10-я германская армия генерала Г. фон Эйхгорна после взятия крепости Ковно продолжала теснить русскую 10-ю армию в междуречье рек Вилии и Немана, дабы обойти Вильно с севера и окружить русских. Генерал Алексеев, перебросивший под Вильно три армейских корпуса, тем самым позволил во встречных боях обескровить немцев и остановить их продвижение. И вот тут-то началась чехарда в перестановках русского высшего командного состава.

Гинденбург тут же усилил ударную 10-ю армию до 17,5 пехотных и 4 кавалерийских дивизий. Перед Эйхгорном была поставлена задача: стремительным броском овладеть Вильно и выбросить в тылы русских конные массы, чтобы окружить русскую 10-ю армию. Для этого все 12 000 сабель (неслыханная цифра для германцев), находившихся в распоряжении Гинденбурга, были сосредоточены на узком участке предстоящего прорыва. Всего же германская группировка насчитывала около трехсот тысяч штыков и двенадцать тысяч сабель.

Противостоявшая немцам 10-я русская армия генерала А. А. Радкевича имела в своем составе сто десять тысяч человек. Соседи – 5-я армия генерала П.А. Плеве (55 000 чел.), 1-я армия генерала А. И. Литвинова (107 000 чел.) и 2-я армия генерала В. В. Смирнова (54 000 чел.). Таким образом, даже по общему соотношению живой силы противники имели примерно равную численность, не говоря уже об артиллерии и боеприпасах. Немцы сосредоточили ударный кулак против стыка русских 5-й и 10-й армий, которые, вытянувшись после боев первой половины августа в одну линию, не имели за собой эшелонированных в глубину резервов.

26 августа немцы перешли в наступление. Мощный натиск германцев смел конные отряды, служившие передовым отрядом русской 10-й армии на ее стыке с 5-й армией. Конница отступила к флангу своей армии, и противник 28 августа прорвал ее оборону севернее Вилькомира. На участке прорыва противник имел 72 батальона и 96 эскадронов при 400 орудиях против 5,5 батальона, 82 эскадронов при 42 орудиях[140].

В образовавшийся между 5-й и 10-й армиями пятидесятикилометровый разрыв сразу хлынула вся немецкая конница, объединенная в отдельный кавалерийский корпус генерала Горнье. Людендорф спешил развить первоначальный успех, пока русские не успели опомниться и принять контрмеры.

Небольшие русские части возле Свенцян были мгновенно сметены, и немцы перерезали связь между русскими армиями, войдя в этот городок уже 29 августа. Еще не зная о падении Свенцян, в тот же день, 29 августа, начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал М. В. Алексеев приказал выдвинуть в этот район шесть армейских корпусов из состава армий Западного фронта и образовать здесь новую 2-ю армию. Для прикрытия развертывания новой армии выдвигался 1-й кавалерийский корпус генерала В. А. Орановского в составе 8-й и 14-й кавалерийских дивизий.

Но пока враг наступал. В итоге слабая 5-я армия (Северный фронт) прижалась к Западной Двине, обороняя двинский плацдарм, и немцы получили возможность ударить на 10-ю армию (Западный фронт), оставив против 5-й армии только заслоны. 1 сентября германцы, охватывая русскую 10-ю армию, подошли к Молодечно. Шесть пехотных дивизий противника охватили правый фланг русской 10-й армии, а их передовые отряды достигли железной дороги северо-западнее Минска. Железнодорожные линии Полоцк – Молодечно и Молодечно – Вильно сразу оказались перерезанными, что сузило маневренные возможности русского командования.

Кавалерийский корпус генерала Орановского при поддержке 2-го армейского корпуса генерала Флуга предприняли контрудар у Молодечно, от которого до Минска оставалось всего-навсего шестьдесят километров – два конных перехода. Встречные фронтальные бои под Молодечно позволили задержать германскую конницу и выиграть необходимое время.

