Таким образом, всего в России местная помощь в городах исчислялась суммой немногим более чем в четыре с половиной миллиона рублей. Почти два миллиона из них дал Петроград, что понятно – столица страны. Однако Москва на втором месте с суммой почти в миллион. Две столицы вместе взятые дали больше половины всей городской помощи по пятидесяти пяти губерниям Европейской России. При этом небольшую сумму выделило еще и московское земство, а вместе это уже более миллиона рублей.
Следует сказать несколько слов и о других общественных начинаниях москвичей. Начало войны вообще внушало только оптимизм. Это – и масса добровольцев (в том числе известные граждане, деятели науки и культуры, студенты столичных вузов), благотворительные пожертвования (в Москве проживало немало крупных предпринимателей), участие образованной общественности в различных мероприятиях оборонного характера.
Так, Московское общество сельского хозяйства, в рамках которого действовали различные комитеты, в том числе Комитет скотоводства, не только проводило агрономическую, просветительскую, землеустроительные работы, но и способствовало смягчению продовольственного кризиса. Ведь постепенно повышались цены и дорожала жизнь. Объединение граждан страны и жителей Москвы, в частности, позволяло смягчать объективные трудности. Также в годы войны в Московском регионе успешно действовали различные просветительские общества. Например, Московское общество распространения сельскохозяйственных знаний. Членами общества проводились сельскохозяйственные чтения в запасных полках и бригадах, повышая тем самым уровень крестьян в солдатской форме. Лекции и целые специальные курсы по агрономии читались в лазаретах, питательных пунктах, в организациях инвалидов войны.
На Московско-Казанской железной дороге действовал «агрономический поезд» общества, работавший как с местным населением, так и с гарнизонами Московского военного округа посредством чтения лекций «по полеводству, животноводству, кооперации и отдельным отраслям сельского хозяйства». Другой пример – Московское общество бесплатных народных библиотек, организовавшего сеть небольших библиотечек для простых крестьян и солдат во всем регионе. Конечно, наиболее успешными среди них оказались собственно столичные библиотеки, посещаемые не только солдатами маршевых рот и резервистами, но и ранеными, а также мирными жителями[314].
Именно москвичи одними из первых в войну приступили к самостоятельной (без торговых посредников, а следовательно, и наценок) закупке продовольствия в производящих губерниях. Московский кооперативный союз в 1915 году закупил восемьсот вагонов хлебных грузов, тем самым положив начало самоснабжению населения собственными, низовыми организациями[315]. Кооператоры боролись с дороговизной, распродавая хлеб своим участникам по оптовым ценам, тем самым смягчая проблему снабжения потребляющих губерний, а равно и материальное положение беднейших слоев населения, прежде всего, семей фронтовиков. Помимо того, Московские губернское и уездные земства, устроившие в столице и губернии систему сельскохозяйственных складов, также сделали свой вклад в борьбу с дороговизной. Свою положительную роль в этом деле играл и Московский союз потребительских обществ.
Одним из главных событий в жизнедеятельности Москвы стало открытие огромного количества лазаретов (шефство и общее руководство над которыми взяла на себя сестра императрицы великая княгиня Елизавета Федоровна). Неудивительно, что первые тяжелораненые в августе 1914 года, которые не могли оставаться в войсковых тылах, отправлялись именно в столицы – Петроград и Москву. И вообще в первые полгода войны Москву захлестнул поток раненых, так как небольшие города уже были переполнены, а столица казалась бездонной, тем паче что в помощь раненым бойцам включился весь город. Дамы высшего света, церковь и монастыри, бизнесмены и видные мещане, университеты и театры, рестораны и обычные граждане – кто жильем, а кто деньгами старались облегчить жизнь раненых и ускорить их выздоровление.
К сожалению, именно лазареты в какой-то степени стали первым шагом на пути к неприглядным событиям начала лета 1915 года. Дело в том, что во вторую столицу с фронта отправляли и большое количество раненых врагов – немцев и австрийцев. Москва – важнейший железнодорожный узел и транспортный пункт Центральной России – помимо прочего, служила и перевалочным пунктом на пути отправки неприятельских пленных во внутренние округа Российской империи.
Согласно распоряжениям военно-политического руководства страны, пленных славянской национальности оставляли исключительно в пределах Московского и Казанского военных округов, так как они считались более надежными в моральном отношении, а кроме того и братьями по крови. Ведь российская пропаганда делала упор на том, что Великая война – это борьба между германизмом и славянством; соответственно славянские пленные – подданные Австрийской короны и даже германские поляки – в большой степени почитались за «своих». В то же время немцев, австрийцев немецкого происхождения и венгров отправляли в зауральские военные округа – в Сибирь и Туркестан. Подальше от линии фронта и соблазна побегов. Что касается цифры, то, к примеру, на 1 января 1917 года в Московском военном округе насчитывалось 521 000 пленных, в Казанском – 285 000, Омском – 199 000[316].
Прежде чем отправлять людей в глубокий тыл в концентрационные лагеря для военнопленных, раненых следовало подлечить[317]. А огромным лазаретом на пути за Урал оказалась Москва[318]. В результате в столице скопилось больше неприятельских пленных, нежели своих же русских раненых, чем москвичи, вложившие в организацию лазаретов свой патриотический порыв, были очень недовольны. Даже великая княгиня Елизавета Федоровна 30 апреля 1915 года передала императору Николаю II просьбу не отправлять больше пленных в Москву, так как восемнадцать госпиталей заняты пленными и лишь три – русскими ранеными. Сестра императрицы Александры Федоровны, впоследствии убитая большевиками, писала царю: «то, что пленных содержат здесь в самых лучших зданиях, принадлежащих военным, вызывает весьма враждебное отношение… Люди приходят в ярость, когда видят, что их прекрасные здания используются под военные госпитали»[319].
Постепенно накапливавшиеся злоба и недовольство наслоились на начавшееся уставание российского общества от явно затягивавшейся войны. Толчком к проявлению массового недовольства в тылу стало Великое отступление 1915 года и, в частности, падение крепости Перемышль во второй половине мая, только-только в начале марта взятой русскими войсками вместе со ста тысячами пленных. Ярким проявлением того факта, что ситуация выходит из-под контроля, стал антигерманский погром в Москве 27-29 мая 1915 года. Три дня вторая, старинная столица находилась в руках бесчинствующей толпы. Пострадала масса разнообразных коммерческих предприятий и учреждений, а также частных квартир и домов у 113 подданных Австро-Венгрии и Германии, 489 русских подданных с иностранными фамилиями, 90 русских подданных с русскими фамилиями. Погибли несколько человек, в том числе женщины. Погромы распространились и за пределы города – в ближайшее Подмосковье.
Не следует, правда, считать, что после майских погромов иностранцы немедленно свернули свою деятельность в Москве. Некоторые предприниматели и впрямь распродали свой бизнес и покинули столицу. Однако же большинство и особенно крупные бизнесмены оставались, ибо куда же им было деться? Да и незачем. В любом случае, их работа на оборону была чрезвычайно важна, чего не понимала толпа, но должны были понимать московские власти, своим преступным бездействием и халатностью доведшие развитие негативной обстановки до погромного взрыва. Например, именно в Москве находился консервный завод Кольберга, производивший ежедневно 100 000 порций консервов из 280 000 по всей стране. Консервы – это вещь, весьма необходимая в случае длительных и интенсивных операций. В России их производилось мало (280 000 на восемь миллионов штыков), а столичный завод давал треть всех консервов страны. Разве же это не польза для обороны?
