Каждый вечер танцевальные пятачки «Королевского» и «Пурпурной орхидеи» были заполнены парами, и хотя Шемасу приходилось отстегивать солидные суммы на отмазку полицейским – торговля спиртным во время действия сухого закона оставалась делом довольно-таки рискованным – клубы все равно приносили бешеную прибыль. Вскоре О'Хара с радостью констатировал, что его доходы превзошли доходы братьев Ориконне, с которыми он в свое время начинал.

Именно в отношениях с этими итальянцами и заключалась главная проблема Короля – братьям не нравилось, что их бывший подчиненный открыл собственное дело, да еще на их территории. Особенно сердило итальянцев, что Шемас по их же каналам нашел бутлегера, который продавал ему спиртное дешевле, чем им. Ночные клубы О'Хары сильно подкашивали их бизнес на Манхэттене, в Филадельфии, Питтсбурге и Чикаго.

Обаятельные братья Ориконне – Джорджо и Рико – пригласили Шемаса на семейный ужин в особняк Рико в Нью-Джерси. Праздник был устроен в честь дня рождения дочери Рико – ей исполнялось шестнадцать. О'Хара отправился за подарком в магазин «Тиффани» и выбрал для юной Грациэллы изящнейшую золотую цепочку с шестнадцатью жемчужинами.

– Не думал, что у тебя есть вкус, О'Хара, – ехидно заметил Рико, рассматривая цепочку. – Впрочем, чему удивляться? Ты ведь теперь Король. Королю положено разбираться в сокровищах.

– Ладно, Рико, – перебил его О'Хара, выпуская изо рта густые клубы сигарного дыма. – Хватит намекать на «Королевский клуб» – это мое личное дело. Что же касается «Пурпурной орхидеи», то я тоже не понимаю, чем вам так не угодило это заведение – по всей Америке разбросано не менее сотни таких клубов…

– Из которых шестнадцать принадлежат клану Ориконне, – заметил Джорджо.

О'Хара внимательно посмотрел на него, пытаясь понять, о чем пойдет речь дальше. Рико было понять легко: черноволосый, низенький, толстый, отличный семьянин и вообще – добрая душа. Казалось, вся атмосфера свидетельствует о добром нраве хозяина. Дом полон гостей – взрослых и детишек, мужчин и женщин. Малыши резво носились по саду, время от времени останавливаясь у плетеного столика выпить стакан лимонада. В доме Рико никогда не подавали к столу спиртное.

Джорджо являл собой полную противоположность брату. Даже внешне они сильно отличались. Джорджо был среднего роста, худощав, носил густые черные усы. Его недобрые темные глаза замечали, казалось, все вокруг; к тому же, он обладал феноменальной памятью.

О'Харе всегда казалось, что у Джорджо просто шило сидит в одном месте – ни секунды он не мог стоять спокойно; даже во время семейного торжества он все время переминался с ноги на ногу, нервно затягивался табачным дымом, стрелял глазами повсюду… Ему нужно было что-нибудь предпринять – все равно, что.

С тех пор как несколько лет назад погибла жена Джорджо, он жил совсем один; говорили, что у него даже нет любовницы.

Смерть синьоры Ориконне была покрыта мраком. Она плыла на океанском лайнере из Америки в Италию и вдруг ни с того ни с сего бросилась за борт. С самого начала версия о самоубийстве вызывала у многих людей, знавших семью Ориконне, сомнения. Действительно, зачем сводить счеты с жизнью красивой и богатой женщине в расцвете лет? Ведь покойница не знала ни в чем нужды– у нее были деньги, драгоценности, меха, особняки и виллы. И, как было принято считать, верный муж. По крайней мере, никто никогда не заставал Джорджо с другими женщинами. Ходили слухи, что она очень страдает от того, что не может иметь детей. Конечно, что такое итальянка без детишек? Говорили, что Джорджо черной завистью завидовал Рико – отцу шестерых детей. Как бы то ни было, Джорджо таил в себе какую-то загадку, и Шемас опасался этого человека.

– Зачем ты так с нами поступаешь, О'Хара? – проговорил Джорджо. – Разве мы хоть чем-то обидели тебя? Ты был нам как родной, как член нашей семьи. А теперь ты начинаешь перебегать нам дорогу. Это, в конце концов, просто нечестно.

О'Хара вынул изо рта сигару и, откашлявшись, ответил:

– По-моему, Джорджо, ты что-то путаешь. Неужели Америка стала для тебя тесна? Посмотри: вокруг столько отличных парней, которым нечем заняться с наступлением сумерек. Вот они и идут в ночные клубы. Какая разница, куда пойдет тот или иной богатый клиент: к тебе или ко мне?

– Разница есть, – невозмутимо отвечал Джорджо. – Ты отнимаешь у нас доход.

В разговор вновь вступил Рико. Неожиданно серьезным тоном он сообщил:

– Мы с братом все обсудили, О'Хара. Так вот, мы решили, чтобы отныне ты покупал все спиртное исключительно у нас. Как старого друга, мы не станем тебя обдирать. Система тебе известна: в понедельник к тебе придут наши ребята, и ты сможешь сделать первый заказ.

– Да, кстати, – добавил Джорджо, – тебе придется платить на двадцать пять процентов больше, чем сейчас. На меньшее семья Ориконне не согласна. Ты ведь не хочешь с нами окончательно рассориться, не так ли?

О'Хара с удивлением посмотрел на братьев. Джорджо начинал терять совесть. С какой стати он должен был приплачивать такие деньги каким-то итальянцам?

– Ладно, ребята, я подумаю, – проговорил Шемас, кидая окурок сигары на аккуратно подстриженный газон.

Рико поманил к себе пальцем слугу в белом пиджаке и показал на окурок. Человек тотчас же подобрал его и унес.

– Только, пожалуйста, решай поскорее, – проговорил Рико, кладя руку на плечо О'Харе. – А сейчас предлагаю повеселиться. В конце концов, для чего мы здесь собрались?! Грациэлла как раз разрезает именинный пирог.

Как и говорил Рико, в понедельник к О'Харе подошел человек от братьев Ориконне. Шемас заказал ему спиртное– но не все, а лишь половину. Остальное он прикупил у мелких бутлегеров, которые были рады сбыть товар и по менее высоким ценам. Таким образом ему удалось сократить свои расходы на оплату «добрых услуг» Рико и Джорджо с двадцати пяти до двенадцати с половиной процентов.

Конечно, и этот убыток ударил по карману Шемаса, но не настолько, чтобы ради этих процентов рисковать головой. Каждую среду в четыре часа пополудни люди Ориконне доставляли О'Харе спиртное. Их фирма работала, как часы.