-Милый, – Полина обвила мужа руками за шею, – я очень тебя прошу, пожалуйста, откажись от этого контракта. Пусть этот человек уезжает назад в Москву, пожалуйста.

В глазах Ромы было мелькнуло удивление, но Полина сейчас казалась почти напуганной, и он не собирался размышлять над этим ни минуты.

-Хорошо, родная, только успокойся. Подожди минуту, – он встал и, пройдя к столу, нажал кнопку внутренней связи, – Дим, ты еще работаешь? Нет, я хотел сказать, что мы не будем работать с Меркуловым и попроси кадры расторгнуть его договор по координационной деятельности. Нет, в связи с тем, что переговоры завершены, и мы в его услугах больше не нуждаемся. Да, я тоже так думаю, до завтра, брат.

Рома повернулся к Полине, она уже стояла рядом и в следующую секунду крепко его обняла.

-Спасибо, родной, – прошептала девушка.

-Милая, это в принципе не играет роли, но мне просто интересно: чем он тебе не угодил? Вы ведь даже не знакомы?

Полина на минуту отстранилась.

-Он очень сильно обидел Машу, несколько лет назад, и из-за него у них с Сержем сейчас проблемы. К сожалению, большего я сказать не могу, это не моя тайна.

-Пусть тайна остается тайной, любовь моя, – Рома коснулся ее лица ласковым поцелуем, – как я понял, желательно, чтобы он покинул Питер?

-И как можно скорее, до того как с ним встретиться Серж, боюсь даже предположить: чем их разговор может закончится.

-Тогда, нужно сделать еще один звонок Диме. Хотя, я лучше сам к нему зайду по дороге, поехали домой?

Полина кивнула, внезапно остановившись.

-Ром, только не надо….

-Любимая, не волнуйся, никто не собирается нарушать законы, просто небольшое внушение и я думаю: он поймет.

-Я люблю тебя, – в ее глазах смотрящих на него сейчас сияли тысячи звезд, – я тебя обожаю.

-Если нужно еще кого-то уволить, нет проблем – Рома шутил, а в его улыбке сквозила безграничная нежность.

Полина невольно рассмеялась и тут же серьезно взглянула на него.

-Только не думай: что я пользуюсь твоей любовью чтобы …

-Радость моя, я ничего такого не думаю, и потом, ты можешь пользоваться моей любовью сколько тебе угодно, можешь считать это официальным разрешением.

Наградой ему был уже далеко не мимолетный поцелуй.

Часы пробили одиннадцать, когда Маша попыталась уговорить себя пойти спать. Снова начался дождь, он шумел за окном отвесной стеной, грозя утопить город в хмурых потоках. Под шум дождя они так часто занимались любовью, а потом болтали, обмениваясь поцелуями, и медленно засыпали. Собственными руками она разрушила все, что составляло ее жизнь. Когда в замке повернулся ключ, девушка замерла, потом встала, отбросив в сторону плед, и устремилась в коридор.

Серж стоял к ней спиной, вешая куртку. Маша смотрела на него, как загипнотизированная, будто видела впервые в жизни. Он обернулся, почувствовав ее отчаянный взгляд. В этой белой рубашке, мокрой от дождя и листвы, джинсах, покрытых пылью, под струями воды превратившейся в грязь, с взъерошенными волосами, он так мало походил на всегда элегантного Паладина. Безумно уставший, с глазами потемневшими от двух бессонных ночей, это был самый близкий и родной для нее человек. Человек, которого она обидела, наказав за чужое прошлое. Маша больше не могла сдерживаться.

-Серж,- она бросилась ему навстречу и крепко обняла, – прости меня, пожалуйста.

-Маша, я весь грязный…

До нее вдруг дошло, что он не сказал: ни милая, ни родная, он назвал ее по имени. И его руки не отвечали ей. Девушку охватила паника, но она заставила себя проглотить готовые политься слезы, ни за что она не будет играть на его чувствах. Слегка отстранившись, Маша посмотрела ему в глаза.

-Мой родной, мой единственный, мой хороший, – девушка коснулась руками его лица, – мой любимый, прости меня.

Что-то изменилось в его глазах, Маша замерла, приникнув к нему, и почувствовала: как его руки обняли ее, сначала осторожно, а потом так, словно заявляя на это неоспоримое право.

-Как ты, родная? – спросил он, зарывшись лицом в ее волосы, голос звучал хрипло, и в нем тоже ощущалась усталость.

-Теперь хорошо, – она крепко прижалась к нему, обхватив руками за талию, словно от этого объятья зависела жизнь, – я тебе все объясню, я просто очень боюсь тебя потерять, но все равно все тебе расскажу.

-Маш, – он ласково приподнял ее лицо, – тебе не надо этого бояться, милая, ты меня не потеряешь, чтобы ты мне не рассказала.

Внезапно, она отстранилась.

-Ты ведь это уже знаешь, правда? Я забыла: кто ты, - в ее словах слышалась горечь, – я не хочу, чтобы ты меня жалел или терпел мои выходки из-за ребенка.

Серж мягко покачал головой.

-Да, я знаю, любимая, а ты кое-чего обо мне не знаешь, тебе незачем это было раньше, но я хочу, чтобы ты поняла: почему я ушел.

-Потому что я тебя прогнала, – тихо проговорила Маша, – я была не в себе, просто испугалась.

-Меня? – Серж смотрел на нее испытующе.

-Себя, своих прошлых страхов. Прошу тебя, пойдем в комнату, тебе надо сесть, – Маша видела, что он с трудом держится на ногах.

Она взяла его за руку и потянула за собой.

-Серж, – девушка села на подлокотник его кресла, – мы обо всем поговорим, но то, что мы скажем - ничего не меняет, ты прав.

-Иди сюда, – он притянул ее к себе, – ты плохо выглядишь.

Он смотрел на покрасневшие глаза, с темными кругами под ними.

-Боюсь, что ты - тоже, – Маша робко коснулась поцелуем его лица.

-Я не хочу, чтобы ты плакала, тем более из-за меня. Маша, я не знал раньше, мне только сегодня сказал крестный, я кажется, еще больше ухудшил ваши отношения этим признанием.

-Мне нет разницы, если это вернуло мне тебя. Он меня не принял вчера….

-Ты ходила к нему?

-Я ходила к нему, я тебе звонила. Серж, я звонила тебе той же ночью, и позже, ты сначала не брал, потом вообще отключился.

-Я был женат, Маша – Серж произнес это отстраненно, словно речь шла о ком-то другом, – наш брак не был счастливым, но дело не в том. Когда Лия забеременела, она скрывала это два месяца, сомневалась стоит ли оставлять ребенка. Потом решилась, но она так и не смогла поверить: что я буду хорошим отцом. Мы часто ссорились, и однажды она сказала: что хочет остаться одна, что будет лучше, если мы разведемся. Я не отнесся к этому всерьез, списав все на сложную беременность. Она кричала и говорила: что я сломал ей жизнь, что со мной она задыхается. Потом ей стало плохо… Она потеряла ребенка… Потеряла потому, что я вовремя не дал ей ту свободу, о которой она просила, свободу от себя.