Ноги сделались ватными и еле держали ее, если бы она не держалась рукой, то давно бы уже свалилась. Она готова была вжаться в стену, исчезнуть, раствориться в воздухе. Ее глаза широко открывшиеся излучали неподдельный страх и животный ужас, еще немного и наверное ее сердце не выдержало бы и разорвалось от страха.

Чудовище стояло и ни чего не предпринимало, видимо ему доставляло это удовольствие, наблюдая за испугавшейся женщиной. Простояв так какое то время, она начало приходить в себя. Глаза ее с сузились, приняли ее обычное выражение, в них появились огоньки злорадства, убрала руку ото рта, губы ее сжались и слегка растянулись в злой и ехидной улыбке.

– Родомир, это ты, – воскликнула она, княгиня даже попыталась злорадно расхохотаться, но у нее не получилось, комок стоявший в горле от страха не отпустил ее еще до конца. Теперь она стояла и разглядывала его с полным восхищением. Этот зверь, стоявший перед ней, поражал ее своим огромным ростом, своим мощным телом, от которого так и веяло необузданной силой и энергией.

– Она захохотала, – так ты все таки пришел, как я и хотела. Только почему ты это не сделал раньше и сразу когда я просила. Разве можно отказывать женщине в том, чего она очень хочет. Я же предупреждала тебя, что ты пожалеешь об этом. А может ты и не жалеешь, может ты доволен своим новым обличием. От тебя не возможно отвести глаз, какой ты стал мощный и могучий, я просто от тебя в восторге.

Родомиру надоело слушать это, нужно торопиться, пока сюда не сбежался народ. Он сделал свой выбор. Его животная ненависть преобладала над человеческим разумом в этот момент. Он поднял свою огромную лапу и схватил ее за шею, сильно ее не сдавливая, он хотел еще насладиться последними мгновениями ее жизни, увидеть еще раз ужас в ее открытых глазах. Она быстро заговорила, понимая, что это может оказаться последняя минута ее жизни.

– Родомир, что ты задумал, если ты меня убьешь, то навсегда ты останешься таким зверем, только я знаю заклинанье, как сделать тебя человеком. Родомир, я прошу, отпусти меня и я все исправлю.

Он сильнее стал сжимать ее шею, она уже не могла говорить, из ее горла вырывался только хрип, в глазах ее стало темнеть и она все поняла… Он со всей силой сжал ее шею так, что захрустели ее позвонки. Он поднял ее одной рукой над полом, посмотрел, как у нее задергались ноги в судорогах, руки ее вцепившиеся в его мохнатую лапищу постепенно ослабевали. Глаза ее постепенно угасали. Он резко дернул своей рукой в сторону, с хрустом отрывая ей голову. Ее тело глухо упало на пол, ноги ее последний раз дернулись и затихли навсегда. Из разорванной шеи хлестала кровь, выливаясь в большую лужу. Он держал ее голову в своей лапе и смотрел в потускневшие открытые глаза. Ее рот последний раз открылся, как бы делая последний вздох и замер в таком положении. Родомир с отвращением отбросил голову в дальний угол, она ударившись об стену, откатилась назад и замерла на месте, глядя мертвыми глазами на него. Теперь можно уходить. Он провел своими руками по груди, как бы вытирая их о свою шерсть после грязного дела. И теперь не сдерживая себя, вобрав в свою грудь побольше воздуха, он заревел во всю свою звериную глотку. Не медля более ни секунды, он выпрыгнул в это же проломанное окно наружу. И больше его ни кто, ни когда не видел.

