- Ага, я не могу оставить ребёнка!

- Прочь, помойное отродье! Только из-за твоей дочери не будем марать о тебя наши клинки!

Сарацины накинулись на мужчину, который попытался ухватить одного, но двое других ударами кулаков повалили его и стали пинать ногами.

Хрипя, мужчина успевал умолять:

- Стойте! Мы уйдем! Мы просто уйдем! Забирайте всё что у нас есть, оставьте только нас в покое!

Удары продолжали сыпаться на него градом.

Однако мельник оказался довольно ловок. Он сумел ужом выкрутиться у них из-под ног и стремительно бросился к входу, где прятался обалдевший от происходящего Теодор.

- Спасите!

- Несите веревки и вяжите его, пока сюда вся округа не сбежалась!

Мельник подхватил у входа вилы, выскочил во двор и резко повернувшись, пропорол ими бок одного из врагов. К сожалению, не смертельно.

- Ах ты, вшивый гяур! Мы хотели с тобой по-доброму! Но теперь ты увидишь тут веселое представление! Сожжем мельницу, и приласкаем дочку. Это тебе будет расплата за твоё гостеприимство!

- Спасите! Люди добрые! Кто-нибудь! Спасите! - надрывался мельник, у которого один газ стремительно опухал, а борода вся залита кровью из разбитого носа.

Крик Бильяны разрывал ночь сильнее хрипов её отца и яростных воплей сарацин.

– Стой, дура! А лучше давай, раздевайся пока - мы будем делать твоего отца дедушкой. Нашли, кому сопротивляться… На днях я лично срубил двум семьям с их детьми, за непочтительность и за то, что те поддержали этих западный гяуров.

Теодор, не ожидавший всего увиденного, и первоначально просто пытавшийся узнать, что происходит, решил, что надо бы вмешаться и ему. На его месте Жан Бусико бы начал действовать уже давно, бросив прямой вызов этому отребью. Теодору далеко было до этого героя прошлого, и он не был уверен, что сможет их победить лицом к лицу. И хоть ноги его устали, в груди стало тесно, а по телу пробегала дрожь - явный признак будущей драки.

Он отставил в сторону бесполезное ружьё, прокляв себя за то, что не поджег фитиль, не забил пулю и порох. А в минуту, когда надо действовать быстро, оно становится не полезнее дубины. Конечно могло статься, что дымок почувствуют и его присутствие раскроют… Но выстрел - это всё-такие на такой короткой дистанции мог оказаться один убитый враг.

Тихо, но быстро приблизившись к последнему из тройки сарацин, как раз отпрыгнувшему/увернувшемуся от удара вил. Схватив его одной рукой за лицо, притянул резко к себе и воткнул острый кинжал в ямочку под кадыком, в месте чуть выше места схождения ключиц. Враг сильно дернулся, разрезая себе мышцы и Теодор, чтобы покончить с ним, ещё несколько раз ударил его лезвием в шею.

К сожалению, это не укрылось от взоров двух оставшихся врагов.

- Да чтоб у тебя отсох детородный орган! Ты кто ещё такой?

Вместо ответа Теодор выхватил скьявону.

Безбородый, увидев нового врага, и потеряв товарища, внезапно выхватил из-за пояса пистоль и разрядил его в Лемка. Не ожидавший подобного ромей едва успел отреагировать, метнувшись в длинном выпаде вперёд. Горячее облако дыма обожгло лицо, но удара пули, которая бы его остановила, Теодор не почувствовал, но и враг сумел уклониться от кончика тонкого меча. И так вечернюю атмосферу двора затянуло облако дыма, которое дало возможность сарацинам напасть на Теодора и ему пришлось какое-то время отбиваться от двух врагов одному. Лишь в блеске молодой луны мелькали искаженные схваткой лица и блестели всполохи стали.

Завязался действительно яростный бой. И если бы не помощь мельника, что своими вилами пытался достать сарацин, Теодору пришлось бы совсем плохо. Враги были опытные и безжалостные. Однако и Теодор умел кое-чего, и на его стороне была длина клинка.

А потому - он только и делал, что совершал множество быстрых выпадов - в руки, ноги, торс, шею, лицо того противника, на которого у него падал взгляд или было ощущение, что тот не успеет отбить удар и такая тактика начала приносить успех. Как ему говорили - уколы тяжелее увидеть и отбить.

Вскрикнул, получив рану первый. Отскочил, потирая бок и сквернословя, второй.

