Я начинаю открывать пластырь, чтобы снять повязку, но Джанет останавливает мою руку.

— Не трогайте.

— Мне нужно посмотреть.

Я даже не знаю, что там такое.

И тут заходит другая медсестра в голубом халате вместе с Ло и Коннором.

— Хей, — говорит Ло со слабой улыбкой на лице, — Как ты? — он дотрагивается до моей ноги. Хотела бы я ему улыбнуться в ответ, но это очень больно.

— Нормально, — отвечаю я.

Коннор просто кивает.

— Кто-нибудь рассказал тебе, что произошло?

— Вроде того, — бормочу я. — Я хочу увидеть, что случилось с моим лицом.

— Она не знает? — хмурится Ло и сердито смотрит на Райка, словно это его вина.

— Мы как раз шли к этому.

— Позволь мне помочь, — говорит другая медсестра, подходя к кровати. — Нам в любом случае нужно сменить повязку.

Райк встает с кровати, пока обе медсестры возятся вокруг меня. Он подходит к Коннору и Ло, которые стоят у изножья кровати. Мое сердце бьется все так же сильно и быстро.

Джанет медленно снимает повязку, которая покрывает пару швов... нет, подождите, огромное количество швов.

— Была глубокая рана, — объясняет она самым добрым голосом. — Тебе сделали МРТ. Все в норме. Доктор сказал, возможно, у тебя лёгкое сотрясение, но в остальном через две недели ты будешь в порядке, никаких швов. Останется лишь...

— Шрам, — заканчиваю за неё. Они освобождают мою щеку от пластыря и марли, и вот что я вижу: покрасневшая рана тянется от виска к подбородку по всей щеке. Я провожу языком вдоль десны, ощущая тыльную сторону швов, словно моя щека была разрезана насквозь.

— Как...

БИПБИПБИП. Я смотрю на Райка, мои глаза размером с блюдца.

— Тебя ударили огромной палкой. Врачи думают, что на ней было что-то острое. Это и порезало твоё лицо.

— Тебе сделали прививку от столбняка, — заверяет меня медсестра в голубом халате.

После говорит Джанет: — Мы можем пригласить психолога.

Потому что шрам останется навсегда. Потому что я больше никогда не буду той милой Дэйзи Кэллоуэй, которую печатают на разворотах журналов или приглашают на подиумы. Я больше не модель.

Я больше не тот человек, каким мама так старательно пыталась меня сделать.

Но теперь я в большей степени могу быть самой собой, чем раньше.

Я закрываю глаза и облокачиваюсь назад. Мой пульс замедляется. Я делаю глубокий вдох. Такое ощущение, словно это мой первый вздох за всю жизнь, и слезы тихо стекают по моему лицу. Колоссальное давление начинает нарастать в моей груди.

— Это нормально, что ты сейчас расстроена.

Я открываю глаза и качаю головой, издавая слабый смешок.

— Я не расстроена, — мой подбородок дрожит. Я вытираю слёзы и говорю: — Облегчение — вот, что я чувствую, — мои глаза встречаются с глазами Райка. — Насколько это ненормально? — и затем я начинаю рыдать, потому что знаю, что не должна так чувствовать.

В секунду он оказывается рядом со мной, и я обвиваю руки вокруг него.

До этого момента я и представить себе не могла, в какой ловушке я нахожусь. До тех пор, пока не произошло нечто ужасное, что позволило мне почувствовать себя хорошо.

Я знаю, что отчасти сама виновата в этом. Если эта ситуация не показывает мне, что я должна постоять за себя, то я не знаю, что ещё могло бы открыть мне глаза.

28. Дэйзи Кэллоуэй

.

Обезболивающее меня вырубило. Я испытала какой-то новый вид сна. Не то чтобы он лучше. Я всегда чувствую вялость и сонливость, и я все еще мечтаю о том идеальном сне, который у меня был до всей ситуации с медиа. К счастью, Райк купил мне энергетик в мой последний день в больнице.

Я делаю глоток «Lightning Bolt!» и одновременно копаюсь в своем чемодане, который Райк принёс сюда. Парни уже оформили выселение из отеля за меня и собрали все вещи.

— Ты звонила в свое агентство? — спрашивает Райк.

— Да, я уволилась прошлой ночью.

