Внезапно для себя самого Чарли изо всех сил вцепился в поводья и сжал их ловкими пальцами.

– Будь проклят огонь, будь прокляты адские гончие и мертвецы, – пробормотал он и откинул мантию, чтобы она не стесняла движений, а потом потянулся за коротким мечом. – И будь проклят я вместе с ними.

Он резко натянул поводья, и лошадь галопом понеслась вперед. Сердце Чарли колотилось в груди, вторя ритму копыт, ударяющихся о покрытую пеплом землю. Снег, красный от всполохов пламени, кружился в воздухе. Весь мир словно превратился в ад, и Чарли скакал прямо в его разверзшуюся пасть.

Сквозь оставшуюся на месте городских врат дыру виднелись горящие улицы. Теперь беглый жрец скакал по дороге, манившей его за собой.

«По крайней мере, хуже уже не будет», – подумал он.

Затем по небу, где-то за тучами, пробежала волна пульсации, словно колыхнулось чье-то гигантское сердце.

Чарли показалось, что его позвоночник обратился в лед.

«Вот дерьмо».

Рев дракона всколыхнул воздух с яростью землетрясения.

Лошадь испуганно заржала и встала на дыбы, беспомощно молотя воздух передними ногами. Чарли пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы удержаться в седле. Его меч упал, тут же затерявшись среди пепла и снега, но Чарли по-прежнему смотрел в небо, не в силах оторвать от него изумленный взгляд.

Словно в огненном танце, огромное чудовище пронеслось сквозь сгустившиеся над городом темные тучи. Его мощное тело, покрытое красно-черной чешуей из блестящих самоцветов, изогнулось в воздухе. Этот дракон был рожден богом Тайбером на просторах искрящегося мира Ирридас. «Его называют Сияющим миром», – вспомнил Чарли слова писания. Ирридас – место, где царит жестокость, где полно золота, драгоценных камней и жутких существ, погрязших в жадности.

Из пасти дракона вырывались языки пламени, а его когти сверкали, словно черная сталь. Над стенами завывал горячий ветер, смешанный со снегом, пеплом и кровавым, гнилостным драконьим зловонием. Чарли оставалось лишь наблюдать за тем, как Веретенное чудовище изливает свой гнев на город, разрушая башни и шпили колоколен.

Перу Чарли не раз доводилось выводить очертания дракона: пламя и чешую, когти и клыки. Крылья летучей мыши и змеиный хвост. Но, как и в случае с гончими Инфирны, реальность оказалась гораздо более ужасающей.

В целом мире не существовало меча, которым можно было бы замахнуться на подобного монстра. Ни одному смертному не хватило бы сил сразиться с драконом из иного мира.

Даже герои не сумели бы выжить, встретившись с этим существом.

Вероятно, и злодеев постигла бы та же участь.

«А меня и подавно».

Горло сжалось от стыда с такой силой, что Чарлону Армонту показалось, что он вот-вот задохнется.

И все же он не смог заставить себя сдвинуться с места – ни ради Варда, ни ради всех миров, вместе взятых.

Из глаз брызнули долгожданные слезы, горячие и ледяные одновременно. Дернув за поводья, он развернул лошадь и направил ее прочь от города, прочь от Веретена, прочь от Соратников. Прочь от начала конца света.

Оставался лишь один вопрос.

«Насколько далеко я успею ускакать, прежде чем конец света настигнет и меня?»

За двадцать три года жизни Чарли никогда не чувствовал себя таким одиноким. Даже пока он стоял у виселицы, мир не казался ему настолько мрачным.

Наступила ночь, когда он наконец-то выбрался из метели и пепельного тумана. Однако запах дыма задержался на его коже, словно позорное клеймо.

– Я заслужил, – пробормотал Чарли себе под нос и снова провел рукой по лицу, чтобы вытереть давно высохшие слезы. Его глаза покраснели и саднили, как и его разбитое сердце. – Я заслужил каждое мгновение ужаса, который со мной происходит.

Лошадь начала тяжело дышать, а от ее боков исходил пар, отчетливо видимый в зимнем воздухе. Она так устала, что замедлила шаг, и Чарли осторожно потянул за поводья, чтобы остановить ее, а потом неуклюже соскользнул с седла. Затекшие ноги ощутимо болели.