К 3 сентября назрел кризис в развитии операции. Немцы растянули свои войска, пытаясь окружить русских, а к русскому правому флангу, на стык с 5-й армией, спешила целая 2-я армия. Противник сумел перерезать пути снабжения и эвакуации 10-й армии, поэтому командарм-10 генерал Радкевич 3 сентября стал отступать, пробиваясь на восток, чтобы сократить фронт и увеличить силу готовящегося контрнаступления. Для этого пришлось пожертвовать столицей Литвы – Вильно.

4-7 сентября армии Западного фронта успешно отошли восточнее линии Вильно – Огинский канал, спрямив фронт и не допустив окружения ни одной русской части. А 9 сентября 2-я армия при поддержке кавалерийских корпусов, наступавших на стыке 2-й и 5-й армий и объединенных под руководством В. А. Орановского в чуть ли не целую конную армию, перешла в общее контрнаступление. Несмотря на вялое руководство и нерешительные фронтальные атаки, Свенцянский прорыв был ликвидирован, и 10-я германская армия перешла к обороне.

За 1915 год число дивизий противника на Восточном фронте по сравнению с Западным фронтом резко увеличилось. Если в начале войны против России действовало 42 пехотных и 13 кавалерийских дивизий (против Франции – 80 пехотных и 10 кавалерийских дивизий), то к сентябрю 1915 года против России уже находилось 107 пехотных и 24 кавалерийских дивизии (против Франции – 90 пехотных и 1 кавалерийская дивизия). Таким образом, против французов по-прежнему стояло то же самое число врагов, в то время как отправленные против русских силы неприятеля возросли на 238 %[141].

За время отступления только с 1 мая по 1 сентября армии Юго-Западного фронта потеряли пленными двести двадцать тысяч человек (пик потерь – июнь), Северо-Западный – до трехсот тысяч (пик – июль). Общие же потери русских армий в кампании 1915 года составили до трех с половиной миллионов человек.

Поражения 1915 года чрезвычайно понизили вес Российской империи в коалиции. Всегда и для всех очевидна лишь наличная сила и имеющийся на данный момент времени потенциал, а не какие-то прошлые заслуги в войне. Оставившие Россию в одиночестве наши союзники закрыли глаза на то, что 1915 год стал для них самих необходимой передышкой, позволившей перевести экономики стран Антанты на военные рельсы, создать тяжелую артиллерию и могучую технику, образовать (особенно в Великобритании) сильные человеческие резервы.

Такой передышки для русских не было, ибо англо-французы не спешили оказать помощь. Союзники старались пока что прибирать к рукам германские колонии, ведя боевые действия на периферии. Провал Дарданелльской операции и вступление в войну Болгарии на стороне Центрального блока не облегчили положения России, и позволили врагу разгромить Сербию, оккупировав страну к концу года. Очевидно, что стратегическая зависимость России от союзников только возрастала по мере хода войны. И, несомненно, что такая позиция во многом образовалась «благодаря» «доброй воле» русской Ставки 1914/15 г., когда во главе ее стоял «рыцарски» (по выражению Ю. Н. Данилова) настроенный по отношению к союзникам великий князь Николай Николаевич. Первый Верховный Главнокомандующий, очевидно, предпочитал западные интересы русским, а англо-французскую кровь – жизням русских людей.

Перемены в командовании, решимость страны и власти бороться до победы, проведенные зимой 1915/16 г. новые наборы в армию, разгон промышленности по производству военного имущества – все это подчеркивало желание Российской империи в 1916 году переменить судьбу Первой мировой войны в свою пользу.

Великое отступление 1915 года, проблемы, связанные с пополнением Действующей армии и снабжением ее оружием, не позволили русскому командованию заблаговременно приступить к планированию операций на 1916 год. Сначала следовало укрепить Действующую армию. И только 22 марта начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал М. В. Алексеев доложил императору Николаю II, что существует значительная опасность удара противника по войскам Юго-Западного фронта ввиду незначительности перевеса русских в живой силе на этом направлении.