— Не отвечай ему, все равно теперь ты тут не работаешь, — шепнул ему Соломоныч.

— По… погулять, — соврал ученый и доктор повел его дальше.

Они вышли во двор. Два майора тоже покинули здание и стояли теперь около старого сарая, наполовину занесенного снегом. Иероним прошел по узкой тропинке, попутно соображая, зачем его туда ведут. «Не иначе, как все это — тщательно разыгранная игра, — думалось ему. — Точно, театр, надо мной посмеялись, а теперь ведут на расстрел. Но сопротивляться бессмысленно. Это моя судьба, и я должен встретить свою гибель с достоинством».

Майор Петров достал ключ и отпер большой амбарный замок. За дверью вела лестница, ведущая куда-то вниз, в подземелье.

— Не бойся, Дермидонтыч, иди вперед.

«Сейчас я зайду внутрь, а меня запрут и оставят умирать!» — понял Иероним и рискнул сказать:

— А давайте вы пойдете вперед, а я за вами.

— Как хочешь, — отозвался Соломоныч и, обойдя ученого, направился вниз.

«Раз он сам туда зашел, возможно, игра продолжается», — понял ученый и последовал за доктором.

Лестница заканчивалась решетчатой дверью. Порфирий Соломоныч нажал большую кнопку около двери, и она загорелась. Дверь сарая сзади захлопнулась, послышался скрежет запираемого замка.

— Пока мы ждем лифта, посвящу тебя в курс дела. В общем, практически все, чем вы тут, сверху, занимаетесь — всего лишь прикрытие настоящим исследованиям, которые идут внизу. Но обо всем по-порядку…

Дермидонтыч, никогда до этого не видавший лифтов (в Сибири редко встретишь здание выше двух этажей), несколько боялся предстоящей поездки. Возможно, это было что-то вроде боязни закрытых пространств, сопряженной со страхом неизвестности. «Нет, возможно, меня не убьют сразу, — думал Иероним. — Может, я нужен им для каких-то страшных экспериментов?»

— Возможно, тебе это покажется неожиданным, но еще сорок лет назад было установлено, что старые, традиционные законы физики на территории Сибири не действуют. Да, не удивляйся. И таблица периодических элементов Менделеева, и атомнарная теория строения вещества в ряде случаев просто не способны объяснить происходящих явлений. Ты же знаком с корпускулярно-волновым дуализмом?

— Конечно, — отозвался Дермидонтыч. — Свет может вести себя и как волна, и как частица…

Лифт приехал, и Соломоныч открыл дверь, показывая рукой, что надо войти.

— Вот! Именно это же проявляется в условиях сибирской действительности, только в гораздо больших масштабах.

Ученые вошли. Иероним заметил, что у лифта всего две кнопки. Дверь закрылась, доктор наук нажал кнопку «вниз», и кабина медленно поехала.

— Что… что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что большинство окружающей нас материи может проявлять себя, в зависимости от условий, по разному. Взять, к примеру водку. С одной стороны, это всем известное соединение — цэ-два-аш-пять-о-аш, разбавленное аш-два-о и с незначительной примесью других соединений. Но это только с одной стороны! При определенных условиях водка способна проявлять себя как особая, химически неделимая гипер-субстанция! Так же и многие другие окружающие нас жидкости и твердые тела. Воздух, скажешь, — смесь газов? Полная брехня! Это тоже элементарная гипер-субстанция. То же самое и со снегом, древесиной и чугуном. Пока что открыто пятьдесят шесть элементарных гипер-субстанций. Но весьма очевидно, что это неполный список, ты понимаешь?

— Понимаю, — ответил Иероним, хотя он был ошарашен такой бессовестной ломкой научных догматов. Лифт остановился.

— Именно для этого и были созданы подземные научные центры, в которых синтезируются новые гипер-субстанции. Крупнейший расположен здесь, под Сибирском. Его строили политзаключенные в течение тридцать пяти лет, в обстановке строжайшей секретности.

Соломоныч открыл дверь ключом. Пройдя небольшой коридор, ученые оказались в большом, плохо освещенном зале, в центре которого находилась огромная металлическая конструкция со множеством трубок, лестниц и непонятных устройств.

— Вот он! — воскликнул Соломоныч, раскинув руки. — Большой Кефиро-Водочный Коллайдер!

