– Так я не о бренном жёлтом металле думаю, а о ценностях другого рода – истинных, – смиренно склонил голову парагвайский батюшка. – Мне бы двести тысяч страдальцев вызволить из лагерей сибирских.

– Каких страдальцев? – насторожился хозяин страны.

– Да маются у вас тут на лесозаготовках осуждённые по политическим статьям. Мы бы за этих людишек вам электропилы и автотранспорт щедро отгрузили, а то у нас в Парагвае дефицит кадров в промышленности и сельском хозяйстве образовался. Ведь всё равно коммунистам не перевоспитать чуждый классовый элемент, а у нас всякий отщепенец свою политическую нишу найдёт, и пользы гораздо больше принести сможет. В ближайшее время потребуется спешно нарастить производство в Парагвае, чтобы увеличить поставки продукции в СССР.

– Электропила сама, без рабочих рук, лес валить не будет, – недовольно скривился вождь.

– Ну, новых работников мы вам набрать поможем, – подмигнул атаман. – Для помощи в борьбе с уголовным элементом из Парагвая прибудет десять тысяч русских специалистов. Криминалисты привезут с собой набор оборудования и реактивов, а оперативники приедут со служебно-розыскными собаками. Политическим сыском парагвайцы заниматься не станут, а вот поднявшему голову в смутное время уголовному миру укорот дать смогут. Кстати, с отловом шпионов и диверсантов тоже поспособствуют. Казаки прихватят из Парагвая радиопеленгаторы и другую спецаппаратуру.

– Хорошо, Советский Союз поможет рабочими кадрами союзнику, – оценив выгоду, решил пойти навстречу просьбе Сталин. – Только вот я давно недоумеваю, зачем, при таком высоком уровне технического развития Парагвай выпускает уйму устаревших автожиров?

– У автожиров и вертолётов есть свои преимущества, – загадочно улыбнулся владыка Парагвая и пообещал: – На войне ночные охотники себя ещё покажут.

– Однако не лучше бы наладить производство современных самолётов? – искал свой интерес Сталин. – Мы бы охотнее купили истребители в Парагвае, чем у американцев.

– Тем более что с казаками можно расплатиться не только золотом, – разгадал задумку вождя Ронин и сразу же решил воспользоваться его заинтересованностью. – У нас в Парагвае мало авиаконструкторов, а у вас толковые специалисты подмастерьями работают.

– И кого вы собираетесь ещё выманить?

– В одной лагерной конторе мается без дела некий бывший итальянский барон, осуждённый за шпионаж в пользу Муссолини, подельник Тухачевского – авиаконструктор Роберто Бартини, – выдал известное Сталину имя парагвайский союзник. – Для большевиков он чуждый классовый элемент, а вот парагвайцам красный барон придётся ко двору. Вычурные проекты Бартини не получили поддержки в Союзе, однако у него наработан богатый практический опыт в авиамоделировании, которого так не хватает молодой школе парагвайских авиаторов. Конечно, мы могли бы попросить откомандировать другого подобного ему специалиста, но понимаем, что остальные советские мастера уже заняты востребованными проектами.

– Мы посоветуемся с товарищами, как помочь опытными кадрами парагвайским авиаконструкторам, – не стал сгоряча решать Сталин, хотя и не видел особых препятствий отдать опального конструктора союзникам. Насколько помнил вождь, Бартини прославился лишь созданием гидросамолёта и участием в разработке конструкции гражданского самолёта для дальней авиации. Однако гидросамолёт в серию так и не запустили, а транспортник доделывали другие конструкторы, когда итальянец уже сидел в лагере. Роберто Бартини хоть и являлся довольно известным специалистом, но в золотом списке выдающихся авиаконструкторов СССР не значился.

– Заранее благодарю за поддержку, – склонил голову парагвайский владыка. – Обещаю первые же созданные самолёты незамедлительно отправить в помощь фронту.

– Думаете, война будет долгой? – с опаской покосился на индейского пророка Сталин.

– Война будет трудной, – безжалостно предрёк Ронин. – Но нам сейчас хотя бы на недельку опередить врага, начать заранее суетиться. Многое уже не изменить, но можно ещё успеть сделать что-то важное. Каждый день – брошенная гирька на чашу весов победы.