В последний день Недели моды я позвонила в агентство Revolution Modeling Inc. и сказала: «Я не хочу больше работать моделью. Извините, но вам нужно будет найти замену для сегодняшнего вечернего показа. Следующие три недели или в будущем работать я тоже не буду». Мой голос не был таким уверенным и напористым, каким был бы у Роуз. Но я воспринимаю это как пробный вариант перед звонком маме.

В агентстве спросили причину.

И я сказала самую что ни на есть правду: «Мне не нравится работать моделью».

Никаких увиливаний. У меня было целых два дня в больнице — две ночи я провела наедине со своими бесконечными мыслями — чтобы прийти к этому выводу. Моя карьера закончилась из-за шрама на моем лице, а должна была из-за моего здоровья, эмоций и счастья еще гораздо раньше. И для того, чтобы это осознать, потребовались ужасная ситуация, которая чуть ли не привела к смерти, и окончание карьеры моделью. Но легче винить во всем шрам. Знаю, я не почувствую себя лучше, пока не буду делать так, как мне говорили.

Я вытаскиваю джинсовые шорты и футболку со словами: «Я гребаная русалка».

— Как тебе? — спрашиваю Райка, показывая ему V-образный вырез.

Он почти улыбается, что мне уже нравится.

Я застегиваю чемодан.

— Ты можешь закрыть занавески, пока я переодеваюсь? — я бросаю на него тот взгляд, который говорит «тебе уходить необязательно».

Его выражение лица трудно распознать. Мне мало что удаётся прочесть в его задумчивом взгляде. Я пыталась не задаваться вопросом, собирается ли он расстаться со мной из-за лица. Он ведь сказал: «Мы справимся с этим вместе». Мне просто интересно, он будет мне помогать как друг или как кто-то больше.

Эти вопросы разрывают меня изнутри.

Кажется, я скоро узнаю, где сейчас его мысли. Коннор и Ло ждут нас в арендованной машине. Так что мы остались наедине впервые с момента моего пробуждения после операции. Не думаю, что Ло боялся оставлять нас одних. Я вижу, что он пытается доверять своему брату, особенно после того, как сам облажался и напился.

Я также отговорила Роуз и Лили прилетать сюда прямо перед тем, как они начали уже собираться. Я не хочу, чтобы Лили пропускала университет, а Роуз отменяла свои деловые встречи, просто, чтобы увидеть меня. Потребовалось несколько убедительных аргументов и двухчасовые переговоры, и я выиграла в этот раз. Хоть Роуз и заставила меня позвонить ей по Скайпу, я отказалась показывать ей рану под повязкой. Я ей сказала, что у неё будет хорошая возможность смотреть на шрам каждую нашу встречу до конца моей жизни. Так что несколько недель она может подождать.

Я наблюдаю, как Райк задергивает шторы, обеспечивая нам дополнительное уединение. Я кладу шорты и футболку на край кровати, больничный халат висит на моем теле как тонкий мешок. От тишины вокруг нас мое сердце стало биться ещё быстрее. К счастью, я больше не прикреплена к различному оборудованию, однако мое быстрое поверхностное дыхание заменяет звук: бип бип бип.

Я не знаю, что Райк собирается сделать, и эта загадка притягивает меня к нему. Делаю пару шагов вперед и на полпути останавливаюсь — нас разделяет всего пара метров. Он такой высокий, от его тела и твёрдой линии подбородка так и веет мужественностью. Думаю, я могла бы жить под весом и защитой Райка Мэдоуза, и жизнь приносила бы мне одно удовольствие.

От этой мысли мои губы приподнимаются. Я не обращаю внимание на покалывание в щеке из-за движения. Я хочу улыбнуться, блин. Я все равно не смогу сдержать улыбку.

Он пристально наблюдает за мной, все мои движения, даже самые маленькие, не остаются незамеченными. И затем он делает шаг навстречу мне. Ещё ближе. Я глубоко вдыхаю, ощущая его древесный аромат с земельными нотками и морскими аккордами. Мне так хочется узнать его мысли и дальнейшие действия, чтобы прикасаться к нему первой.

Его взгляд встречается с моим, затем опускается на воротник моего больничного халата. Он никогда не смотрит на меня так, словно я лишь половина самой себя, слишком избитая, чтобы любить, слишком хрупкая, чтобы со мной иметь дело. Вместо этого его взгляд пронзает меня, посылая моему телу ощущения, словно мы впервые так близко находимся рядом друг с другом.