-Что с тобой, родная? – другой рукой он мягко погладил ее по спине, стремясь расслабить натянутые нервы, это сработало, как всегда.
-Ничего, любимый, все в порядке, – тихо ответила Ольшанская, впрочем, сейчас это стало почти правдой, оперевшись на Сержа, она слушала постепенно утихающие удары собственного сердца, отпуская прочь страхи.
-Тогда, представь нас.
-Серж, это мой знакомый из Москвы, он приехал в составе группы Томаса, по приглашению Ромы.
-Игорь, – собеседник протянул руку, очевидно ожидая продолжения.
-А это Серж - мой муж.
Пожав протяную руку, Савицкий испытал удивительное чувство. Она сказала: "Мой муж". Всего два слова, когда-то их произносила другая, точнее избегала произносить. В устах Маши это словосочетание звучало особенно. Она утверждала и не скрывала того, как ей это нравится. Видимо, Игорь тоже ощутил скрытый посыл этой простой фразы, потому что испытал странное замешательство.
-Очень приятно, –тем не менее, отозвался он.
-Взаимно, – улыбнулся Серж, попутно отметив, как Маша буквально отдернула его руку от руки своего знакомого, снова сплетая их пальцы.
-Серж, пойдем, Рома с Полиной нас заждались? – все еще чуть взволнованно попросила она.
-Да, конечно, идем, дорогая. Извините нас, был сложный день, как-нибудь еще пообщаемся.
Он уводил ее в сторону павильона, обратив внимание и на то, что своему знакомому она не сказала ни слова на прощание, лишь небрежно кивнула.
» Глава 16
Летние ночи: мягкие, бархатные, терпкие, с особыми звуками и запахами. Как же она их любила… Маша стояла, облокотившись на перила балкона, и вдыхала аромат отгремевшей грозы, сродни урагану, разметавшему костер в ее душе, костер, пламя которого она почти научилась беречь и хранить. Серж сказал, что уезжает. Она, казалось бы, привыкла… Но, именно сейчас, когда голоса прошлого властно вторглись в их мир, напомнив о боли и предательстве, это терзало сильнее. Была и еще одна мучительная мысль, она вырвалась из глубин ее подсознания помимо всякого желания: пробовать снова… зачем? Весь ее личный опыт и тяжелый груз проблем ее пациентов подтверждали лишь одну истину: ни один мужчина, каким бы он не был хорошим, не сможет примириться с мыслью, что его женщина имеет прошлое, причем далеко не безупречное. Он ничего не спросил об Игоре, сделал вид, будто не заметил возникшего напряжения, но это еще хуже. Молчание всегда предвещает грозу. Уж ей ли не знать. А ребенок? Имела ли она право подвергать его риску еще раз?
Маша зажала руками нестерпимо ноющие виски, ее терзала боль и тошнота. Если так пойдет дальше, то возможно… Нет, нет, ведь она столько раз помогала другим женщинам - преодолевать такие барьеры и снова строить семью. Она сама выбрала Сержа, это было ее свободное желание, на этот раз все по другому. "А вдруг нет?", – этот предательский вопрос сводил девушку с ума. Паническая атака, вот как называется ее состояние. У этой примитивной дикой потребности бежать и забиться, как можно дальше, было название. Ольшанская попыталась глубоко дышать, возможно ли, чтобы страхи прошлого оказались сильнее ее любви? Закрыв глаза, она прибегла к приему, который всегда действовал безотказно: вспомнила и представила себе время, когда считала, что Сержа в ее жизни уже никогда не будет….Эта боль оказалась во сто крат сильнее всех разрушенных надежд, понесенных утрат и обид.
-Милая, почему ты не спишь? – раздался позади знакомый любимый голос, голос, никогда не переходящий на крик.
В свое время эта уникальная особенность Сержа и притягивала и пугала ее, он предельно четко умел контролировать свои эмоции. С одной стороны иногда ей так хотелось пробить его броню, но с другой…. Боже упаси, еще раз столкнуться с разгневанным, вышедшим из себя мужчиной, вторых подобных отношений ей просто не пережить.