– А вдруг всё же не решатся напасть? – вопреки логике не терял надежды Сталин.

– Парагвайские высотные дирижабли дежурят вдоль всей западной границы и даже ночью следят за передвижениями крупных вражеских соединений, – заверил Ронин. – Я распоряжусь, чтобы телеизображение транслировалось в Кремль поочерёдно с разных точек. Но ещё раньше придут радиограммы от полевых агентов, наблюдающих за перемещением войск в глубине вражеской территории.

– Шпионить парагвайцы умеют, – уважительно кивнул Сталин.

– Время астрального сеанса подошло к концу, – развёл руками Ронин. – Желаю удачи, товарищ Сталин.

– И вам удачи, товарищ Ронин, – помахал ладонью вождь.

Лампа в торшере погасла, серый мрак заполнил комнату. Слабый шум бубнов индейских шаманов резко оборвался. Чёрная фигура призрака встала в полный рост и шагнула за зашторенную половину окна. Отблески лунного света отразили силуэт изломанной тенью на складках плотной шторы. Казалось, призрак уносил в руке ещё и какой-то объёмный предмет.

Внезапно чёрный и белый порошок, рассыпанный по географической карте, закружил вихрем и вспыхнул огненной спиралью.

Сталин на мгновение зажмурил глаза от яркого света.

Штора колыхнулась под порывом ветра, свежий воздух волной хлынул в комнату, разгоняя под потолком клубы сизого дыма.

Сталин не уследил, когда именно тень верховного парагвайского шамана исчезла из складок шторы. Лишь как следствие почувствовал навалившуюся на плечи тяжесть. Гравитация безжалостно вдавила тело в жалобно скрипнувшее ложе дивана. Контраст между невесомостью и реальным весом был удручающе разительным. Камнем придавила усталость, захотелось спать. Сталин не заметил, как его одолела дрёма и закрылись глаза.

Утром вождь проснулся раньше обычного, душа чувствовала тревогу, странный сон не выходил из головы. Первое, что бросилось в глаза, – расстеленная на полу карта страны. Сердце сразу забило набатом. Сталин суетливо всунул ноги в шлёпанцы и поспешил к полузашторенному окну. Нервно отбросив складки ткани, он глянул на закрытую створку окна, подёргал шпингалет на раме – открылся с трудом. Понятно, что запереть створку можно было только изнутри. Сталин оделся и по телефону вызвал начальника караула.

Незамедлительно прибывший майор доложил, что за прошедшую ночь никаких происшествий не было. Увидев упавшую со стены карту, майор попытался её повесить на прежнее место.

– Шнурок крепления оборвался у самой планки, – потерпев неудачу, вздохнул служивый. – Товарищ Сталин, разрешите унести её для ремонта.

– А больше ничего странного не заметил? – со стороны разглядывая карту, безуспешно пытался отыскать следы подпалин на бумаге вождь.

– Вроде как гарью пахнет, – поводя носом, закрутил головой страж, стараясь отыскать источник резкого запаха.

– Уж не от меня ли серой повеяло? – нервно хохотнув, пошутил Сталин.

– Может, где-то электропроводка подгорела? – отвергая намёк на дьявольскую ворожбу, шагнул к торшеру озадаченный майор. – Хотя больше походит на запах сгоревшего пороха.

– Верно угадал, майор, это запахло войной, – печально вздохнул вождь. – Позови-ка ко мне Поскрёбышева.

– Да он, товарищ Сталин, сегодня тоже гораздо раньше обычного прибыл. Спозаранку уже суетится в приёмной, непрерывно созванивается с кем-то.

– Я иду в кабинет, пусть поспешит с докладом, – всё ещё находясь под впечатлением вещего сна, удручённо побрёл к рабочему месту вождь.

Вскоре в кабинет зашёл встревоженный секретарь, но успел лишь поздороваться.

– Что, товарищ Поскрёбышев, сообщают дурные вести с границ? – опережая доклад, угадал Сталин.

– Да, но только с южных, – удивился прозорливости вождя секретарь. – Народный комиссар обороны и народный комиссар внутренних дел уже выехали для срочного доклада, с минуту на минуту будут в Кремле.

– Запускай немедленно, как придут. А что там у нас с телеприёмником?