Хотела встать, чтобы пойти обратно в кафе, но я словно приросла к прохладному камню!

– Эй! – крикнула я. – Помогите! Кто-нибудь!

Тело отчаянно не желало двигаться, и становилось мне неподвластным. Это, наверное, какая-нибудь болезнь! Что-то очень страшное!

Мне хотелось закричать снова, но я уже не могла. Лишь с ужасом и оцепенением видела, как меняется все вокруг. Как становятся будто неживыми, нарисованными, деревья. Как смазываются краски кафе, и вывеску теперь и не прочитать.

Нет… У меня еще и со зрением что-то! А я даже заплакать не могла… Так и сидела, в какой-то момент понимая, что уже и не дышу. Не дышу, но почему-то продолжаю существовать.

Все изменилось в одно мгновение. Способность дышать вернулась. Тело снова стало живым, и я, наконец, смогла подняться. Хотела обрадованно побежать в кафе и рассказать ребятам о том, что со мной приключилось, какая-то аномалия, но вместо этого я сделала лишь несколько шагов, а после наткнулась на невидимую преграду. Как будто бы кто-то поставил загородку-стекло. И вот, кафе растаяло, будто его и не было. А за стеклом… Что-то вообще невообразимое!

– Прости, мам, но, похоже, к десяти я домой не вернусь… – пробормотала я отрешенно, пытаясь принять новую весьма нерадостную реальность.

Яль-Таэр Наэрин

Пэтрис Мансвар был худощавым, с остро выпирающими лопатками, мужчиной. Его руки были настолько тонкими, что казалось, еще немного, и они взметнутся, словно ивовые ветви при резком порыве ветра.

Но ветра здесь, в сыром полуподвальном помещении Академии искусств, не было. А руки Пэтриса порхали сейчас над холстом бумаги, выписывая там какой-то фонтан, яркий закат и силуэт девушки в фиолетовом платье. Яль-Таэр же, скучая, глушил уже которую чашку кофе.

– Полная задница, – пробормотал художник, а Яль поднял на него взгляд.

– У-у-м?

– Твоя эта леди из железного мира не выходит никак! – пожаловался Пэтрис. – Ты показал мне ее, но лишь мельком! Мне нужно еще ее увидеть!

Яль чуть прищурил взгляд. После поднялся с облезлого, подранного прирученным местным котом, Монстром, дивана. Подошел к холсту.

– Не она. Совершенно точно, – сказал Яль.

Он знал ее черты наизусть. Взгляд… Улыбку… Ее фигуру…

– Мне придется потратить силы, чтобы снова осуществить призыв. Ты же знаешь, моя магия усиливается лишь во время заката и черпает энергию из него… – продолжил мужчина. – Боюсь, невеста застрянет в картине в таком случае до завтра. У меня не хватит магии, чтобы вытащить ее оттуда сюда сегодня.

Пэтрис махнул рукой.

– Посидит, поразмышляет о вечном! – сказал он легко. – Иначе рискуем получить не ту девицу, а это грозит большими проблемами для тебя лично! И для меня тоже! Второй раз украсть “оживляющие краски” из Тайного фонда академии я не смогу.

– Ладно.

Все что угодно, лишь бы переместить ее сюда. Яль собирался предъявить Высшему совету невесту. И намеревался это сделать как можно скорее.

Он потуже перевязал светлые волосы в хвост. После стянул со своего запястья тяжелый серебряный браслет с сапфирами, скрывающий клеймо в форме изогнутой линии.

– Kaissey-shi, haas! – произнес он, прикасаясь к клейму большим пальцем другой руки.

Клеймо засветилось ярким лучистым светом. Яль-Таэр в какой-то момент взмахнул рукой, описывая ей полукруг и разбрызгивая свет по мрачному помещению подвала. Тот так и повис неестественными скоплениями раскаленной плазмы.

Еще один пасс рукой, и эта плазма растеклась по помещению, наполняясь совсем другими красками.

От напряжения у Яль-Таэра на виске запульсировала жилка. Скулы заострились, делая его и без того угловатое лицо изнуренным и уставшим.

– Вот она… – тихо сказал Яль.

