– Как говорит Конфуций: «Человеку столько лет, на сколько он выглядит. А выглядит на столько, насколько себя чувствует», – процитировал Турецкий.

– Говорил! Конфуций говорил, – уточнил старый оперативник.

– А по этому поводу есть другая цитата: «Все умерли, кроме тех, кто жив, и тех, о ком помнят», – вернулся к теме Александр Борисович. Затем добавил серьезнее: – Ладно, я думаю, мы встретились совсем не для того, чтобы вести беседы на тему классической китай–ской философии?

Начальник МУРа отодвинулся. Положил на колени «дипломат». Раскрыв его, вынул пачку фотографий и принялся раскладывать на крышке, комментируя:

– Профессор-историк Марат Капустинский, убит в феврале этого года в собственной квартире. Огнестрельное ранение в голову. Раритеты не похищены. О трагедии узнали через две недели благодаря тому, что почтовый ящик, переполнившись под тяжестью корреспонденции, обвалился. Член-корреспондент РАН Антон Мозговой, литературовед. Исчез при невыясненных обстоятельствах в марте. Ректор института квантовой физики Эрнест Карзо выбросился из окна, оставив напечатанную на принтере записку. При том, что, по странной прихоти, ученый принципиально не пользовался компьютером. Это тоже март. Апрель без происшествий. Май. Профессор Волобуев, биохимик, застрелен в лифте собственного дома. И это, заметь, только по текущему году, – констатировал, подняв одну из бесцветных бровей, Грязнов.

– Вчера тебе доложили, что Жбановским занялся Турецкий?

– Именно. Мои ищейки практически ничего нарыть не смогли. Однако если связь имеется, то пища твоему могучему мозгу будет, – произнес Грязнов.

– Да. Чувствую, мне уготована этакая роль паука, сидящего в центре и дергающего ниточки. В общем, Слава, давай все материалы. Еще нужен опер, такой, чтобы я давал задания типа: найти водителя Жбанов–ского и не слышал ответа: «Мало людей, много больниц. Ищу бегаю».

– Ладно. Володя подойдет? Он полностью включиться в дело не сможет, завален своими делами, но все твои желания будет исполнять, словно джинн. Кокушкина уже, кстати, сыскали. Пятьдесят вторая больница. Естественно, травматологическое отделение, – выходя из автомобиля, произнес Грязнов. – А если что, думаю, ты не постесняешься меня потеребить лично. Ну ладно, пойду отдам долг памяти.

– Да, что-то зачастили мы в такие места, – оглядывая стоянку, сказал Турецкий.

– Долго живем, – прозвучал глубокомысленный ответ.

– Кто-нибудь близкий?

– Начальник отдела в министерстве, – сделав не–определенный жест рукой, произнес Грязнов. – Обязанность по протоколу. Минут на двадцать. Где тебя найти?

– Тогда я по своему треугольнику. Встретимся у Александры, – произнес Турецкий.

Бывшая начальница МУРа Александра Ивановна Романова покоилась в дальнем углу этого странного кладбища, давно ставшего своеобразным культурно-развлекательным центром. Турецкий обычно некоторое время стоял у Володи Высоцкого, затем проходил к могиле Есенина и завершал у скромного памятника боевой подруги.

Через полчаса к нему присоединился Грязнов.

– Неудобно как-то без цветов, – произнес Турецкий, заранее зная, что сейчас начальник МУРа выкинет коронный номер, которому научил его один из старых зеков.

И точно. В руках у Грязнова словно из воздуха появились четыре гвоздики. Он положил их и произнес:

– Не стыдно?

– Конечно, нехорошо получилось, – кивнул головой Турецкий, – надо было тормознуть у палатки.

– Я не о том. Признайся, ты ведь никогда не читал Конфуция?

– И даже не знаком с его миропониманием!

Владимир Поремский знал, что Александр Борисович Турецкий способен на многое. И если обещал, то обязательно пробьет все преграды и переведет его в столицу. Он даже начал помаленьку готовиться, отлично понимая, насколько инерционна бюрократическая система. Реально можно было рассчитывать на полгода. Поэтому Владимир слегка опешил, когда его вызвал прокурор области и, недовольно вручив командировочное удостоверение, велел в течение суток прибыть в распоряжение помощника генерального прокурора Турецкого.

