– Семья как?

– Жену увезла «неотложка». Дети с ними не живут.

– Еще какие-нибудь странности, неясности есть?

– Судмедэксперт поразился размеру и форме пореза. Для нанесения подобного необходимо голову жертвы запрокинуть практически назад. Подобную практику изучают в спецшколах. Один, нападая со спины, хватает за волосы, другой наносит удар ножом. Но с его черепом это невозможно.

Турецкий покинул место происшествия. Отправился домой. Упал на диван и до половины седьмого проспал завидным сном младенца.

Александр Борисович давно выработал привычку по дороге на службу составлять план действий на первую половину дня. Вторая, как показывал многолетний опыт, планированию не подлежала. Иногда обстоятельства с утра могли вырвать из-за рабочего стола, а бумажный ком продолжал жить по своим законам, разрастаясь и грозя раздавить. И тогда словно ангелы хранители являлись такие же одуревшие сослуживцы и возникала заветная бутылочка. Сквозь узкое горлышко которой проблемы казались не такими глобальными.

Сегодня он даже и не пытался представить, чем будет заниматься. Заскочив в кабинет, обнаружил там одиноко сидящего Ямпишева. Увидев начальство, тот соскочил со стула и бросился навстречу, протягивая руку.

– А где второй? – спросил Турецкий, пожимая ее.

– Не знаю. Он же не мой подчиненный, – как-то слишком радостно ответил стажер.

Даже искренне радостно, словно испытывая удовольствие от того, что доля иметь такого подчиненного выпала не ему. Турецкий прочувствовал ситуацию мгновенно. И задал вопрос:

– С Сухоглинкиным давно знаком?

– Года два, – ответил Ямпишев.

– И сколько обычно времени он выходит из запоя? – задал второй вопрос начальник.

– Две недели, – удивленно ответил стажер. – А как вы узнали?

«Молодец. Вот и вторая подсказка. Значит, никогда не сообщает начальству о своих загулах», – отметил Турецкий про себя, произнеся вслух:

– И насколько же волосата у него лапа?

Ямпишев совсем растерялся. Было видно, что он не знает, как поступить. С одной стороны, ему не хотелось выглядеть в глазах начальства кем-то вроде информатора. С другой – озадачивало владение информацией. Его предупреждали, что Турецкий не просто следователь, а чуть ли не гений сыска. И вопросы просто могли быть проверкой на лояльность. Видя нерешительность, Александр Борисович добавил:

– Да ладно, все выяснить можно за пару часов. Будь любезен, сэкономь мне немного времени и нервов.

– Он приходится младшим братом жене брата Казанского, – выпалил Ямпишев.

– Ого! – изумился Турецкий. – Тогда, если не сопьется, карьеру сделает. Не скучаешь?

– Нет. Я привык, – ответил молодой человек, провожая взглядом летающую по кабинету муху.

– Это где же вырабатывают такие привычки? – Турецкому стало любопытно.

– В ментовке. На дежурстве сидишь сутками. Вы–спишься, начитаешься, ничего делать не хочется. Я же имею опыт оперативной работы. Кое-что повидал.

– А почему ушел? – заинтересовался помощник генерального прокурора.

– Не нравятся люди. Быстро меняются. Завидуют, ищут, где бы урвать. Пригласил друга в гости. Так тот первым делом обвел взглядом обстановку и произнес: «Интересно, на какие шиши?» И тут же настрочил донос в службу собственной безопасности. А я, может, во внерабочее время бомбил на своем стареньком «мерседесе»!

«Может или бомбил?» – отметил про себя Турецкий.

– Но главное, – продолжал стажер, – масштабность задач. Я чувствую, что перерос дела о том, как забулдыга украл у собутыльника электробритву.

– В самом деле? Это ведь стопроцентный «висяк»! – подзадорил Александр Борисович, желая как можно больше раскрыть собеседника.

– В прошлом году, под октябрьские праздники, у нас в районе один написал заявление. Объяснил, что пьянствовал с тремя такими же. Наутро электробритва исчезла. Я через день их обошел. У двоих щетина, а третий выбрит, как огурчик. Его на пушку и взял. У нас тогда маньяк объявился. О нем только и разговоров было. Ну я и говорю: «Ориентировочка на душегуба поступила. Ты по всем приметам подходишь. И главное: бреется „Харьковом“. Посмотрел для театральности на его щеки и подбородок через лупу и заявляю: „Точно. Бритва „Харьков“. Тот как взъерепенится: „Пойдем покажу, чем брил“. И предъявляет ворованный „Орск“. Я к заявителю. «Моя!“ Самое интересное, что бритву-то стырил другой, а продал за стакан третьему.

