– Так это, профессор несколько часов как смылся с палаты, – ответила Полина, которой на Густава Адольфовича, в отличие от Дорохова, было ровным счетом наплевать, что там с ним и как. – Причем убегал кучерявый очень даже бодренько, будто и не помяли его совсем…

– Очень странные вещи творятся на моем корабле, – хмыкнул я, на самом деле довольный что с Гинце, судя по словам Полины, тоже все в порядке. – Причем я об этом узнаю случайно и одним из последних. Ладно, пойду в кают-компанию толкну речь твоим сослуживцам… Ты со мной?

– Нет, господин контр-адмирал, я лучше здесь останусь, – улыбнулась казачка.

– Ну, ладно, если твой командир очнется, вызови меня…

– Слушаюсь…

Место действия: звездная система HD 60919, созвездие «Тельца».

Национальное название: «Онега» – сектор контроля Российской Империи.

Нынешний статус: не определен…

Точка пространства: межзвездный переход «Онега-Ладога».

Борт тяжелого крейсера «Одинокий».

Дата: 21 июля 2215 года.

Покинув стерильную белизну медицинского блока, обрадованный вестями о здоровье полковника Дорохова и профессора Гинце, я шагнул в полумрак коридора средней палубы «Одинокого». Матовый композит переборок, исчерченный тонкими линиями силовых кабелей, глотал свет потолочных ламп, создавая причудливую игру теней. Форменные ботинки отбивали ровный ритм по палубным пластинам, и этот звук сливался с низким гулом корабельных генераторов, набиравших мощность для очередного форсажного прыжка. Мы по-прежнему гнали изо всех сил, стараясь уйти от возможной погони…

У развилки уже перед самой кают-компанией пространство внезапно наполнилось движением – из бокового коридора вынырнула группа мадьяр-щитоносцев. Пятеро бойцов в черных кителях с шевронами 12-ой «линейной» на плечах, каждый – словно вырезанная из обсидиана статуя. Заметив меня, штурмовики на секунду смутились, а затем, моментально выстроились в безупречную шеренгу.

– Разрешите обратиться, господин контр-адмирал! – четко отчеканил старший группы, сержант с квадратной челюстью. Короткий шрам на его виске казался серебристой молнией в приглушенном свете коридора. В его голосе звучала та особая смесь почтения и гордости, которую я часто замечал у мадьяр.

– Разрешаю, – кивнул я, машинально отмечая детали. Четверо бойцов держались безупречно, но пятый, крепко сжимавший массивный технический кейс, слегка покачивался. Именно серебристый кейс привлек мое внимание – нестандартная модель, явно не из корабельного арсенала. Зачем он им? Ладно, сейчас это неважно. – Куда направляетесь ребята? Почему не отмечаем победу со своими?

– Наш командир – старший лейтенант Вереш приказал пригласить остальных членов экипажа «Одинокого» в аудиенц-зал, в том числе и вашего старшего помощника, господин контр-адмирал, – доложил сержант, скромно улыбаясь. Его выправка могла бы послужить иллюстрацией к уставу, хотя в уголках глаз притаилось веселье.

Я почувствовал, как мои губы сами собой складываются в усмешку. Наши бравые мадьяры явно не были посвящены в тонкости дела. Алекса – андроид последнего поколения оказалась практически неотличима от настоящего человека и соответственно была принята штурмовиками Вереша за обычного офицера. Приглашать моего старпома на праздничную пирушку было сродни попытке научить искусственный интеллект ценить вкус хорошего вина.

– Мой вам совет, парни, в командный отсек лучше не соваться, – сказал я, решив избавить щитоносцев от неминуемого столкновения с железной логикой и кулаками моего старпома. – А вот остальных членов экипажа, кто не на вахте и свободен, можете позвать. Это я вам азрешаю.

– Есть, господин контр-адмирал! Спасибо, – пять голосов слились в один, и группа двинулась дальше по коридору, печатая шаг с той особой четкостью, которая выдавала в них ветеранов множества кампаний. – Разрешите выполнять?

– Разрешаю.