Поремский отложил все дела. Быстро собрался и, приехав на вокзал, вскочил в первый попавшийся поезд до Москвы. Состав прибыл на Курский под вечер. Володя со спортивной сумкой на широком плече, отливая соломенными волосами и лучезарно улыбаясь, вышел на привокзальную площадь. Сразу бросились в глаза десятки старушек с плакатами «сдам квартиру», «сдам комнату». Это воодушевило. Значит, в этом городе есть где переночевать.

Обычно он останавливался у старого училищного друга. Но у того в одном месте торчало вечное шило, и его постоянно тянуло на подвиги, которые в мирное время иначе как под статью «мелкое хулиганство» не подходили. Последний раз благое намерение попить пива в «Жигулях» кончилось в пятом отделении милиции на Арбате. Поремский тщетно пытался вызволить своего друга, размахивая корочками. А Мовчан в это время предпринимал неудачные попытки повеситься на своем шарфике.

Сейчас приключения в планы совсем не входили. Володя поехал по гостиницам. Причем не по самым шикарным. Везде предлагалось два варианта: либо мест не было совсем, либо апартаменты за немыслимые деньги. И тут вспомнились старушки на вокзале.

Тогда Поремский не знал, что сдача комнат на ночь – это часть публичного бизнеса. Проститутки, как правило, покупались на Ярославке, Ленинградке, Тверской либо вообще чуть не на Красной площади. Затем, если не было подходящего места, на Курском снималась квартира на ночь.

Владимир, погуляв по ночной Москве, вернулся на Земляной Вал и, подойдя к одной из старушек, спросил:

– Сколько стоит квартира?

– На час, два, ночь? – начала уточнять запросы клиента старушка. – Ночь – пятьсот рублей.

– Пока на сутки, – ответил удивленный молодой человек.

– Тогда подходи через десять минут.

Пройдясь и оценив предложения, он вернулся к прежней бабушке. Рядом с ней толкался не внушающий доверия кавказец.

– Вот. Это к нему, – проскрипела пожилая женщина.

– В центре Москвы. Все удобства. Триста рублей в сутки, – назначил цену горец. – Деньги вперед.

Сели в метро и через три остановки оказались на Арбате. По пути джигит ненавязчиво поинтересовался о цели визита в столицу, роде деятельности, материальном достатке. Поремский, естественно, не стал перед каждым встречным раскрывать карты. А зря. На этот раз стоило бы.

Володя закрыл за кавказцем дверь и огляделся. Эта была обыкновенная обшарпанная однокомнатная квартира в типовой девятиэтажке, затерявшейся в арбат–ских переулках. Поремский разделся. Принял душ. Вытерся и вышел в комнату. Двуспальная кровать оказалась застелена свежевыстиранными накрахмаленными простынями. Володя с удовольствием растянулся на них, не включая свет, задремал.

Тихо щелкнул замок. В коридор вошли двое и устроили небольшую возню. Володя, решив, что вернулась хозяйка, не желая в таком виде представать перед посторонним человеком, натягивая спортивные брюки, произнес:

– Эй, кто там?

В ответ послышался грохот, испуганный возглас и топот по лестнице. Поремский выскочил. Полки в коридоре были пусты. Исчезла одежда и сумка с самым необходимым. Владимир долго не рассуждал. Он вы–скочил на лестничную площадку. Сбежал вниз. Выскочил из подъезда.

Сумка в руках у молодого мужчины, мелькнув, скрылась за углом соседнего дома. Володя кинулся наперерез. Вскоре увидел пробегавшего с его вещами человека. Кинулся следом. Несмотря на босые ноги, без труда догнал и сбил. Тот кубарем покатился по дорожке. Стукнув для профилактики пяткой в нос, забрал сумку. Расстегнул. Убедился, что потайной карман с документами и деньгами не тронут.

Неожиданно позади раздался скрип тормозов. Остановились сине-белые «Жигули». Из них выскочили четверо здоровенных парней с автоматами. Водитель остался на месте. Поремский сильно удивился, представив, как они могли там поместиться. Один из них, тыкая в Володю стволом, заорал: