– По твоему хмурому лицу я вижу, что девочка все же выбила нам внеочередную трапезу.

Вор пробурчал что-то в меру недовольное, присел напротив. Эдвин переглянулся с Гаазом, в глазах доктора плясали юморные искорки. Он знал Сэта лучше их всех, но никогда не вмешивался в пикировки, предпочитая с молчаливым удовольствием наблюдать, как ветеран войны пытается отбиться от напора юной девицы.

К чести Ани, она ни разу не пожаловалась на усталость или отсутствие комфорта, Эдвин был уверен, что в начале их с вором путешествия он ныл куда больше. А ведь у торговки даже не было форы в виде натертых седлом мозолей на заднице, своими юноша уже почти гордился. Но с безумной целеустремленностью вора она пыталась бороться – и не без успеха. Проблема была в том, что раньше они неслись через весь континент, чтобы спасти Сэта, это знание подстегивало лучше любого хлыста. А теперь любые задержки отбирали время у самого Эдвина. Правда, эта кожаная плеть хлестала лишь его одного, спутники оставались в неведении.

Стараясь отвлечься, он лишь кивнул Гаазу, но не стал подходить ближе. Вместо этого сместился правее, к лошадям, положил ладонь на влажный нос Агрель. Кобыла ткнулась мордой в раскрытую ладонь, с намеком фыркнула. Лакомства при себе не имелось, поэтому он сжал пальцы в извиняющемся жесте, потрепал шелковистую холку. Прошептал:

– Принесу тебе что-нибудь попозже.

В последнее время он адресовал все свои переживания именно Агрель, пусть и мысленно. Не желая делиться истиной со спутниками, он перекатывал в голове одни и те же мысли, покачиваясь в жестком седле. Имя для своей спутницы Эдвин выбирал не сам, Гааз выкупил уже названных кобыл. На известных Миру языках слово ничего не значило (он специально поинтересовался у Парацельса), но, как ему казалось, звучало донельзя благородно.

Благородство… Слово полностью противоположное тому, как можно описать его поступок. Скорее всего, стоило рассказать сразу. Теперь, с каждым днем задержки, груз вины на душе становился все тяжелее, а щупальца страха росли, начиная душить, притупляя все остальные чувства. Увидев на своей голове приговор, он запаниковал. Не придумал ничего лучше, чем обрить голову, дав самому себе время на размышления. И тем самым загнал сам себя в ловушку.

Был ли он опасен для своих спутников? Эдвин убедил сам себя, что нет. Так или иначе, перед тем как произойдет самое страшное, Мир должно потрясти – хотя бы разок. В этой глуши… Максимум, чем подобное может грозить, так это падением с лошади. С другой стороны, рано или поздно они дойдут до города, и рядом с ним окажется не маленькая группа людей, а настоящие толпы. И тогда…

А что тогда? Может, и не будет ничего? Вся эта история с самого начала поросла странностью, равно как его макушка – сединой. До того как в приснопамятном зеркале отразился белесый налет, покрывший его голову, все было в порядке. Если это слово вообще применимо.

«…лишь начало».

В этот раз в голове и правда мелькнуло воспоминание, не более. Но так было не всегда, как бы Эдвин ни убеждал себя в обратном. Голос возвращался все чаще.

Назойливый шепот, взгляд насмешливых, разноцветных глаз. Моменты прозрения, которые провели его по этой шаткой доске через пропасть. То было считанное количество раз, но после того, как они покинули Вествуд, казалось, что некий призрачный компаньон сопровождает его неотрывно. Был ли это плод его воображения…

«Легкий смешок».

…а может, он окончательно повредился умом? Способен ли внутренний голос меняться? Это многое бы объяснило.

Глаз больше не было, ни разу, с той самой ночи в таверне Флориана. Но внезапные односложные советы теперь сыпались на него регулярно, с момента как они покинули город. И даже тембр изменился. До этого любой непрошеный совет бил обухом по голове, разрывал мироздание. Теперь он шелестел где-то на периферии сознания, легкий ветерок осмысленности. Шепоток, взмах птичьих крыльев, не более. Но он и правда звучал. Словно был настоящим.

Вновь раздался хруст веток, прервав его размышления. Ани вернулась в лагерь, на ходу зачесывая назад мокрые волосы. Эдвин проводил ее взглядом, вновь отвернулся к лошадке.