- Чтобы тебе ослиной мочи напиться!

Теодор не снижал натиска, и не отвечал на оскорбления. Лучшее, что он мог сейчас сделать - оскорбить врага не словом, а действием.

Когда безбородый отвлекся на мельника, ударившего его вновь вилами, Лемк бросился вперёд, отвел клинком выпад ятагана и пропустив руку противника над собой, ударом корзинчатого эфеса рассадил губы и нос противнику. И когда тот, инстинктивно отшатнулся, закрывая рукой лицо, простым, но эффективным рубящим движением ударил по лицу, рассекая мышцы тонкие кости кистей рук.

Однако едва сумел отмахнуться от выпада последнего врага и тотчас был сбит с ног безбородым. И тут уже в ход пошли руки, ноги, ногти, зубы. Вскоре к ним присоединился мельник. И тут уже, после катания по земле, диких криков, пыхтения, дикого ржания возбужденных лошадей ромей и его союзник победили. Безбородый бился как загнанная в угол крыса, но несколько ударов кинжалом в бок и грудь успокоила даже такое бешеное животное.

Во двор выбежала дочь мельника с лампой, плача от ужаса, страха и переживаний за отца. Пока тот успокаивал дочку, Лемк осматривал врагов, ища в них признаки жизни. То один, то другой ещё конвульсивно вздрагивал конечностью, еще корчился в предсмертных судорогах безбородый, но не прошло и минуты, как затих и он.

Все сарацины лежали мертвые в луже крови.

Пришло время считать свои потери. И пока Теодор осматривал свои новые ссадины, болгарская семья прекратила обниматься и причитать. Лемк представил, в каком виде он предстал потрясенному мельнику. Отросшие волосы взлохмачены, в них застрял мусор, рваная одежда испачкана, пылью, грязью и щедро полита кровью. Единственное, что было в хорошем состоянии - это сапоги, да холодное оружие. Кинжал, скъявона, а потом и взятая аркебуза… Вряд ли Теодор подходил под описание воина имперской армии. Скорее уж - душегуб, разбойник. Ну или уж как тут у местных - гайдук, юнак. Хотя они, местные, вроде не все считали их разбойниками.

- Младежо, не знам кой си. Надявам се, че сте ни помогнали по чисти причини. - хрипел он, периодически кашляя, обняв дочку. - Бог вижда, че сте се появили навреме, сякаш самите ангели са ви изпратили. Ти ни спаси от смъртта. Но най - важното-ти спаси нашата чест и добро име. Като уби тези бесни, ти направи не по-малко добро дело! За това всички хора в района ще ви благодарят! Тези злодеи са напълно развързани!

(Перевод: - Юноша, я не знаю, кто ты такой. Я надеюсь, что ты помог нам из чистых побуждений. - хрипел он, периодически кашляя, обняв дочку. - Видит Бог, ты явился вовремя, будто сами ангелы тебя послали. Ты спас нас от смерти. Но главное - ты спас нашу честь и доброе имя. Убив этих бешеных, ты сделал не менее доброе дело! За это все люди в округе скажут тебе спасибо! Эти злодеи вконец распоясались!)

Он всмотрелся:

- Кой си ти и как се казваш? (Кто ты такой и как тебя звать?)

- Ничего особенного я не сделал. Меня зовут Теодор Лемк. Я протодекарх, то есть старший десятник Сицилийской турмы Ромейской империи. Мы воюем с ними. Недавно нашу турму здорово поколотили, и я теперь ищу своих друзей. Тех, кто отступил из боя и ушел к Дунаю, или может быть оказался в здешних лесах да горах.

- Ааа, ромей. - не сказать, что в глазах болгарина добавилось теплоты. Он стал более насторожен. Хотя казалось куда уже, после произошедшего. – Ясно-ясно.

- Могу я у вас остаться, передохнуть? Я бы также не отказался от съестных припасов. Но для начала может спрячем трупы?

У любого местного обычно всегда есть такие укромные местечки, в которых можно спрятать целую кентархию, не то что три трупа. Пришлось поработать ещё заступом и киркой, да и ворочать камни. Однако если кто и вздумает теперь искать пропавших -то это будет гиблое дело.

В холодном ручье они вдвоем с мельником отмылись, а Бильяна постирала из одежды. В жилом помещении мельницы их уже поджидал горячий гювеч (мясное рагу), густая пшеничная каша и подогретые на печи пита (хлебные лепешки).