И он запрокинул голову, рыча и молниеносно обращаясь. А я вскрикнула, глядя во все глаза на жуткое чудовище, стоявшее посреди спальни. Было темно, и от этого еще страшнее. Я видела его силуэт, едва ли не упиравшийся в высокий потолок, чувствовала жар его тела, видела жуткий блеск звериных глаз и слышала низкое утробное рычание.

Да, мать с ее командой постарались – Стерегов во второй ипостаси стал машиной для убийства. Неуправляемой, яростной и беспощадной. Только он каким-то чудом научился оставаться в себе, будучи в ипостаси, даже после всех издевательств.

– Проси прощения… – процедил он сквозь зубы едва различимо. Но я поняла его. – Раздевайся! И проси!..

Меня подбросило на кровати, руки затряслись, пальцы взмокли… Я кое-как потянула с себя кофту через голову, стараясь быстрее от нее избавиться. Нервы звенели от натяжения и угрожали порваться каждую секунду. Сегодняшнее решение показалось таким глупым, что хотелось выть! Действительно идиотка. Как я собиралась сдаться властям, если мне гарантирован смертный приговор? Как мне это вообще в голову пришло?

Чтобы избавиться от джинсов, пришлось сползти на пол. Чудовище дышало хрипло и пристально следило за моим жалким стриптизом, пока я пыталась стянуть узкие джинсы с взмокших бедер. Потом заползла на кровать и села перед Михаилом на коленки.

– Прости, – прошептала, дрожа.

Стерегов ходил туда-сюда по кромке света на полу, будто не решаясь ступать за его пределы.

– Ты помнишь, что я сказал тебе о лжи? – недовольно рыкнул он. – Убью за нее!

– Ты приказал просить прощения! – вскричала я в отчаянии.

– И что? Ты правда сожалеешь?! – Низкий голос пробрался под кожу, а зверь встал напротив, опустив голову. – Что же ты, Ринка, такая смелая была там, в больнице? Строила меня вдоль стеночки, прикрываясь колдовством! А без него что же? Где твоя смелость?! Уже и умирать, смотрю, страшно стало, да?

– Да!

По щекам снова покатились слезы, и я разрыдалась. Жалко, унижено… Мне казалось, что я сильная, самодостаточная, умная и изворотливая. Но Стерегов с легкостью доказал, что я – никто. И гожусь лишь для одного…

– Страшно перестать быть отличницей по жизни, – прозвучал его уже обычный голос из полумрака. – Только поэтому ты решила, что стоит закончить свою звездную карьеру неуловимой преступницы и великомученицы с громким скандалом. Но к этому прилагается настоящая боль, Ринка, о которой ты не имеешь ни малейшего понятия…

Как же он прав… Я послушно оцепенела, когда Михаил приблизился и, запустив пальцы мне в волосы, притянул к себе. Он задержался на моем лице взглядом, будто искал что-то помимо того, что видел, а мне до жжения под ребрами захотелось, чтобы он нашел повод меня оправдать. Я едва не сложила дрожащими губами униженное «пожалуйста», как он вдруг набросился на них, сминая звериным голодным поцелуем… И меня будто швырнуло в утробу смерча. Время то бросалось вперед до звона в ушах, то останавливалось так резко, что сердце соскакивало с ритма. Взгляд Михаила то и дело приводил в чувства, но его жесткий напор топил в страхе.

С каждой секундой я осознавала, что он не собирается меня убивать. И первый поцелуй не был прощальным. Он толкнул меня на спину, вжимая в кровать, содрал белье с глухим треском и неожиданно нежно поцеловал. Будто дал волю чему-то мимолетному, напомнившему о нашем первом разе… но тут же разметал это все в клочья, сжав пальцы на моем горле в который раз.

Голод…

Злость…

Один требовал утоления, вторая разрешала не жалеть.

И все же он жалел. Усадил меня себе на колени, сжав пальцы в волосах сильнее, и с трепетом коснулся губами груди. Рваный вдох, решительный выдох чередовались друг за другом, не позволяя зацепиться за реальность.

Чего ждать?

Только вскоре и этот вопрос выцвел на фоне его беспощадных ответов. Его ладони, пальцы, губы… Он будто распял меня между ними. Я вскрикивала и хваталась то за простынь, то за его руки, пытаясь отбиться, вздохнуть, остаться собой. Но такую убийственную ласку сложно было пережить. Михаил не спрашивал и не церемонился – брал сразу, будто я вся и всегда принадлежала только ему.

