Я, как обычно, приняла душ и позавтракала. Настя уехала домой на выходные, и в комнате я была одна. В обед мне позвонила мама. Мы болтали и вспоминали счастливые моменты, проведённые с папой, но почему-то от этого разговора мне становилось только хуже.

Мама рассказала, что ходила к нему на кладбище и как тяжело ей было возвращаться домой. Услышав это, моё сердце снова наполнилось болью. Мама была дома одна, а мой брат — в Америке, и мне было немного страшно. Каждый из нас сейчас пытается справиться с этой болью в одиночку. Я еле сдерживала слёзы, чтобы мама не переживала за меня. Мне не хотелось показывать ей свою боль, потому что я чувствовала, как ей плохо.

После телефонного разговора я решила пойти на тренировку. Прошло почти неделя с тех пор, как я последний раз была в спортзале, и мне нужно было отвлечься от плохих мыслей. Я надеялась, что там никого не будет, потому что совсем не была готова разговаривать с кем-то в таком состоянии. Да и лучше не попадаться мне под горячую руку, пока я в таком настроении.

В спортзале никого не было. После своей простуды я решила заниматься в кофте, чтобы не простудиться снова. Когда я начала бегать, на часах было около трёх часов дня. Пробежав несколько кругов, мои часы начали тревожно пищать, но в тот момент я не хотела останавливаться. Боль в сердце всё продолжала давить на меня.

Мне казалось, что я пережила трагедию с папой, но меня снова охватило чувство вины. Я не могу радоваться жизни, когда из-за меня умер человек. Эти мысли съедали меня изнутри. Мне хотелось всё больше и больше чувствовать физическую боль, чтобы избавиться от чувства вины. Можно подумать, что я мазохистка, но, возможно, так и есть, потому что иначе объяснить моё состояние невозможно.

В спортзале висела большая боксёрская груша. Вот и нашёлся способ навредить себе ещё больше. Я начала бить по ней голыми кулаками, и боль от каждого удара становилась сильнее.

— Почему это должен был быть ты? — кричала я во всё горло, хоть оно и болело после простуды.

— Ты не должен был ехать ко мне. Тогда бы ты остался жив. Папочка, это я виновата. Прости, прости… — мой крик можно было услышать на другом конце города. Слёзы продолжали литься градом. Я, не останавливаясь, продолжала бить эту грушу, как будто на её месте была я. Хотела ли я, чтобы мне было больно? Да ещё как. Я ненавидела себя.

Когда на моих костяшках появилась кровь, я остановилась, но легче не стало. Остановиться я уже не могла. Моё тело горело. Пробежать ещё несколько кругов будет лучше. Пока я бежала, пыталась вспоминать счастливые моменты с папой, но мой мозг как будто стал отключаться. Не понимая, что происходит, я теряю равновесие и падаю на колени. Вот и конец моей несчастной жизни.

Был поздний вечер, около восьми часов. Мы с Максом сидели в кафе недалеко от университета. Внезапно у него зазвонил телефон, и, увидев имя на экране, он испуганно подскочил.

— Это Джокер! Зачем я ему понадобился в такое время? — недоумевал Макс.

— Возьми трубку и поставь на громкую связь, — сказал я, мне тоже было интересно узнать, что ему нужно.

— Макс, привет! Слушай, у тебя есть кто-то, кто знаком с моей сестрой? Я не могу до неё дозвониться уже целый день, — спросил Джокер, его голос был грубым, но, кажется, что-то случилось.

— Есть номер соседки, но она уехала на выходные, так что вряд ли поможет, — ответил Макс и посмотрел на меня.

— Она, возможно, в общаге, может куда-то вышла, — предположил я.

— Ты можешь проверить её комнату? Ты сейчас в общежитии?

— Нет, я со Стасом в кафе недалеко от универа, если нужно, можем проверить.

— Дай трубку Стасу. — Его голос стал ещё более мрачным. Я немного запереживал, что, если он в курсе новостей о наших отношениях. Тогда сейчас он скажет, чтобы я не приближался к его сестре. После нашего разговора в спортзале я и не собирался больше подходить к ней.

— Говори, он тебя слышит.

