В это время майор Мурашко встал по стойке смирно, незаметно поправил ремень и гимнастёрку, и уставился на Сталина. Когда вождь приблизился к нему, он представился.

- Хорошо, товарищи. Хорошо, что вы подумали и об этом.

Пока шёл разговор Сталина с сотрудниками института, конструкторы стояли слегка в стороне. Половину разговора они не расслышали, а половину – не поняли.

Сталин повернулся к конструкторам, поблагодарил их за труд и старание, сказал, что, скорее всего, их машины будут приняты в серию, но об этом будет персональный разговор с каждым конструктором отдельно и за каждую машину. На этом большой показ решили закончить.

Глава 23. Поезжайте в Ташкент, товарищи полковники.

После того, как Сталин попрощался с конструкторами и представителями авто-бронетанкового управления РККА, на месте экспозиции остались только Сталин, Ворошилов и сотрудники института.

- Давно мы у вас не обедали, товарищ гвардии подполковник, - обратился к Ахмерову Иосиф Виссарионович, - надеюсь, не откажете в гостеприимстве?

- Ну, что вы, товарищ Сталин, всегда, пожалуйста, - проговорил Фарид Алимжанович, сообразив, что одним обедом «не обделаешься», как говорил его коллега по вахтенной работе в Сургуте Коля Кровяков. Он, вообще был мастер на интересные высказывания типа: «семь пятниц во лбу», «без рубашки ближе к телу» и прочие. Но Ахмерову на ум пришло только «не обделаешься».

- Вот и хорошо. Клим, составишь мне компанию? – скорее предложил, а не спросил Сталин. «А куда он, на фиг, денется?» - опять подумалось подполковнику.

- Пойдём, товарищ Сталин, действительно, время обеденное. – Сразу согласился Ворошилов. Обратная дорога не заняла много времени, поэтому, шли молча. Затевать длинный разговор, видимо, Сталин не счёл нужным, а беседовать о погоде и прочем, никому не хотелось.

Время, действительно, было обеденным, и в столовой всё было готово. Остатки персонала института (их было всего человек шесть) уже пообедали в спокойной обстановке, без начальства и поэтому комната была, практически, пуста.

Хотя один человек в ней присутствовал и, увидев его, Ахмеров очень обрадовался.

За дальним столом сидел Гарник Камоевич Карапетян, наконец-то вернувшийся после своих долгих и далёких командировок.

- Здравствуйте, товарищ Сталин. Здравия желаю, товарищ народный комиссар, - встав с места по стойке смирно, Гарник Камоевич поздоровался с вождями и продолжил, - гвардии майор Карапетян прибыл из командировки для прохождения дальнейшей службы.

- Здравствуйте, товарищ Карапетян, - за всех поздоровался Сталин, - очень хорошо, что вы прибыли. Очень вовремя. Вы уже пообедали, товарищ Карапетян? Вот и хорошо! Мы будем обедать, а вы, нам коротенько расскажете о том, где были, что видели. Присаживаетесь, товарищи.

Прежде чем присесть, каждый из сотрудников НТИ ПР подошёл к майору и поздоровался за руку, как с товарищем, которого давно не видели.

А посмотреть было на что. Карапетян прилетел в Москву из Ташкента. В Ташкенте, по его внешнему виду было понятно, он посетил военторг и пошивочную мастерскую, потому, что на нём был офицерский парадный китель образца 1943 года и брюки с красным кантом вдоль середины всей штанины, в общем, хороший, ладно скроенный и крепко сшитый костюм для ношения вне строя. Обут он был в блестящие полуботинки коричневого цвета, единственно допустимого для ношения офицеров, кроме чёрного. Пара серебристых погон с двумя просветами и большой звёздочкой майора на каждом, аккуратно венчали китель Карапетяна, это произведение искусства мастеров из Ташкента. На груди Гарника Камоевича сверкали две медали: «За боевые заслуги» и медаль за участие в боях на Халхин-Голе.

Поздоровавшись, все сели за столы, Ахмеров и Левицкий – за стол со Сталиным и Ворошиловым, Карапетян – за стол напротив Сталина. Остальные за соседние столы.

Проворные девочки-официантки быстро, но без суеты принесли обед, а Карапетяну, по его просьбе, поставили стакан с чаем.