Она резко развернулась, приникая к нему, растворяясь в его силе и уверенности, силе, никогда не направленной против нее. Его руки мягко легли ей на талию, словно позволяя привыкнуть к себе, потом скользнули выше и наконец крепко обняли девушку. Это же Серж - мужчина, которого она хотела с первой минуты, как увидела. Помнится: тогда ей даже не поверилось в такое. Но их близость была совершенно другой, не похожей на… Маша вздрогнула, проглотив комок, подступивший к горлу, и лишь теснее прижалась к любимому. Ей вдруг до острой необходимости захотелось ему рассказать. Чтобы он понял, пожалел или… Нет, жалости она боялась еще больше, никогда она не сможет этим с ним поделиться, его реакция может оказаться отличной от того, чего она ждет.
А Паладина тревожили еще более безрадостные мысли: как бы он не убеждал себя в обратном, но в одну реку все таки можно войти дважды. Именно этим он сейчас занимался, совершенно же ясно и понятно, что дело было не в Лие, а в нем самом. Он опять что-то сделал не так. И Маша, нежная, родная, близкая и желанная Маша, отдалялась от него на глазах, все дальше и дальше. Более того, он чувствовал что ее стали напрягать даже случайные прикосновения. Она отстранялась, замыкалась в себе и искала способ остаться одной. Может быть, причиной всему беременность… Женщина становится уязвимой и порой не может сама понять: что ее тревожит. Но это просто предлог, точно как и с Лией, которая вела себя также, особенно готовясь стать матерью. И итог будет тем же. Вот только едва ли ему удастся пройти через это вновь и не потерять всякий смысл в жизни. Может быть, спросить ее прямо? Что спросить? Эта женщина носила его ребенка и, видит Бог, Паладин не имел понятия сейчас: что происходит у нее в душе, и чего она на самом деле хочет. Внезапно, он заметил, что Маша осторожно запрокинула голову и смотрит ему прямо в лицо.
-Серж,- едва слышно прошептала она, но выражение глаз пронзило молодого человека, словно стрелой, в них была просьба, мольба и безмолвный крик о помощи.
Паладин заставил себя расслабиться и улыбнулся ей, той самой роковой улыбкой, покорившей ее в первый же день в Шератоне.
-Хочешь как тогда? – чуть хрипло спросил он, и в его глазах заплясали зеленые всполыхи, – как в первый раз?
Маша на минуту растерялась, подыскивая ответ на казалось бы вполне обычный вопрос. В тот день, в номере Шератона, они оба были слегка пьяны, по крайней мере ей, чтобы решиться - понадобилось прилично угоститься шампанским, лившемся на свадьбе рекой. Все остальное помнилось смутно, но в памяти четко проступили моменты, от которых ей тогда хотелось малодушно ускользнуть. Она помнила ощущение захлопнувшийся за ними двери и помнила: как обожгло ее первое прикосновение Сержа. Помнила: как попятилась назад, ощутив предательскую панику. Он смотрел тогда на нее также, отстраненным взглядом опытного искусителя, словно бы она была не женщиной, а неким редким предметом искусства, желаемым для утонченного ценителя. Но в какой-то момент любопытство его пристального взора сменилось молчаливым, почти невозможным пониманием. И он, просто скинув рубашку, улегся на кровать, демонстрируя недвусмысленное приглашение, но в ту ночь он почти до нее не дотрагивался. Он позволил ей самой выбирать, распоряжаться, возиться с пряжкой на ремне. Он только помогал и направлял. Если бы Маша не так отчаянно топила свой страх в волшебных пузырьках, она бы не осмелилась, ни за что. И лишь какое-то время спустя ей стало понятным: по другому она бы просто не смогла, Серж не взял ее, он отдал ей себя, и разница оказалась ощутимой.
