разные сапоги.

– Правда, что котельной заправляет банда злющих вихлей? – подлетел к ним Пимен, за которым следовал Игнат.

От всеобщего внимания Льву сделалось не по себе, но он попробовал улыбнуться в ответ:

– Пока видел только одного. Хотя вредности ему хватит на банду.

– Не повезло, – сказал Пимен, однако слова Льва отчего-то его порадовали. – Нам же тяжелее. Какой умник придумал, будто до завтрака мы должны два часа корпеть на занятиях. С утра я хочу вгрызаться в горячую дичь, а не чёрствые корешки книжек.

– Ты же вчера по-тихому набил карманы, – сказал Игнат.

– То про запас на худой день. Чувствую, что Собор не способен удивлять нас целый год.

– Уж лучше так, чем размачивать заплесневелые сухари, – отмахнулся Игнат. – Идём, нас созывают.

Ребята поспешили присоединиться к остальным вьюнам. Клим поднял на прощание рукой, и Лев неожиданно для себя ответил ему тем же.

Что же он делает, ему не нужно с ними сближаться. Всего-то продержаться пару месяцев, обнадёживал себя Лев.

Однако он продолжал улыбаться вслед вьюнам. Когда те вклинились в толпу других подмастерьев, стали заметнее их отличия. Недокормленные, в одежде не по размеру, и с удивлёнными глазами, за печатью загнанности. За их душами были лишь способности, и как догадывался Лев, того будет мало, чтобы прижиться в блеске отпрысков богачей.

– Я принёс завтрак! – оповестил Лев, спустившись в котельную.

Вихля нигде не было видно, и мальчик направился в сторону шума. Заваленный горами угля и рухлядью склад служил передней месту, где сердце Башни Трёх билось и пыхтело десятками котлов. Разводка труб и ворчащие ёмкости плотно прижимались к друг другу, переплетались в угловатом узоре и вились во все стороны. В потёмках и паровых фонтанах мелькали неясные очертания автоматонов. И наверху, точно в сосредоточение труб, копошился Вапула окружённый частоколом рычагов и вентилей.

– Завтрак! – пытаясь перебить рокот, прокричал Лев.

Вихль не отозвался. Он ухватился за канат и весом своей тушки потянул за него. Хор котлов пронзительно засвистел. Трубы задрожали, снизу по ним мчалась разрушительная мощь. Котельную тряхнуло, и свист прекратился.

Лев в испуге отступил от ближайшего котла и едва не слетел в открытый люк.

– Хватит с меня колодцев, – он опасливо заглянул в проём под ногами.

Крутая лестница вела куда-то вглубь, где слабо мерцал свет. Башня своими трубами впивалась в недра, выкачивая из неё мощь высоких температур и давления.

– Долго шлялся, Сажа? – гаркнуло под ухом.

С трубы над мальчиком свесился Вапула. Он выхватил корзину и принялся её потрошить. Лев не знал, куда ему деться, что не осталось без внимания котельщика:

– Чего оглядываешься, будто златой потерял?

– Я как бы… вам на помощь присланный.

Вапула скривил лицо и отхватил полбедра дичи. Морщась, он будто силился что-то придумать.

– Чем же тебя огорошить, не боясь, как по твоей глупости башню разнесёт по всей долине? Бери ту колымагу и подвези угля высшей ядрёности.

Лев, проследив за жестом котельщика, заметил в углу уставшего автоматона с коромыслом вместо рук.

– Ты хоть в чарах обучен мало-мальски? – спросил Вапула, глядя на остолбенение мальчика.

Лев боязливо покачал головой, на что Вихль громко фыркнул и обратился на остатки завтрака. Мальчик терпеливо ждал и обтекал потом во влажном тумане.

– Смотри не отлежи бока, Сажа, – наконец проговорил Вапула, высматривая в корзине затерявшуюся краюху хлеба. – Какой другой умник на твоём месте хорошенько бы изучил схему башни.

Лев уяснил, что благоприятный настрой вихля напрямую зависит от забитого едой брюха, и то, что от нового прозвища ему не отмыться никогда.

– Так я свободен? – уточнил он.

– Ещё и тугодум, – сквозь зубы процедил Вапула. – Заявки на пар подали вчера, оборудование отладили за лето. Ты до сих пор здесь?! Уматывайся, пока на тебя Каспара не натравил!

В полдень на кухне среди неимоверной суеты Лев услышал, что подмастерья после обеда запрутся у себя в корпусах для подготовки к дневным практикам. Более благоприятного времени для одинокого осмотра Собора не предвидится. У мальчика теплилась надежда на встречу с Киноварным.

Прихватив схему трубочиста, Лев выдвинулся из подвала башни. Как он и предполагал, в холле особняка никого не было, только из зала доносился гул многолюдной трапезы.

Надо отдать должное тем, кто составлял схему для прислуги. Незнакомый с письменностью Лев быстро в ней разобрался. Старый сад он распознал по рисунку мёртвого дерева. Также стали известны расположение оранжерей и загонов для скота. Где-то за башней располагался обширный лабиринт.

Хорошим ориентиром на местности служила извилистая и шумная речка. Пробиваясь из сопки, она сплошь состояла из стремнины, и даже где хватило бы хорошего прыжка, чтобы перелететь её, не всякий храбрец решит испытать свою удаль. Речка через десяток запруд и отстойников питала просторный водоём. Роща, окаймляющая его, казалось удачным местом для наблюдения за особняком. Туда и направился Лев.

После дня, проведённого в котельной, мальчик был рад солнцу. Напряжение, не отпускавшее его с того часа, когда он покинул дом Бабы Яра, будто таяло в бархатных лучах.

Уже под кронами рощи Лев приметил, как под кедром поник один из механизмов. Автоматон был из тех, что передвигались на плетёном шаре, это и послужило его остановке. Он запутался в кусте шиповника.

Медь и волокнистые прутки – основной материал для корпуса автоматона. К спине закреплена прозрачная ёмкость. Обычно у работающего механизма жидкость в ней мерно переливалась разными цветами, у обездвиженного она оставалась тускло-серой.

– Теперь ты пустышка, – додумался мальчик. – Чары красят жидкость.

От ёмкости медные трубки, словно артерии и вены, уходили в корпус и проглядывались в местах, которые должны быть чем-то вроде суставов. Мышцами машине служили белые тягучие жилы. Движения автоматонов в основном дёрганые и скомканы, редко у каких лёгкие и спокойные. Похоже, количество жил влияло на плавность.

Мальчик вспомнил собственные зарисовки из старых советских журналов. Его мама хоть и была огорчена тем, что сын не тянется к художественному рисованию, всячески подпитывала его неравнодушие к механизмам и научным открытиям со всего мира. Копированием схем и чертежей Лев не ограничивался, он придумывал свои колоссальные машины или же крохотные устройства. После воображал, как они звучат, как чувствуются на ощупь.

Лев огляделся по сторонам и, убедившись в отсутствие наблюдателей, потянул руку к автоматону. И тут же в неё больно угодил кедровый орех.

– Ай! – выдохнул мальчик, ища стрелка.

– Брысь! – раздался сверху скрипучий голос. – Опять-таки на меня махину вздумали натравить.

Нижнюю ветку кедра опасно раскачивало самое удивительное создание из виденных Львом – весьма сердитое смешение дерева и маленького старика.

– Вы ошибаетесь. Ай!

Очередной выстрел орехом пришёлся мальчику в лоб и выбил слезу из его глаз.