Я проводил их взглядом, снова зацепившись за необычный кейс в руках покачивающегося бойца. Что-то в этом техническом контейнере царапнуло мою паранойю, но я заставил себя отбросить всякие подозрения. В конце концов, эти бойцы менее суток тому назад доказали свою верность и преданность в бою, прикрыв собой моих людей и заплатив при этом гибелью почти трети своего состава. Может, винишко и закуски тащат в этом чемодане на посты, чтобы прям там и употребить со своими новыми друзьями-товарищами. Они заслужили право на маленькие тайны и несколько часов беззаботного отдыха.

Развернувшись и махнув на это рукой, я направился к дверям кают-компании, откуда несмотря на закрытые переборки, уже доносился нестройный хор голосов – там вовсю шло празднование нашей недавней виктории. Бойцы пели какую-то старую мадьярскую балладу, и ее мелодия странным образом гармонировала с гулом корабельных генераторов. Пора было сказать несколько слов своим героям, прежде чем отправить их обратно к вице-адмиралу Кантор. В конце концов, хороший командир знает, когда нужно быть строгим, а когда – просто разделить с экипажем радость победы…

Не успел я преодолеть и половины расстояния, как пневматические створки дверей разошлись с характерным шипением, выпуская в коридор волну приглушенного смеха и запах синтетического табака. В проеме возник лейтенант Гусенков – он же «Гусенок», как его окрестили штурмовики – новый командир одного из взводов штурмовой группы «Одинокого», которого выбрал сам полковник Дорохов. Его обычно безупречный мундир был расстегнут у ворота, а русые волосы растрепались, нарушая уставную прическу. Увидев меня, лейтенант качнулся, но тут же выпрямился, как будто внутри у него сработала система автоматической стабилизации.

– Господин контр-адмирал! – попытался он встать по стойке «смирно», но его повело в сторону, и лишь инстинктивно ухватившись за дверной косяк, офицер избежал позорного падения на пол. – А мы вас уже заждались! Там такое веселье, вы не предствляете! – глаза юного лейтенанта лихорадочно блестели, а на щеках играл румянец. – Криптовенгры, оказывается, отличные ребята… Вы бы видели! У них традиции – закачаешься! Научили нас своим тостам и Ракоци маршу, представляете? – он активно жестикулировал, описывая что-то в воздухе. – У них там целый ритуал – сначала за победу, потом за павших, потом за командира… Все по порядку, как в лучших домах…

– О, брат, да ты уже наклюкался!

Я открыл было рот, готовясь хорошенько отчитать своего нерадивого офицера за столь вопиющее нарушение субординации, но слова застряли в горле. Перед глазами с пугающей четкостью возникли события вчерашнего штурма Кронштадта. Где лейтенант Гусенков первым врывается в затянутый едким дымом коридор станции, прикрывая своих бойцов от шквального огня. А вот он, уже с пробитым плечом, продолжает вести группу вперед, оставляя за собой дорожку кровавых капель на палубах…

– Лейтенант, – произнес я, смягчив тон. В конце концов, этот парень и его люди заслужили право на небольшой праздник. – Надеюсь, вы там не слишком… увлеклись? – я сделал паузу, внимательно вглядываясь в его раскрасневшееся лицо.

– Никак нет! – Гусенок попытался изобразить серьезную мину, но его выдавали искорки смеха в глазах. Было в нем сейчас что-то от курсанта первого года – та же искренность, та же неспособность скрывать эмоции. – Все под контролем! Просто… – он на секунду замялся, подбирая слова, – братание с товарищами по оружию, так сказать. – Внезапно в его взгляде мелькнула несвойственная молодому человеку мудрость. – Вы же сами учили нас, что в бою важно доверять тем, кто рядом. Вот мы и… налаживаем контакты. По всем правилам военной дипломатии!

– Хорошо-хорошо, – я не сдержал усмешки, глядя на его попытки придать себе солидный вид. – Веди, раз уж меня там ждут. Показывайте свою… военную дипломатию в действии.

Двери кают-компании снова разъехались с мягким шипением, впуская нас в озаренное теплым светом помещение. Даже выпивший Гусенков пропустил меня вперед – некоторые вещи впитываются в самую суть, становятся второй натурой. Я невольно отметил эту деталь: даже в подпитии мои офицеры оставались офицерами. Шагнув внутрь, я уже морально приготовился увидеть, во что превратили обычно строгий и чинный корабельный отсек две группы элитных бойцов, празднующих победу.