Разбуженные собаки сами завыли, залаяли, услыхав этот звериный рев. Хозяева по выбегали на улицу, узнать, что же случилось и утихомирить собак. Лошади заржали, норовя сорваться с привязи, напуганные страшным воем. Воины выбегали раздетые, только прихватив с собой меч, думая, неужели это нападение. Появились люди с факелами, освещая темные закоулки, побегав по улицам и не обнаружив ни кого посторонних, некоторые направились к князю в терем узнать там, что происходит, отчего такой переполох. Подойдя к воротам, увидели все еще лежащего охранника, который только начал приходить в себя, не добившись от него ни чего толком, начали осматривать все во круг. Наконец увидев разломанное окно в спальне у княгини, подняли тревогу. Собрались на верху у двери ее комнаты. После некоторых безуспешных попыток достучаться до нее, решили выламывать дверь в опочивальню. Взломав наконец-то ее дверь, вступив туда за порог следом за князем, все замерли в полном оцепенении. У людей кровь в жилах стыла от увиденного там, некоторые попятились назад, жалея о том, что зашли сюда. Испугались и удивлялись тому, что голова была оторвана. Как такое может быть, это не возможно, ни кто не мог объяснить. Через день тело Княгини унесли далеко в лес и сожгли ее там на приготовленном погребальном костре.

Через несколько дней, приехавший сюда ее старый отец, долго сидел подле кострища и что то бормотал себе под нос. Люди сопровождающие его говорили, что он разговаривал со своей дочерью. Он сидел и говорил одно и то же – Что же ты сделала доченька, разве я тебя этому учил, что ты наделала. Как теперь я искуплю этот грех, хватит ли у меня сил, хватит ли у меня времени на это. Если я не успею, боги покарают нас обоих. И души наши не успокоятся ни когда.

Лихо неслись сани по зимней заснеженной тайге. Погода стояла отличная, ветра не было, пощипывал не большой морозец. В санях сидел дед Кондрат, весело покрикивая на своего резвого коня Прошку. А тот рад стараться, что бы угодить своему хозяину. Дорога была хорошая, укатанная и Прошка бежал резво и играючи, хоть и сани были не пустые, а груженые. Ездили они в райцентр, где получал дед Кондрат свое жалованье, там закупил с собой крупы, муки да соли. Эта поклажа ни как не смущала Прошку, он ее, как будто и не замечал. Так они и ехали, особо не спеша. Любил дед Кондрат давать веселые имена своим животным. Какие имена дает хозяин своим домашним помощникам, таков и сам бывает человек.

Веселым человеком был дед Кондрат, ни когда не унывал он, хоть и разговаривал он чаще всего только со своими питомцами. Ну а с людьми он был первый балагур да весельчак, добрый он был человек. Хотя и дедом то его было называть еще рано, если сбрить его густую бороду, то будет он мужчина хоть куда.

Но как вышел он на вольное поселение, устроился здесь же работать егерем, отпустил себе бороду, так с тех пор ее и не сбривал. А как в тайге без бороды, это вам не по городским улицам разгуливать с барышнями в лакированных ботиночках. Здесь суровый климат. Зимой борода спасает от мороза, а летом от комаров, да от мошкары. Так и пристало к нему это прозвище – дед Кондрат, да дед Кондрат, а он и не был против, как людям удобней, так пускай его и называют.

Вот и получается, что ехал он по своей тайге. В этих местах он был полным хозяином. За много лет службы егерем, а с начало был он еще и лесником, изучил он свою не малую территорию и вдоль и поперек. Знал он здесь каждую ложбинку, каждый ручеек. Знал он почти все волчьи логова, медвежьи берлоги. Вот и чувствовал он себя в своей тайге полным хозяином, как в своем доме.

Летом зверь был не агрессивный, равнодушный к человеку, если люди сами первыми не нападали на них, а вот зимой другое дело, нужно остерегаться и быть внимательным. Иной раз можно и наткнуться на медведя-шатуна. А первая опасность зимой в тайге это конечно волки. Не дай то бог пересечься с волчьей стаей. Поэтому и сам Кондрат на лыжах не уходил далеко от своей избы слишком – это было рискованно. Поэтому зимой в тайге редко повстречаешься с человеком, да еще с одиночным путником. За такого отчаянного зашедшего в глубь тайги ни кто и гроша ломанного не поставит, что он вернется обратно.

А вот летом все наоборот. Остерегаться нужно людей в тайге. Кого только там не бывает и разные браконьеры и черные старатели и беглые разные. И прав бывает в тайге тот, кто первым успеет снять с плеча ружье. А уж если тебя там пристукнут, то ни кто и искать ни когда не будет. И ни какая советская власть там со своими законами не действует. Вот в таком месте и проживал наш дед Кондрат. Мало бы кто согласился оказаться на его должности.