Раньше путь к цели был прямым, как полет стрелы в штиль. Донести медальон и вернуться домой, на этом все. И даже так казалось, что он него требуется невозможное. С тех пор рядом стало больше людей, позади осталось несколько трупов, а на душе теперь покоилась груда переживаний и проблем.

С чего же начать? Он убил человека. Всадил кочергу в огромную голову. Вествуд был хорош тем, что там не хватало времени на осмысление. Но с тех пор времени на размышления было достаточно, и эти часы не шли впрок.

На той же чаше весов валялся медальон. С того самого дня, как Постулат спалил лавку торговки, юноша старался избегать безделушки. Помнил обжигающий холод, недоуменный прищур Сэта, когда они провалились сквозь ту сторону. Польза была лишь в одном: головная боль и дрожь в ногах – все это испарилось начисто.

Ани как будто его сторонилась. Поняла, что зря отправилась с ними? Или винила Эдвина за произошедшее? Не понять. А еще…

– Готово!

Из уютного самобичевания его вывел возглас Гааза. Доктор суетился у котелка, раскладывая варево по мискам. Вот уж кто почти светился с момента, как они покинули город. При первой встрече Парацельс напоминал старое мутное стекло. Еще выполняющее свою роль, но покрытое пылью и тоской. Встреча со старым другом и, как ни странно, пережитые ужасы словно дали ему толчок к жизни.

– Поторопимся. – На плечо легла крепкая рука, второй Сэт погладил лошадь. – Если мы будем выполнять любые прихоти девочки, то путь до столицы займет пару месяцев, не меньше.

– Преувеличиваешь.

– Лишь чуть. Военные походы хороши одним. Дисциплиной. Ты постоянно в дерьме и грязи, ноги стерты в кровь, стенки желудка трутся друг о друга. Зато ты всегда знаешь, чего ожидать.

Вор протянул ему на ладони кругляшок моркови. Эдвин кивнул с благодарностью, взял лакомство. Сунул под нос грациозной спутнице, Агрель удовлетворенно фыркнула. Юноша почесал ее за ухом.

– Я сам хочу добраться до города как можно скорее. – Тут Эдвин немного слукавил. Скопление людей грозило, как минимум, откровенным разговором. Как максимум – катастрофой. – Но Ани в чем-то права. Темп, который ты пытаешься держать, он бы и правда больше подошел группе солдат. А мы – не солдаты.

– Вот почему я предпочитаю путешествовать один.

– Зато если тебя вновь пырнут кинжалом – врач уже тут.

Лис покачал головой.

– Я бы обошелся без этого. Пойдем к костру, нам нужно…

– У меня есть вопрос.

Мужчина моргнул карими глазами, согласно кивнул, мол, задавай.

– Когда мы сидели в лесу, в первую ночь, – Эдвин замешкался, – ты упомянул, что право владения медальоном можно только передать, добровольно. Верно?

– Так мне сообщили, да.

– Тогда почему мы не сделали этого прямо там?

Вор почесал волосатую щеку в явном замешательстве.

– Уточни.

– Я мог передать право владения тебе, а дальше ты бы отправился в одиночестве. И всего… этого, – юноша внезапно осип, – не было бы.

– Отличный план, только, увы, понятия не имею, как это делается. – Старый лис развел руками. – Все красиво только на словах, но как вверить безделушку новому владельцу – об этом история умалчивает. Тебе «повезло» лишь потому, что предыдущий наследник покинул Мир. Сдох, говоря простым языком.

– Да, повезло…

– Так что извини, мальчик, не имею особого желания трогать голыми руками кусок рун, это может быть чревато новыми проблемами. Какими именно – ты уже знаешь. И неважно, есть у нас врач под рукой или нет. Удовольствие, поверь мне, сомнительное. Я чуть не выкашлял все легкие, и это только в первые дни.

– Я помню.

В глубокой задумчивости Эдвин развернулся к костру, но Сэт окликнул его:

– Ответь тогда и мне тоже. У нас так и не было возможности подробно обсудить произошедшее в Вествуде. Но я много думал над тем, как так вышло, и объяснения все еще нет. Сейчас не время и не место для пространных рассуждений и построения теорий. Но просто скажи мне: после того как мы вырвались из пожара, происходили еще какие-нибудь странности?