Там был странный человечек, которого звали Транчон, или Рантл, или как-то ещё столь же нелепо. Чантрелл решил, что это фанат; Остин Картер часто приводил таких. В какой-то момент ему стало жаль этого одинокого человечка, и он подошёл к нему просветить его некоторыми подробностями устройства почти забытой уже всеми ракеты. Но в тот же момент подошёл Вэнс Уимпол, и глаза Трандла при появлении Автора вспыхнули истинно фанатским блеском.

Уимпол, само собой, был повсюду. Он возился в баре, травил байки, с самым интимным шармом представлял друг другу людей, с которыми сам познакомился пять минут назад; он пробивал дамбу, выстроенную вокруг себя Хилари, докучал своей сестре, порой флиртовал со своей кузиной, которая, по-видимому, была его невестой, — словом, он уже превратил серьёзное собрание увлечённых наукой чудаков в первостатейный бардак.

Если экстрасенсорное восприятие Хьюго Чантрелла (или память о прежних своих рассуждениях про серийно-временное существование; он ещё не определился окончательно) и было столь острым, как ему позже казалось, то у него действительно могли возникнуть предчувствия.

Возможно, предчувствие возникло, когда удобно восседающему на троне Хилари Фоулксу представили молодого Дункана.

— Ах да, — забормотал Хилари. — Дункан. Дункан. О да, отважный молодой человек, имевший наглость писать новые рассказы о докторе Дерринджере. Очень смело с вашей стороны, Дункан. Счастлив познакомиться. Счастлив. Знаете, я чувствую, что был очень щедр к вам. Мне следовало вообще отказать в разрешении на ваш цикл. Долг перед памятью отца и всё такое, знаете ли. Но я не такой людоед, каким меня некоторые считают. В конце концов, вам, писателям, надо на что-то жить, не правда ли?

Хорошенькая, похожая на испанку жёнушка Дункана увела его, но не раньше, чем он произнёс нечто неприятное и угрожающее. Ухмылка на его лице была чернее её волос.

Возможно, предчувствие возникло, когда Вероника Фоулкс, преуспев с некоторыми другими гостями не больше, чем с хозяином, исчезла на некоторое время в саду с Джо Хендерсоном.

Чантрелл подумал, что на вид она и правда смахивает на одну из злодеек Джо, но их умы всегда проницательно злы. Она же просто банальна и глупа.

Он был несколько удивлён, когда Хендерсон вернулся с помадой, размазанной по его лицу так сильно, что кузина схватила его и увела в сторону для починки прежде, чем он успел попасться на глаза Хилари.

Возможно, предчувствие возникло, когда Уимпол, в конце концов, приняв (как сказал бы дед Чантрелла, шотландец) на грудь, постепенно перестал флиртовать при случае со своей невестой и принялся осторожно, но вполне намеренно ухаживать за другими.

У него было завидное поле для выбора. Картер, Маршалл, Баучер и Дункан — всем им были дарованы весьма привлекательные жёны. И особенно его привлекала длинноногая Леона Маршалл, чьи рыжие волосы так заметно гармонировали с волосами самого Вэнса.

Чантрелл упустил кульминацию этих событий; но о природе её нетрудно было заключить по кровотечению из носа Уимпола и тихому, серьёзному и слегка смущённому разговору Маршаллов в углу.

Уместнее всего было возникнуть предчувствию, когда он спустился в сарай, чтобы проверить приготовления к испытанию ракеты; ибо, что бы ни происходило, он был намерен произвести это испытание. Он был уверен, что некоторым из его гостей всё ещё интересно; а остальные… Ну, они могли, в конце концов, полюбоваться формой ракеты.

Возле мастерской стояли три фигуры. Оказавшись на краю лужицы света, отбрасываемого из окна сарая, они создавали в ночной тьме странный эффект оптической иллюзии. В центре стояла женщина. Остальные были мужчинами, или, вернее, то был один мужчина — и именно это и смущало. Как будто женщину сопровождали мужчина и его двойник.

Быть обманутым собственными глазами — истинное удовольствие. Быть может, это наводит нас на утешительную мысль о несовершенстве наших чувств, а значит, вещи не обязательно столь ужасны, как кажутся. Чантрелл наблюдал за этим раздвоением с тем же тревожным удовлетворением, которое когда-то испытывал, слишком долго созерцая водопад, так что сами земля и скалы пришли в движение, словно в такт серенаде Орфея под его лютню.

