«Нужно забраться в самый отдаленный уголок квартиры и там, в тишине и покое…» – подумал кот и огляделся. В доме было полно отдаленных уголков, но обо всех них уже знали хозяева. К примеру, он часто прятался под кроватью или забирался на верхнюю полку стеллажа, где таился за книгами Киплинга. Сейчас нужно было выбрать что-то совершенно особенное, и Шустрик выбрал. Сервант – по определению самый тяжелый из домашних шкафов, потому что в нем стоят целых три фарфоровых обеденных сервиза на двенадцать персон каждый и еще вазы и статуэтки. И если кот заберется за сервант, чтобы отодвинуть такую мебелину, людям придется сначала вытащить из него все, что там находится, и только после этого попробовать сдвинуть саму древнюю мебель с места.

Решив, что выбрал идеальное место, Шустрик наградил свое человеческое семейство последним печальным взглядом и полез в узкую щель между стеной и сервантом. Места здесь действительно было совсем мало. Еще будучи котенком, Шустрик как-то чуть не застрял здесь, теперь же он стал взрослым матерым котярой; тем не менее желание уединиться и умереть, как и подобает правильному во всех отношениях коту, превозмогло и боль, и удушающую многолетнюю пыль самого недоступного места в квартире. Пробираясь все дальше и дальше, кот совсем распластался вдоль стенки, как вдруг его живот булькнул. Шустрик услышал звук вырывающегося из задницы воздуха, и тут же он, вопреки собственному желанию, облегчился и почувствовал себя лучше.

В тот же день, уже вполне здоровый и счастливый, с высоты верхней полки книжного стеллажа кот разглядывал копошащихся вокруг серванта двуногих, которые, открыв все окна и двери нараспашку и обмотав лица тряпками, разгружали неподъемный сервант, дабы отодвинуть наконец его и убрать за обнаглевшим котом.

Второе открытие, которое сделал Шустрик, было, что, когда из-под его хвоста вываливались вполне твердые колбаски или шарики, люди справлялись с ними достаточно просто, и вонь быстро прекращалась. То же, что выплеснулось из него сегодня, было жидким, поэтому оказалось недостаточно просто слегка отодвинуть мебель и затем выкатить оттуда источник вони просунутой в щель шваброй. Тут требовалась зачистка по полной программе.

Кот постарался запомнить свое ужасное состояние до происшествия и в следующий раз воспользоваться им по своему усмотрению, когда нужно будет наказать зарвавшееся семейство.

И вот зима, 31 декабря, канун Нового года; мама, бабушка и даже Уля готовили на кухне, а Шустрик предлагал себя в качестве дегустатора, для чего то и дело вспрыгивал с пола на стол, хватал кусок колбасы, совал усатую морду в банку с икрой, переворачивал на себя соленые огурцы. В общем, вел себя, с точки зрения людей, совершенно мерзко. Кончилось дело тем, что он действительно наелся чего-то очень вкусного, но совершенно ему неподходящего, и был наконец выдворен и на несколько часов заперт один в комнате, где даже не было ёлки.

В довершение неприятностей заболел живот. Кот прислушался и, узнав характерные приметы того самого состояния, которое летом принял за предвестника скорой смерти, затаился, предвкушая месть.

И вот Новый год, все сидят за столом, шампанское, свечи, речь генсека. С первым ударом курантов Шустрик слез с предоставленного ему стула и решительно направился за сервант. Забрался в самое узкое место, поднапрягся и… п-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р: «С Новым годом!!! Вонючая бомба от кота!»

Это был немолодой уже служебный пес семи лет от роду, чистокровная немецкая овчарка с подобающим ему именем Верный.

Служебные собаки – совершенно особенное сообщество собачьего мира. К примеру, все собаки с самого нежного щенячьего возраста мечтают обрести хозяина.