Все начали кушать и Гарника Камоевича слушать. А послушать было что.

После Халхин-Гола, по просьбе товарища Берии, гвардии майор заехал в Ташкент, чтобы узнать, как идут дела у Королёва и его группы. Оказалось, что дела идут неплохо – ракетчики, изучив устройство и конструктивные особенности ракет на кислородно-керосиновом топливе, собрали схему жидкостно-реактивного двигателя на стенде из изготовленных в Ташкенте узлов и деталей. В виде стенда всё отработало нормально. Теперь они собирают изделие в виде ракеты. Через месяц, надеются, начать, как они говорят, бросковые испытания. А там, если всё будет хорошо, даст бог, и до полётных испытаний дело дойдёт. Так, что будет ракета класса С-75 в СССР к началу 1940 года. Посмотрев на это, Карапетян поехал в пригород Ташкента посёлок Улугбек. Там группа Курчатова работала, как они говорят на «печке», выполняли задание по накоплению сырья для специзделия. Карапетяна заверили, вернее Берию, в лице Карапетяна, что к лету 1941 года материалу будет, как минимум на 2-3 изделия. А если в 1939 году успеют запустить ещё одну «печку» в городе Сарове, который потом будет называться Арзамас 16, то и на 6-10 изделий.

В плане строительства «печки» в Сарове, очень помогло, то что в 2014 году провели модернизацию «печки» в Ташкенте, и старое оборудование, ещё вполне годное, можно использовать на реакторе в Арзамасе 16. Кроме того, Карапетян успел съездить в Подольск, где на механическом заводе наладили выпуск любимого детища гвардии майора – миномёт калибром 60 мм. Так что, всё идёт своим чередом.

- Вот и хорошо, товарищи. Мы сегодня, тоже, можем похвастаться образцами новой бронетанковой техники, показанной конструкторами, так что же мы едим на сухую, - товарищ Сталин проявил свои организаторские способности в несколько неожиданной области, - товарищ Ахмеров, у вас ещё остался коньяк ташкентский. Уж очень он подходит для сегодняшнего случая. И вести хорошие, и друг вернулся из дальних странствий живой и здоровый. Есть повод выпить по одной. Или мне за своим коньяком сбегать?

- Ну, что вы, товарищ Сталин, - вступился за Ахмерова Карапетян, - я с собой привёз дежурный ящик напитка из Ташкента. Еле до самолёта донёс вместе с гостинцами.

На буфетной стойке, как по команде появились узбекские фрукты и прочие деликатесы. В том числе и знаменитые мирзачульские «торпеды» - большие, длинные серо-жёлто-зелёно-коричневые дыни в сеточку, известного сорта.

Только после этого все поняли, чем это пахло сильнее всего в комнате наполненной различными столовыми и не очень запахами. Официантки поставили на столы графины с «ташкентским» и тарелочки с, уже очищенными от корочки, кусочками дыни, чтобы можно было брать вилкой по одному кусочку и сразу в рот. Фарид Алимжанович и Владимир Иванович переглянулись: «Эх, разве так надо есть дыню?! Надо же брать руками по большому ломтю, в две руки и врезаться зубами в самое тело ломтя и чтобы сок тёк не только по щекам и рукам, но и по голому пузу, надувавшемуся от каждого съеденного ломтя, и блестевшему от потёков сока». Примерно одинаковые картинки их пятидесяти летней (больше) давности детства, промелькнули перед глазами стариков. Но, что делать, назвался груздем – грузись дальше. Все выпили по одной и чинно закусили кусочками дыни с вилочек.

В это время большая чёрная тарелка громкоговорителя перестала передавать какую-то музыку, её все воспринимали как фон, и сообщила, что сейчас будут новости. В новостях диктор-женщина (дикторша) сообщила, что завершается сбор зерновых в этом году большим урожаем. Более пяти с половиной миллиардов пудов зерна собрано с полей Родины. Кто-то, из способных к быстрому устному счёту сотрудников, сказал:

- Это же больше 85 миллионов тонн.

Диктор продолжала, что это всё произошло вопреки вымерзанию части озимых на площади более 150000 га, но предпринятые вовремя меры по пересеву зерновых новыми высокоурожайными сортами позволили не потерять, а наоборот, получить больше зерна с гектара на пересеваемых участках.