Когда он жестко вздернул меня на колени, я решила, что сейчас отымеет по-животному безжалостно, а он вдруг трепетно огладил бедра… но через секунду ягодицу обожгло жгучим укусом. Я вскрикнула и дернулась в панике, неожиданно осознавая, что он уже жарко ласкает меня губами между бедер. И не вырваться, не вздохнуть. Грудь ходила ходуном, а в горле уже дрожало от хриплого стона. Я звала его по имени, чтобы не потеряться окончательно… но ни черта не вышло.

Вскоре я уже не понимала, кто я. Кто эта взмокшая и одуревшая от оргазмов послушная шлюха? Хотя какая из меня шлюха? Я только и делала, что сжимала до боли простынь, скуля и постанывая.

Михаил вроде бы и давал право голоса…

…только тот уже охрип.

– Не надо! – сипло вскрикнула я, когда он размазал мою влагу по пояснице. – Не надо… Я не могу… больше…

В затылок упруго ткнулся его горячий выдох, а на горло уже привычно легли его пальцы.

– Быстро ты сдаешься, – усмехнулся он, тяжело дыша, а между ног уперся его член. От его первого движения я дернулась, но он лишь сжал горло сильней. Его дыхание потяжелело, стало хриплым. – А знаешь, кто меня тебе сдал? – Я раскрыла рот, извиваясь и пытаясь ослабить его давление. – Тахир.

Я замерла, задержав дыхание, и он вжался в меня до упора. Больно стало везде – внутри, снаружи… А в мыслях передо мной вдруг оказался Тахир. Я попробовала зацепиться за его взгляд, оставшийся в памяти… только он вдруг оскалился мне так же по-звериному, и я зажмурилась. Тело взмокло, лоно сжалось, и Стерегов зарычал. А следом впился зубами в шею, не жалея. Из глаз брызнули слезы, сердце забилось в горле, и по шее скатилась горячая капля…

А дальше мне отказали все чувства разом. Я замерла в ожидании, когда все это кончится, и, кажется… вскоре мне позволили рухнуть на постель без сознания.

Я всегда знал, что миру на меня плевать. Впрочем, как и на всех. Это когда тебе есть что пожрать и где выспаться кажется, что заслужил чью-то благосклонность… Но это не так.

Вот и сегодня…

Я стоял у окна и смотрел на равнодушный мир. Такой же, как и всегда. Ничто его не трогало. Ни смерть, ни мучения…

Как и меня.

До недавнего времени.

Давно я не испытывал эмоций. До появления Марины мне вообще перестали быть доступны страх за кого-то, восхищение, трепет надежды… А еще – настоящее желание, от которого тлеет тело и трещит выдержка.

Когда теряешь ту единственную, которую видел рядом с собой на всю жизнь, все эти чувства будто загнивают, рождая какие-то извращенные потребности. Только сколько их ни утоляй – насытиться невозможно…

Поверил ли я в то, что сегодня произошло?

Я медленно обернулся и снова взглянул на изможденную ведьму в моей постели. На темных простынях она казалась белым пятном, и только ярко-красные волосы искрили в скудном свете окна. Контрасты, режущие взгляд. Сложно было поверить, что она – та самая женщина, по которой я сходил с ума. Или страшно?

Ринка изменилась. Повзрослела, овладела силой и приобрела множество других качеств, которые я бы у нее с удовольствием изъял. Эта ее смелость и уверенность в безнаказанности повергала в бешенство. Думала, что сможет у меня под носом пройтись незамеченной, еще и приказывать, как дрессированному?

И ведь права оказалась – смогла. Лапы чесались с нее за это кожу содрать!

Но это лишь часть того, что я испытывал.

Все мои симпатии к Марине выцвели на фоне сумасшествия, которое охватило пожаром, стоило моей ведьме угодить мне в лапы. Ринка еще и выглядела так, что хотелось сожрать без жалости. И при мысли о том, что все эти годы она была с кем-то, рассудок затягивало кровавым туманом. Дать зверю волю – и мы встретим с ней рассвет за медленным выпытыванием имени того, кого она предпочла мне. Тахир не в счет.