— Молодой ты, многого не знаешь… Давным-давно водки в Сибири не было. Ну, то есть была, но так — немного совсем. Потом грянули холода, Сибирь независимой стала, спирт из Москвы пошел, по трубам. А теперь не дает Москва спирту, третий день уже как вентиль перекрыли.

— И что теперь?

— А разное говорят. Одни говорят, китайцам за спирт Дальний Восток отдавать будут, другие говорят, что и Китай не поможет — у них тоже с алкоголем проблемы. А кто-то говорит — Китай, не Китай, а водку пить все равно надо, иначе совсем никак. Одним словом, не понятно, что станет с народом сибирским.

Молодому геологу взгрустнулось. Он надел варежки, стряхнул сосульки с бороды, и спросил:

— А сколько водки еще осталось?

— У нас или вообще? — не понял Максимыч. — У нас — два литра с полтиной. А вообще по стране — вроде как на дней семь. Курьер сказал, что в столице поговаривают про тайные склады КГБ, говорят, если тяжело будет, народ взбунтуется и штурмом на них пойдет… Ну да ладно, сейчас перекусим, костер потушим и бур поставим.

Компактный бур с насосной станцией были тяжелыми и еле помещались на двух санях. Когда мотор заработал, и на мужиков полетела глина с грязью, Максимыч запел зычным голосом, желая приободриться:

Ой, мороз, мороз,

Не морозь меня,

Не морозь меня, моего коня.

Не морозь меня, моего коня,

Моего коня белогривого…

Васька, хоть и молодой, стал подпевать:

…Моего коня белогривого,

У меня жена, ох, ревнивая!

У меня жена, ох, красавица,

Ждет меня домой, ждет — печалится.

Я вернусь домой на закате дня.

Обниму жену, напою коня!

— А что такое жена, Максимыч? — спросил молодой геолог старого, когда они допели песню.

— Это, Васька, женщина такая специальная. Раньше, говорят, у каждого мужика по жене было, а теперь уж лет пятьдесят нет ни у кого жены. Да и вообще нету женщин в Сибири, в телевизере только, зато водка есть… Была то есть… Смотри-ка, полилось что-то! Выключай машину.

Старый геолог вылез из палатки, подошел к буру и смахнул пальцем с бурильной трубки подтекающую жидкость.

— Прозрачная какая-то, — удивленно проговорил Максимыч.

— Парафинка, что ли? — предположил молодой. — Хотя нет, парафиновая нефть не такая по густоте.

— И пахнет как-то странно, — геолог понюхал жидкость, потом рискнул попробовать на язык. — Васька, так это ж водка!

— Да ну!

— Да я тебе говорю, на, сам попробуй!

Молодой сибиряк попробовал жидкость на вкус и кивнул.

— И взаправду, водка! Получается, что там, под землей, водошное месторождение?

— Получается, так, — кивнул Максимыч. — Чего только на земле Сибирской не бывает.

— И что теперь делать?

— Как что делать, ты в первый раз, что ли? Сейчас в колбу сольем, скважину законсервируем. Потом переночуем, да повезём пробу в лагерь, а что там дальше — это уже не наши заботы.

Когда рассвело, геологи отправились в обратный путь, а на месте пробной скважины остался стоять бело-серо-черный флаг.

— Получается, не будет кризиса? — спросил по дороге Васька.

— А кто его знает, — ответил Максимыч. — Это уже пусть начальство решает, что с кризисом делать. А наше дело малое — колбу с пробой до лагеря довезти. Ты только смотри, будешь по дороге водку пить — не перепутай!

Василий с Максимычем ехали мимо сибирских кедров и сосен и не догадывались, что их имена войдут в историю Сибири, как имена спасителей отчизны. Ведь это именно они принесли народу спасительную весть, вернули стране водку — ее народное достояние, ее радость и боль.

май 2009.

БОНУС — Советский айфон. Помните, каково это было?

Решил добавить сюда короткую спонтанную зарисовку, отлично ложащуюся на сеттинг «Сибирской Рапсодии»

Помните, каково это было?

Всем кооперативом четыре года на один талон бутылки собирали, сдавали. Пять вагонов бутылок сдашь — тебе в райкоме дают талон на айфон и ставят большую печать — иди, мол, получай…

А потом стоишь неделю очередь, стоишь под проливным дождём и не спишь. Наконец-то — приходишь, даëшь талон, сторублëвок с Ильичом цельный чемодан отсыпаешь, а тебе дают ЕГО — божественное творение Стивена Джобса, беленький, с округлыми краями, да с квадратным электронно-лучевым экраном 320×240 пикселей. С внешпромторговской симкой, годовой подпиской на телетрансляцию Санта-Барбары, 640 килобайтами интернета на месяц, приложением «Голоса Свободы Америки*» и шестизначным аккаунтом «Аськи».

Кладёшь его в авоську, и несёшь домой нераспакованный, чтоб все видели и завидовали, а по дороге стакан кваса на оставшиеся 3 копейки покупаешь, потом месяц не ешь и не пьёшь — зато с айфоном.

Причем айфонов тогдашних в свободной продаже было очень мало. На советских кухнях шептались, что мнгого оседало в широких карманах различных чинуш, партноменклатуры и московской «золотой молодёжи». Впрочем, поговаривали также, что часть выдавалась ветеранам Бородинского сражения. Ещë заслуженным мамонтоводам Чукотки большие партии выдавали, ударникам мамонтоводческого труда, поговаривают. Но потом вымерли мамонты в СССР, перестали давать.

(* запрещённое, иноагентское и террористическое, разумеется, приложение)