– Ладно, я к Константину Дмитриевичу. Ты жди. Вернусь, поедешь по делу, – произнес Турецкий, покидая кабинет.

В приемной Меркулова уже сидело человек восемь. Увидев Александра Борисовича, Клавдия Сергеевна немедленно встала. Не удосужив взглядом, молча за–скочила в кабинет заместителя генерального прокурора. Турецкий вытащил из-за спины розу. Воткнул ее в пустовавшую вазу. Оглядев посетителей и не встретив среди них знакомых лиц, пояснил:

– Она сегодня стала бабушкой! Только прошу не акцентировать на этом внимание. Все же женщина.

Клавдия тихо вышла и показала жестом, что можно войти. Турецкий проследовал в кабинет. Сел в кресло. Протянув руку, взял со стола сигарету и начал ее вертеть в пальцах. Затем произнес:

– Знаешь, Константин, скажу что думаю. Дело чистый «висяк». Даже если ты меня от всех забот освободишь, не вытяну.

– У тебя два молодых кадра, – Меркулов жестом отсек попытку возражений. – Если грамотно ставить задачу, то даже идиот ее способен выполнить.

– Один, – уточнил Турецкий.

– Ну если будешь продолжать такими же темпами, их совсем не останется.

– Уже? – подняв брови, спросил Турецкий.

– Уже, – подтвердил Меркулов, протягивая лист бумаги.

Турецкий пробежался по нему глазами, не пытаясь скрыть кривой улыбки, против воли появившейся на лице. В рапорте начальника Следственного управления по расследованию особо важных дел Казанского подробно описывалось, как помощник генерального прокурора занимается целенаправленным спаиванием подчиненного личного состава.

– Что будешь делать? – поинтересовался Турецкий.

– Гнать, – коротко ответил Меркулов. – Ладно, давай что-нибудь конструктивное.

– В общем, так: или дело имеет три – пять шансов из ста быть раскрытым или, при условии, что мне дадут тех ребят, девяносто – девяносто пять.

– А стопроцентную гарантию не даешь? – спросил Меркулов.

– Ты же знаешь, где ее дают. Но нам туда пока рановато, – констатировал Александр.

– Свяжись с МУРом. Что-то часто стали убивать ученых. Пусть сделают выборку и опера толкового выделят.

– Хорошо. Для начала надо водителя разыскать. А ты уж, Костя, постарайся. Сам понимаешь. Нет времени.

– Ладно. Сегодня буду беседовать с мэром. Попробую раскрутить на специальный президентский фонд. А ты давай, все дела в сторону. И пока следы не остыли, пускай по ним хоть того, кто остался.

Турецкий вышел. Стол секретарши оказался завален шоколадом. В вазе кроме розы стояло еще несколько цветков. Клавдия Сергеевна растерянно поглядела на Турецкого. Он в ответ пожал плечами.

Вернувшись к своему кабинету, услышал, как надрывается телефонный аппарат. Заскочив, успел поднять трубку:

– Слушаю. Турецкий.

– Рассылай телеграммы, – раздался бодрый голос Меркулова. – Приказ уже подписан. Но с одним небольшим условием. Раскроешь дело – они получат по квартире. Шантажист хренов!

Ямпишев сидел в той же позе. При этом взгляд его не был мечтательно устремлен вдаль, а поверхностно бегал с предмета на предмет.

– Давно звонит? – кивнул на аппарат Турецкий.

– Как вышли, почти не замолкал, – ответил, встрепенувшись, Ямпишев. – А если надо отвечать, так скажите что.

– Да ладно. Все нормально. Заскочишь в секретариат. Возьмешь справку, что ты стажер Следственного управления Генеральной прокуратуры. Обрати внимание, чтоб там была гербовая печать и подпись Казан–ского. Затем на Ленинский проспект. Там сейчас работают сыщики с Петровки. Дело это наше. Будешь курировать. Однако пальцы гнуть не надо. Ребята опытные. Поможешь чем сможешь, но и на голову сесть не позволяй.