– Вот здесь. Тридцать два градуса три минуты и двадцать восемь секунд северной широты и тридцать три градуса и сорок пять минут ровно восточной долготы. Здесь и лежит американский бомбардировщик…

Передав истертую на сгибах карту палестинцу, Ибрагим в ожидании реакции стал чесать свою жесткую короткую бороду.

Ахмед долго и внимательно изучал измятый листок, поглядывая на координатную сетку. Хмыкнул, увидев на полях штамп военно-топографической службы Генерального штаба СССР. Что-то прикинув в уме, вскинул колючие глаза на аварца:

– Точно знаешь?

Кавказец горделиво вскинул квадратный подбородок и скрестил руки на груди:

– Его сбил мой отец и за это был награжден русским орденом. Он живет в Махачкале…

– Не заводись, не заводись, брат. – В глазах Ахмеда сверкнули загадочные искры. Мысли его блуждали уже где-то очень далеко. Судя по всему, в его голове рождался очередной дьявольский план. – Раз тебе верит Хаким, то и мне сомневаться в правдивости твоих слов не имеет смысла.

Лидер террористов задумчиво стал перебирать свои четки, глядя куда-то поверх голов своих гостей. На тонких бесцветных губах играла зловещая улыбка. Приблизившись вплотную к аварцу, он заговорил возбужденно и горячо:

– Да… Теперь все будет по-другому, понимаешь? Если у нас в руках будет ядерная бомба, то мы будем диктовать условия!

– Ты хотел сказать – «когда у нас будет бомба», – мягко поправил его Хаким. – Все, что нам осталось, – найти то место, где лежит этот бомбардировщик, и достать из него все, что можно.

– …у нас теперь будет такой козырь против Тель-Авива, что мало никому не покажется, – словно пропустив его замечание мимо ушей, продолжал Ахмед. – Держа палец на ядерной кнопке, мы заставим зарвавшихся евреев убраться из сектора Газа и Голанских высот. Расклад сил на всем Ближнем Востоке в корне изменится. «Непобедимый» Израиль не сможет больше игнорировать требования Организации освобождения Палестины…

– Да только ли Израиль?

На этот раз Ахмед услышал своего арабского сподвижника. Оскалившись в недоброй улыбке, он охотно кивнул ему:

– Ты прав, брат! Не только. Ведь одно дело, когда ядерное оружие находится в руках государственных трусов! И совсем другое – у воинов джихада! Весь мир может лечь к нашим ногам!

– Да поможет нам Аллах! – воскликнул Ибрагим, воодушевленный речью палестинца.

– Да поможет нам Аллах! – эхом откликнулись остальные.

Ахмед Эль-Айли перевел дух и глянул на Хакима, который широким платком отирал пот со лба и жилистой шеи. Жара давала о себе знать. Металлический корпус лодки чувствительно нагревался в это время года.

– Думаешь, сложно будет найти это место, Хаким? – спросил палестинец, постепенно переходя к более детальной разработке плана.

– Надо все продумать. Судя по координатам, место совсем рядом с территориальными водами Израиля. Это, конечно, плохо.

– Брат, ты меня удивляешь. Неужели даже на этой подлодке пробраться нельзя?

Хаким переступил с ноги на ногу:

– Просто в этом районе сейчас оживленное движение военных…

– Что так?

– Русская эскадра идет в Порт-Саид. Так, ничего особенного, дружеский визит. Но израильтяне, как всегда, перестраховываются. – Араб стал обмахиваться платком. – Здесь всегда так жарко, Ахмед-бей?

– Ты же сын пустыни, Хаким?! Или ты уже отвык от нашего климата и сроднился с русским холодом? – скрипучий смех палестинца гулко прокатился по рубке. – Пойдем вниз, там прохладнее…

Троица вслед за палестинцем двинулась вниз по трапу. Ибрагим с интересом оглядывался вокруг, присматриваясь не столько к техническим особенностям, сколько к путям отхода. Так, по въевшейся привычке, помогавшей ему до сих пор выжить. Протиснувшись в тесный люк, они оказались в кают-компании. Температура там и вправду была несколько ниже. За годы эксплуатации лодки в таком необычном режиме плавучего дворца ее хозяева постарались ее обустроить. Каким-то невероятным способом им удалось втиснуть мягкую мебель, укрыть металлический пол дорогими коврами. Стоял даже телевизор, наверняка с подключенной спутниковой антенной. Усевшись за столик, Ахмед налил себе в пиалу чай и стал мелкими глотками наслаждаться живительной влагой. Хаким с новоиспеченным героем дня последовали его примеру.