7. Открытие

— Коллайдер? — удивился Дермидонтыч. — Вы хотите сказать, сталкиватель?

— Именно, Иероним, именно. Конечно, не весь он, это лишь один из детекторов, полная длина кольца — более восьмисот километров. Ускоритель расположен под Тобольском, именно туда поступает сырье. Теоретически установлено, что сталкивая водку и кефир на разных скоростях, можно синтезировать многие существующие, а так же абсолютно новые субстанции. Сегодня должен состояться очередной запуск.

Дермидонтыча повели по блокам, знакомили с учеными и лаборантами, большинство из которых частично потеряли человеческий облик и были безумны. Спустя полчаса зазвонил большой настенный телефон, все начали бегать и суетиться, но Соломоныч прикрикнул на персонал, подошел к аппарату и пару минут разговаривал с кем-то.

— Сейчас начнется! — сказал доктор наук. — Всем срочно одеть наушники.

Люди забегали, готовясь к запуску. Дермидонтыч долго не мог отыскать свои наушники, ведь он был первый день на объекте, и нашел их только когда со стороны коллайдера послышался все усиливающийся гул.

Ученые закрылись в одном из отсеков, наблюдая за устройством в зале через специальное бронированное окно. Шум все нарастал, у Дермидонтыча, несмотря на наушники, заныла голова и заложило уши. Он крепко схватился за поручень и испуганно смотрел на вибрирующий детектор в зале. Помещение начало трясти, повысилась температура, кто-то из лаборантов от напряжения заорал.

— Сейчас закончится цикл! — прокричал Иерониму в ухо Соломоныч.

Послышался сильный хлопок, один из шлангов наверху аппарата сорвало, и в зал повалил едкий дым. В бункере стало неожиданно тихо, и спустя пару секунд замешательства, Соломоныч крикнул, срываясь с места:

— Тару, тару давайте!

Один из лаборантов подал полную бутылку водки.

— Да пустую тару! А, ладно! — Порфирий выхватил бутылку, открыл и варварски опорожнил прямо на бетонный пол, затем открыл дверь с задвижкой и побежал по залу, крикнув по дороге: — Иероним и Максимильяныч, идите сюда тоже.

Дермидонтыч боязливо выглянул из двери блока, не решась выходить в зал, но худой старик Максимильяныч толкнул его вперед, и ученый побежал вперед, к детектору. Они взобрались вслед за начальником по крутым, шатким лестницам на самый верх, где сплетались в неимоверно сложных узлах трубы со шлангами и проводами. Соломоныч окинул взглядом приборы, вытер горлышко бутылки о халат, закатал рукава и медленно, осторожно открыл медный краник, торчащий из продолговатой ёмкости.

В бутылку тонкой струйкой полилась мутная темно-серая жидкость, глаза Соломоныча расширились, и ученый забормотал:

— Это оно, это несомненно оно… — он понюхал бутылку и внезапно безумно захохотал. — У нас получилось, ХА-ХА-ХА, мы сделали это! Это оно!

— Что получилось, Соломоныч, не томи! — спросил Максимильяныч.

— Это оно, ХА-ХА-ХА! Расчеты не подвели, у нас получилось! Мы… мы синтезировали анти-водку!

«Они все безумцы, и никуда не деться мне из их костлявых рук», — угрюмо подумал Иероним.

— На, Иероним, — Соломоныч протянул бутылку, его глаза блестели. — Выпей анти-водку.

— А он не отравиться? — испуганно спросил Максимильяныч. — Вдруг она ядовита?

— Дурак ты, Максимильяныч. Как может быть ядовита субстанция, синтезированная из водки и кефира. Пей, Дермидонтыч, и ты войдешь в историю как первый анти-водочный сибиряк-испытатель.

«Это судьба, — понял Иероним. — Умру или выживу — не мне решать. Я должен выпить ее».

Он выхватил бутылку и залпом выпил анти-водку.

— Ну как? — спросил спустя пару мгновений Соломоныч. — Горькая?

— Нет, — прислушавшись к ощущениям, сказал Иероним. — Кисловатая, немного соленая.

«Точно помрет мужик, — подумал Максимильяныч. — Копыта двинет, как раньше говаривали. Жалко, еще молодой».