— Верни все, что взял, — отойдя на пару шагов, сказал я.
Прогибаться и вешать на себя кражу я не собирался. Пусть этот уродец и служит в гильдии десять лет, но если раз прогнуться, не заметишь, как превратился в мальчика для битья. Так что отпор и только отпор.
— Мращ! — зашипел рыболюд, резко поднимаясь на ноги.
Он ринулся на меня, делая широкий замах. Но удар оказался слишком медленным и слабым. Ей богу, выпусти его в Гурнакский лес, его бы там сожрал первый же зомби.
Встречный удар лопаткой отбросил летящий в меня кулак, и я добавил по морде вора плашмя. На этот раз акуленок вздрогнул и просто рухнул на землю, подняв пыль. Я посмотрел на него несколько секунд, наблюдая за тем, как он тяжело дышит, и убрал лопатку на место.
Прихватив сумку, без всякого стеснения обшарил все вещи рыболюда. Несколько медных монет могли бы быть моим трофеем, но я не стал их брать — судя по его поведению, тварь он гнилая, и сразу же побежит жаловаться, что я его обокрал. А вот изъять магический предмет, оказавшийся стальным кольцом с крупным желтым камнем, мне никакие принципы не мешали.
О нарушении правил гильдии я не переживал. До поступления на учебу мне полагается исполнять приказы администрации, Виктория отправила меня прибрать вещи быка, а акуленок мешал. Да и не помер он, скоро оклемается.
Пока рыболюд не пришел в себя, я раздел минотавра. Далось мне это не просто, но все же за пятнадцать минут возни я снял и доспехи, и бижутерию. Все было магическими предметами. Заодно понял, откуда он вытащил секиру — одно из колец имело внутреннее хранилище.
Несмотря на то, что сам я носил свои стартовые вещи, мысль что-то присвоить мне и в голову не пришла. Здесь есть магия, наверняка существуют заклинания какого-нибудь очарования, под которыми легко устроить допрос подопытному. Да и на всем имуществе минотавра была привязка, исключением было только колечко, которое и стянул акуленок.
Заодно узнал, как именно умер огромный бык. Айвин действительно проломил ему грудную клетку — след кулака остался напротив сердца. Ребра не торчали наружу, но, судя по буграм на торсе, все переломались, пронзая легкие.
Опасный монах.
— Вставай, спящая красавица!