Чарли знал карту Варда не так хорошо, как Сораса или Корэйн, но он все-таки был беглецом, а не глупцом, и разбирался в ней получше многих. Поморщившись от боли, он достал из седельной сумки карту, начертанную на пергаменте, и, прищурившись, развернул ее. От Каслвуда его отделяло несколько миль; впереди простирался могучий лес, закрывая собой горизонт. При серебристом свете луны он напоминал черную стену.

Чарли мог и дальше скакать на восток, лелея надежду, что вековые деревья скроют его от погони. Однако Адира располагалась в противоположном направлении – далеко на западе, прямо через вражескую территорию. Чарли вспомнил свою мастерскую, скрытую под разрушенным храмом. Пространство, заполненное перьями и чернильницами, штампами и восковыми печатями.

«Там я буду в безопасности. – Это Чарли знал наверняка. – До самого конца. До гнили завоеватели добираются в последнюю очередь».

К сожалению, путь в Адиру проходил слишком близко к Аскалу. Тем не менее Чарли не знал, куда еще ему идти. Перед ним простиралось слишком много дорог.

– Не знаю, что мне делать! – пожаловался он своей лошади.

Но та успела уснуть и никак не отреагировала.

Чарли состроил гримасу, глядя на нее, а затем свернул пергамент в трубочку и потянулся к седельным сумкам, в которых лежали вещи и еда. «Этого хватит, – отметил он, проверяя запасы. – Хватит, чтобы добраться до ближайшего города, и даже останется».

Он не стал разводить костер – слишком рискованно. Да и попытайся он это сделать, не факт, что у него бы получилось. Будучи беглецом, большую часть времени он скрывался в городах, а не в дикой глуши. Неподалеку всегда находились какая-нибудь захудалая таверна или погреб, где можно было переночевать, а фальшивой монетой или поддельным документом Чарли всегда мог обеспечить себе ночлег.

– Я ведь не Сораса, и не Эндри, и не Дом, – пробормотал он, отчаянно желая, чтобы кто-нибудь из Соратников оказался сейчас рядом с ним.

Он бы обрадовался даже Сигилле, которая за мешочек золота лично затащила бы его на виселицу.

И даже Корэйн, хотя в этом безлюдном зимнем лесу от нее было бы не больше толку, чем от него самого.

Сердитым движением он плотнее запахнул мантию. От нее несло дымом, но за этим зловонием по-прежнему можно было различить запах Воласка. Запах качественной шерсти, пролитой гожки и жаркого, потрескивающего пламени в каминах трекийского замка, оставшегося далеко позади.

– Здесь я ничем не могу быть полезен. – Как только слова повисли в воздухе, он испытал облегчение, пусть говорить было не с кем. – Возможно, они меня слышат, – добавил Чарли, печально глядя на звезды.

Они словно насмехались над ним. Если бы он мог сбить их с небосвода одну за другой, то сделал бы это незамедлительно. Но он лишь ударил мыском сапога по земле, расшвыривая по сторонам камешки и палые листья.

На глаза снова навернулись слезы. В этот раз он подумал не о звездах, а о Соратниках. Корэйн, Сораса, Дом, Сигилла, Эндри. Даже Вальтик. Все они остались позади. Все они сгорели дотла.

– Теперь они стали призраками, – прошипел он, вытирая глаза.

– Уж лучше быть трусом, чем призраком.

По его позвоночнику словно пробежала молния, и Чарли с трудом удержался на ногах, не веря своим ушам.

Чарли знал этот голос так же хорошо, как свои перья или печати, которые кропотливо вырезал собственной рукой. Он звучал мелодично и напевно, а в словах, произнесенных на Верховном языке, едва угадывались нотки мадрентийского акцента. Однажды Чарли сравнил этот голос с шелком, скрывающим кинжал. Он был мягок и опасен, а также невероятно прекрасен, пока его обладателю этого хотелось.

Чарли моргнул и мысленно поблагодарил лунный свет, пронзавший ночной мрак. Он окутывал мир серебристым сиянием, отчего бледные щеки Гариона были похожи на фарфор. Ему на лицо спадали каштановые пряди с красноватым отливом.

Убийца стоял в нескольких ярдах от него и даже не пытался сократить безопасное расстояние. На его поясе висела знакомая Чарли рапира, легкая и предназначенная для быстрого обмена ударами. Но настоящую опасность представлял бронзовый кинжал, спрятанный под туникой Гариона. Каждый убийца-амхара носил такой при себе, поскольку он был символом принадлежности к самой лучшей и смертоносной Гильдии во всем Варде.