Те, кто обрел, остаются верными ему всю жизнь, но служебная собака верна и хозяину, и их совместной службе. К примеру, считающийся хозяином кинолог увольняется со службы. Комиссовали по ранению, болезни или ушел на заслуженный отдых. И по той или иной причине этот человек не может забрать четвероногого друга с собой на гражданку. В этом случае, прощаясь, он передает поводок в руки своего преемника, и пес понимает, что у него теперь новый хозяин. Сложно, конечно, обидно, но ничего не поделаешь, такая жизнь, такая служба.

Пес Верный побывал во многих заварушках: в помощь местной милиции искал и находил наркотики, оберегал своего человека от пытающегося навредить ему противника во время службы на границе. А в последний раз даже подорвался на взрывном устройстве, из-за чего теперь был слеп на один глаз и получил проблемы с сердцем.

Когда из армии по состоянию здоровья увольняется человек, тот возвращается к себе домой, но Верный знал только службу, и никакого дома у него отродясь не было. И человека не было, который мог бы взять больного пса к себе домой. Армия время от времени пристраивает отслуживших собак. Ну а если пристроить не удается, собаку усыпляют. Никаких собачьих домов престарелых не существует. Люди в своем большинстве неблагодарны и склонны забывать все то хорошее, что делали для него собаки. К примеру, пса, положившего здоровье на военной или полицейской службе.

Верный знал, что его ждет: либо найдется кто-то, кто пожалеет калеку, либо последний ужин и укол.

Поэтому он с надеждой заглядывал в глаза всем, кто подходил к вольеру, тщетно силясь обнаружить в новом человеке хотя бы толику живого интереса, хотя бы искру надежды.

Мимо искалеченного пса ходили люди, человеки, в которых осталось так мало человечности.

Верный не знал, сколько ему отпущено дней на то, чтобы обрести хозяина или умереть, он просто ждал и верил, поднимал морду, вглядываясь подслеповатыми глазами в лица, наблюдая за реакцией приходящих, и ощущал одну только безысходность, когда к нему поворачивались спинами.

Но вот однажды Верный почувствовал смутно знакомый запах: человека звали капитан Титов, и пес встречался с ним несколько раз во время выполнения боевого задания.

– Ну что, Верный? Оклемался после госпиталя? – Титов подошел совсем близко, пес подался вперед, всматриваясь, вслушиваясь, внюхиваясь. К чему ведет капитан? Не просто же так заглянул в вольер на огонек. Не на экскурсию же. Ну же, скажи всего несколько слов, и жизнь спасена. Просто дышать, гулять, мять лапами душистую травку, бегать наперегонки, служить… Ты не смотри, капитан, что морда в рубцах, заживет как на собаке. И зрение не самое главное, у собаки главное – нюх, и он ничуть не пострадал, да и вообще.

– Тут такое дело, брат… – Капитан снял фуражку, отер рукавом выступившую было испарину. – В общем, списывают тебя, да и меня скоро тоже того… Вот я и подумал… – Титов обаятельно улыбнулся. – В армии тебе уже не остаться, но есть у меня для тебя одна важная служба. Что думаешь?

– Товарищ капитан, да вы никак с кобелем разговариваете? Да разве ж он понимает? Тут по-другому надо.

– Вы правы, сержант. – Титов повернулся к говорившему. – Оформляйте бумаги Верного, все, что на него имеется, и принесите поводок.

Верный застыл, напряженно ожидая знакомого ритуала и боясь что-то пропустить, но Титов словно услышал его мысли и, приняв от кинолога поводок, сперва сунул его под нос псу, чтобы тот его обнюхал и признал своим.

«Значит, Титов теперь хозяин. А я хозяйский, можно сказать, капитанский, – волновался Верный. – В армии не остаться, но будет служба, важная служба, ответственное дело. Интересно, какое? При складе, что ли? А что, я бы, пожалуй, потянул. А может, в охрану? Еще собаки поводырями служат. Но это мимо, потому как для такого дела специальная выучка требуется. Наверняка на поводыря с щенячьего возраста учатся; нет, старую собаку непросто научить новым трюкам. Да и зачем? Титов явно зрячий. Так что…»

Но пес не успел додумать, как замок на двери щёлкнул, и кинолог вывел Верного, держа за ошейник.