Затем помощник Чантрелла, Гриббл, открыл дверь сарая, и в тот же миг откуда-то из тени возник высокий и крепкий Маршалл. Тремя фигурами оказались всего лишь Хилари Фоулкс, оставивший свой трон, чтобы подышать воздухом, его кузина мисс — как её там, Грин? — и тот человечек с невразумительной фамилией.

— Всё готово, начнём, как только скажешь, босс, — объявил Гриббл.

А сверхчувствительный и серийноживущий Хьюго Чантрелл всё ещё не ощущал никакого предчувствия.

2

Гриббл щёлкнул переключателем, и яркий свет озарил направление, по которому должна была проследовать ракета. Это была аккуратно вырытая траншея глубиной в четыре фута, уходившая на несколько сотен ярдов вниз по течению ручья, дважды образуя небольшую дугу, следуя его изгибам, и заканчиваясь укреплённой на пружинах противоударной подушкой из хлопка-сырца.

Леона Маршалл громко вздохнула от разочарования.

— Ракета просто покатит туда? Так не интересно. Я думала, ракеты взлетают ввысь стрелой!

— И, может быть, на Марс, — добавила Конча. — Или хотя бы на Луну.

— Тише, — посоветовал Мэтт. — Остин собирается произнести речь; думаю, он прояснит ваши сомнения.

Все собрались по обе стороны траншеи перед мастерской. Более или менее невольно вечеринка разделилась на две группы: каким-то образом связанные с Хилари Фоулксом и те, кто жил беззаботно и невинно.

С западного края траншеи оказались Баучеры, Макдональды и несколько человек из института. С восточного края были Маршаллы и Дунканы, Хендерсон и Фин, Д. Вэнс Уимпол и семейство Фоулксов-Гринов. Хьюго Чантрелл стоял в тени сарая позади ракеты, а Картеры разместились в дверях, повернувшись лицом к слушателям.

— Да будет тишина, — проговорил Остин Картер. — Я хочу помолчать. — И бормотание вечеринки не спеша затихло, остался лишь голос Вэнса Уимпола, говоривший: “…жениться на дочке вождя. Конечно, она была достаточно привлекательна, в некоем сальном смысле…” Он понял, что наступила тишина, и позволил фразе оборваться.

— Спасибо, — улыбнулся Картер. — Леди и джентльмены… учёные, писатели, домохозяйки и сыщики… Хьюго попросил меня рассказать кое-что о ракетах. Вы же не думали, что я откажусь от этой возможности?^[66]

Убийца беспокойно заёрзал. Были дела и более насущные, чем ракеты. Убийца начал жалеть, что вообще пришёл на эту вечеринку.

— Большинство людей, — продолжал Картер, — знают, что ракеты забавно запускать на 4 июля. Некоторым известна их польза для подачи сигналов. И лишь для очень немногих, включая нашего хозяина и меня, ракета — нечто, с чем связаны наши надежды на будущее человечества. Её происхождение восходит к легендам, причём, что почти неизбежно, китайским. Впервые она была использована в военных целях, главным образом, для создания паники, в битве при Бяньцзине^[67]. В Европе ракеты стали известны в конце четырнадцатого столетия. Уже в 1405 году фон Эйхштадт^[68] писал о их военном знании, а к 1420 году Джованни Фонтана^[69] конструировал ракеты самой причудливой формы и чертил планы так и не построенной ракетной машины. Фонтане принадлежит честь первым понять, что ракета — не цель, но средство.

Средство… Убийца хмуро смотрел на ракету в яме. Может ли это творение эксцентричного мистера Чантрелла стать средством необходимой ликвидации?

— В течение последующих четырёх столетий развитие ракет стояло на месте, пока сэра Уильяма Конгрива^[70] не осенила гениальная мысль помещать порох не в бумагу, а в железо. Успех этого устройства побудил изобретателей по всему миру задуматься о ракете как движущей силе полёта. Но современная история ракетной техники начинается с Константина Эдуардовича Циолковского, в 1903 году впервые давшего научное обоснование использования ракеты в области космических путешествий. Человек всегда стремился достичь звёзд. Но когда у него, наконец, выросли крылья, он понял, что в межпланетном пространстве они будут столь же бесполезны, как крылья Икара^[71]. Крылья должны биться о воздух. Как и пропеллеры. В космическом вакууме они беспомощны. Но сила взрыва служит в вакууме столь же мощным источником движения, сколь и в воздухе.