– Вай, хорошо! – отдышавшись, Ахмед с довольным видом откинулся в мягком кресле. – Надо было раньше сюда спуститься, а не стоять в рубке, как бродягам.

Араб только дипломатично улыбнулся такой самокритике хозяина подводного корабля. Здесь, в кают-компании, действительно легче дышалось. Незаметным жестом отслоив от взмокшей спины прилипшую рубашку, он шумно выдохнул, показав свою готовность к дальнейшей беседе. Ахмед его прекрасно понял. Ему и самому не терпелось побыстрее провернуть эту авантюру. Ведь не каждый день выпадает такая возможность – заполучить в свои руки ядерное оружие, и притом почти даром. Четки в его руках снова пришли в движение.

– Надо все сделать так, чтобы на нас – «злодеев и мировых террористов» – не подумали. По крайней мере, пока… – лидер палестинских фанатиков сделал рукой неопределенный жест: – …пока мы не установим бомбу, куда задумали, и не выдвинем требования.

Хаким принялся рыться в своем пиджаке, пытаясь найти внутренний карман.

– Я уже позаботился об этом, – сказал он. Достав оттуда сложенные листы бумаги, развернул их и протянул Ахмеду. Это были ксерокопии паспорта и еще каких-то бумаг с печатями и подписями. Взяв всю стопку, Эль-Айли неторопливо пролистал ее, откладывая на столик по одному листку. Дойдя до копии с фотографией, он остановился вглядываясь.

– Кто это? На правоверного не похож. Вы уверены, что он тот человек, который нам нужен? – Палестинец кинул скептический взгляд на обоих собеседников.

– Он считается одним из лучших в российском флоте боевых пловцов, большой знаток водолазного дела. – В руках Хакима Ассади появилось еще несколько бумаг, которые без промедления перекочевали к Ахмеду. – В свое время польская и немецкая пресса писала о нем. Я откопировал несколько статеек.

Лидер палестинских сепаратистов с тем же скептическим выражением лица пробежался по газетным вырезкам, запечатлевшим Полундру и российское гидрографическое судно. Бросив бумаги на стол, он сухо промолвил:

– История с подъемом иприта с затопленной в Балтике баржи? – Ахмед с удовлетворением отметил впечатление, которое он произвел своей осведомленностью на гостей. – Я бы не стал верить журналистам на слово.

– Я тоже, – ответил араб, прищурив глаза так, что его шрам стал еще более заметным. – Но после международного скандала несколько офицеров польской разведки были уволены, деньги довершили дело… Я навел кое-какие справки – все сходится. Знающие люди говорят: то, что удалось сделать этому неверному, мог сделать только отчаянный профессионал, лишенный чувства страха. Или безумец, которому несказанно везло. Но это менее вероятно.

– Тебя послушать, он просто морской дьявол какой-то! Как же тебе удалось тогда достать все это? – рука с сандаловыми четками обвела бумаги, разбросанные по столику.

– Он морской дьявол, а я – сухопутный, – рассмеялся Хаким, и его смех разнесся по узким переходам и отсекам подлодки…

Израиль. Ашкелон. Один из центров радиоэлектронной разведки «Шин-Бет»

Добротные стены каменной постройки надежно скрывали комнату от внешнего мира. Не было ни одного окна, как не было и ни одного пустующего без дела уголка. Небольшое и совершенно неуютное помещение было доверху заставлено аппаратурой. Тускло мерцали мониторы, бесшумно вращались бобины длительной записи. Принудительная вентиляция постоянно подавала свежий воздух, унося наружу нагретые, пропахшие озоном потоки от десятков напряженно работающих приборов.

Приглушенный свет слабо освещал двоих обитателей этого царства электроники. Во вращающемся кресле, напоминающем офисное, сидел молодой человек с густыми и черными как смоль волосами. Судя по всему, он и являлся полновластным хозяином и повелителем этого маленького мира высоких технологий. Во всяком случае, лейтенанту Натаниелю Эдельштайну было довольно приятно так думать. Настроение у парня было одновременно и приподнятым, и обеспокоенным. И вызвано это было только что выуженными из бесконечного информационного мусора данными. Это была большая удача – сделать подобного рода запись. И, будь Натан карьеристом, он бы уже предвкушал, как минимум, благодарность со стороны своего начальства, а может быть, и очередное продвижение по службе. Но все беды этого парня были в том, что он все на свете подвергал, как он сам выражался, критическому анализу. Даже его дед, бывший морской офицер, эмигрировавший из России, не раз говаривал, что он слишком много думает, особенно когда дело касалось шахмат.