Девушку было видно. Хоть и смазано, хоть и нечетко, будто она была облачным призраком, и все же чем больше Яль и его друг вглядывались, тем лучше можно было различить ее лицо. Она была окружена странными вещами, впрочем, как и всегда. К примеру, сейчас за фонтаном, у которого она стояла, пронесся какой-то странный человек на вытянутой дощечке с палкой на колесах. Антураж “Железного мира”, как прозвал его Яль-Таэр. Нормальным и привычным было лишь красивое платье, которое очень ей шло. Хотя, это было, скорее, исключением из правил. Яль знал, что в том мире носят совсем иное… Женщины ходят в брюках, коротких платьях, больше похожих на сорочки, чем на нормальную одежду… Или же в чем похлеще. Нет, ему все нравилось… Ведь подсматривая за Линдсэй он был уверен, что у нее совершенно потрясающая фигура… И такая нежная кожа…

– А, понял, где ошибся! – сказал Пэтрис, добавляя скорее несколько мазков на холст. – Теплый тип, не холодный… И глазки поярче… Та-а-ак… Здесь еще… Подбородок чуть мягче… Ямочка… М-м-м! Да красотка же ж!

Его руки порхали над картиной, делая девицу на нем все более похожей на ту, что они видели перед собой в расплавленной плазме.

– Красотка! – хмыкнул Яль. – Не засматривайся! Не про тебя девочка.

– Хоть понимаешь, что перетащив ее сюда, огребешь проблем? Ты ж ее только внешне видел, а вдруг характер у нее – огонь? Что тогда?

Яль-Таэр усмехнулся.

– По ситуации, как обычно! Рисуй давай свой шедевр. Не отвлекайся, – последние слова дались ему с трудом.

Изображение постепенно гасло, лорду Наэрин было тяжело удерживать без дополнительной подпитки образ девушки. И, понимая, что больше это невозможно, он прошептал отпускающее заклинание на старом языке эстеров:

– Anver-haas, Kassei-shi!

Яль пошатнулся, когда картинка пропала, но удержал равновесие. Как назло, под ноги почти сразу же бросился черный с шипастым гребнем на спине кот, Монстр.

– Мя-я-яу! – сообщил он обвинительно.

– Есть хочешь? Сейчас… – сказал Яль-Таэр и, пока Пэтрис дописывал портрет, положил коту еды и плеснул молока.

Вздохнул. Подошел к тумбочке, на которой валялся всякий хлам. Выудил оттуда трубку с длинным мундштуком, после, пошуршав в карманах, нашел там бумажный сверток с хорошим табаком.

Провозившись какое-то время, он закурил, наполняя комнату дымным туманом.

Пэтрис закашлялся.

– Яль, твою ж гарпию! – он хмуро глянул на друга.

– Что?

– Заканчивай, вредно это… Знаешь же…

Блондин лишь усмехнулся, не слишком прислушиваясь к советам художника. Вместо этого подошел к картине, с интересом вглядываясь в то, что было на ней изображено.

Фонтан, закат, девица в фиолетовом платье. На ее лице читалось волнение.

– Выражение лица меняется, видишь? – хмыкнул Пэтрис Мансвар. – Краски начали работать, притягивая ее в картину…

– И все же, она еще не совсем здесь… – сказал Яль-Таэр. – Нужно имя.

– Надеюсь, старик не утаил его от тебя? – приподнял бровь его друг.

– С него бы сталось, но нет, – сказал мужчина насмешливо. – Lindsey Lingon, maash ah jarjer er!

Раздался грохот. Помещение, где они находились, заметно тряхнуло. Картина едва не слетела на пол, но Яль вовремя метнулся к ней, придержав, и с довольным кивком отмечая, что все получилось. Девица была здесь. В этом мире. В картине! И, судя по тому, что теперь она уже не сидела на бортике фонтана, а стояла, упираясь ладонями в невидимую стену, она пыталась найти выход.

– Погоди, Линдсэй. Завтра резерв восстановится, и я вытащу тебя уже сюда, – пообещал лорд Наэрин.

Пэтрис Мансвер присвистнул.

– Обалдеть, Яль! У нас получилось! – выкрикнул он. – Получилось?! Мы перетащили ее при помощи “оживляющих красок”! Величайшие умы годами пытались найти порталы в другие миры, бреши! А мы…

– Просто ее нарисовали, – захохотал Яль. – Браво. Как и всегда!

Линда

Итак, я здесь ровно три часа и двенадцать минут. Я посмотрела на наручные часы, которые все еще показывали признаки жизни. За это время я успела убедиться, что я нахожусь, как бы абсурдно это не звучало, в картине! Все, что мне было доступно – фонтан с прохладной водичкой, бортик, на который можно было присесть, деревце рядом и куст. Все остальное было словно за стеклом. И если с нескольких сторон была просто темнота, к которой было невозможно подойти, я натыкалась на невидимую преграду, то с другой, за ажурной прямоугольной рамой, я видела какой-то совершенно иной мир.