— Привет, Стасян, я в курсе, что ты уже познакомился с моей сестренкой, но сейчас ситуация опасная. Я знаю тебя и могу доверить это только тебе. Сегодня день смерти отца, и моя ненормальная сестра, вероятно, снова пытается избавиться от душевной боли. Раньше она изводила себя тренировками до потери сознания. Стас, ты можешь её найти, пожалуйста, пока она что-нибудь не сделала с собой. Я прошу тебя как старого друга.

Как только он сказал «что-нибудь не сделала», мое сердце словно разорвалось. Я сказал Максу, чтобы он проверил общагу, а сам схватил куртку и побежал к спортзалу, где она всё время занималась. Всю дорогу я только думал, что она может сделать. Успею ли я?

Забежав в спортзал, я увидел, что она один за другим нарезает круги. Её ноги еле волочились по полу, вся одежда на ней была мокрая. Её лицо было бледным, а часы на руке продолжали издавать пищащий звук. На скамейке рядом стояла полная бутылка с водой, совсем нетронутая. Неожиданно она начала падать. Мои ноги тут же понеслись к ней. К счастью, она не упала, а села на колени, смотря в пол.

— Ты что делаешь? Ты совсем ненормальная. — Моё сердце колотилось так сильно, что готово было покинуть грудную клетку.

Она ничего не отвечала, и я посмотрел на её мокрую толстовку, на которой были красные пятна крови. Откуда они? Мои глаза тревожно пробежались по её телу. Увидев окровавленные кулаки, я замер в ужасе. Что она делала всё это время? Она не обращала на меня внимания, так, будто меня здесь нет. Неожиданно она начала вставать с колен.

— Остановись, что ты делаешь? — Я схватил её за плечи, пытаясь не дать ей подняться. Но ей было всё равно, она скинула мои руки и, облокотившись руками о пол, снова попыталась встать.

— Пожалуйста, остановись, — не в силах смотреть на её страдания, я подхватил её на руки и понёс к скамейке. На этот раз она не сопротивлялась, возможно, у неё просто не было сил. Её тело горело огнём. Не знаю, сколько она уже здесь так бегает, но явно, что уже несколько часов. На её одежде не было ни единого сухого места. Посадив её на скамейку, я сел рядом к её ногам, чтобы она снова не ушла. Открыв бутылку воды, стоящую рядом, я протянул её ей.

— Пожалуйста, выпей хотя бы немного воды.

Она схватила бутылку и, не глядя, бросила её в сторону. Во мне словно разгорелся огонь. Мне было невыносимо видеть её в таком состоянии. Я осознавал, что не являюсь тем человеком, которого она сейчас хотела бы видеть, и, возможно, она даже испытывает ко мне ненависть. Но я не мог отпустить её, особенно в таком состоянии. При взгляде на неё мне становилось плохо, и я чувствовал себя растерянным и неспособным помочь.

— Пожалуйста, зачем ты это делаешь? — спросил я, склоняя голову к её коленям.

Девушка продолжала сидеть, опустив голову. Я ощутил на своей голове её слезы, и это окончательно разбило моё сердце. Мне было невыносимо смотреть ей в лицо, поэтому я уткнулся в её колени и прошептал:

— Я здесь, всё будет хорошо. — Хотя и сам не понимал, зачем это говорю. В моей компании ей, вероятно, становилось только хуже. Но я не простил бы себе, если с ней что-то случится. Я делал всё это не потому, что меня попросил её брат, а потому что эта девушка запала в моё сердце. Потеряв её, я бы точно не смог справиться с этим. В детстве я потерял Аню, и это стало для меня настоящим потрясением, а она потеряла отца. Её боль была гораздо сильнее моей. Для неё это болезненное воспоминание, и, к сожалению, ничего нельзя изменить.

Мы сидели так около десяти минут. Я сидел у колен Незабудки, стараясь хоть немного успокоить её. Что мне делать с ней, как помочь? Я не знал, как действовать в таких ситуациях. Внезапно раздался тихий голос:

— Отвези меня к тому озеру. — Она говорила почти шёпотом, её голос дрожал.

— Хорошо, я сделаю всё, как ты скажешь, только успокойся, прошу тебя. — Я старался говорить мягче, чтобы не расстроить её.

Выйдя на улицу, я накинул на неё свою куртку, так как её толстовка была полностью мокрой. Я переживал, что она ещё не до конца выздоровела. Сев в машину, я включил печку, чтобы ей было тепло. Написал Максу, что нашёл её, и попросил предупредить Джокера, что она со мной и с ней всё будет в порядке.