- Всё хорошо, товарищ Ахмеров. Только жаль, что вас не включат в число соавторов вашего же произведения. Да и фамилию вашу запретили упоминать в тексте повести. Вот у меня и возник вопрос – на какую фамилию исправить вашу в произведении? Сам я не решился изменять. У нас ведь встал вопрос – издать «Мастера и Маргариту», «Собачье сердце» и наш с вами опус в одном сборнике. С товарищем Сталиным всё согласовано, издаваться будет у вас, в Ташкенте. Все хлопоты уже позади, остался только вопрос с фамилией и с названием. Я предлагаю название «Ташкент-Москва, 2016-1939».

- Скажу откровенно, ваш звонок застал меня врасплох, у нас сейчас ещё только 7 часов утра, а вот вопрос, считайте уже решённым. Я ведь, когда собирался издавать своё произведение в интернете, долго думал, как обозвать главного героя. Даже советовался с родственниками. Так вот, моя младшая сестрёнка предложила взять девичью фамилию нашей бабушки. Это была мама нашего отца. Она нас вырастила. Родителям было не до этого. Они работали. Потом я решил записаться под своей фамилией, сам написал – сам и отвечай. А вот теперь, видите как, пригодилась фамилия-то. Бабушкина фамилия была Вяльшина. Фарид Алимжанович Вяльшин – звучит. А название замечательное. Ничего не раскрывает, но о многом говорит.

- Фарид Алимжанович, извините ради бога. Не подумал, что могу вас разбудить. Совсем из головы вылетело.

- Ну, что вы, Михаил Афанасьевич. Очень рад такому пробуждению. Сами-то, вы, как? Как здоровье, самочувствие? Какими делами занимаетесь, кроме хлопот по изданию.

- Всё нормально. Слава богу и узбекским врачам. Сейчас нахожусь в санатории, вместе с Борисом Михайловичем Шапошниковым. У нас с ним, примерно, один курс физиотерапии и поддерживающего лечения. Хотя оба чувствуем себя великолепно. Меня даже несколько раз отпускали на творческие вечера и встречу с читателями. Скажу вам по секрету, - тут голос Булгакова снизился почти до шёпота, - за это даже платят. Вот Елена Сергеевна обрадовалась. Из магазинов не выходит. Они у вас бутики называются. Странное название. А мы с Борисом Михайловичем в основном читаем историческую литературу о той, вашей войне. Страшная трагедия. И великая победа. Борис Михайлович сильно расстраивается, ему всё его ошибки в вашем мире покоя не дают. Всё на себя принимает. Я его, как могу, успокаиваю. Знаете, Фарид Алимжанович, я уж было, грешным делом, эпическое полотно по материалам войны в вашем мире задумал писать. Но потом одумался. Трагедия велика, я ей не свидетель и не участник, у нас она, даст бог, не произойдёт. Вот что будет, то и будем описывать. Если всё будет хорошо – то вместе с вами. Самое главное – мы победим.

- А как же, дорогой Михаил Афанасьевич. Спасибо что позвонили. Очень рад, что у вас всё хорошо. Будьте здоровы, передавайте привет Борису Михайловичу и если увидите – Валерию Павловичу. До свидания, товарищ Булгаков.

- И вам – всего доброго. Берегите себя. Успехов. До свидания.

Экран отключился. Ахмеров направился в столовую на завтрак. Настроение, после звонка из Ташкента, было отличное.

Сразу после завтрака подошёл лейтенант госбезопасности Иванов.

- Здравия желаю, товарищ подполковник. Какой у нас маршрут сегодня?

- Здравствуй Ваня, - у Ахмерова с Ивановым, вне строя, были очень тёплые, дружеские отношения. Лейтенанту нравилось, когда Фарид Алимжанович называл его по домашнему, Ваней, - сегодня у нас намечаются поездки в НАТИ, надо посмотреть, как у них идут дела последние три дня, и на «Красный пролетарий» к Владимиру Ивановичу. Ты обедал?

- Да, Фарид Алимжанович, жена меня накормила перед моим уходом, - Иван Иванович, выросший в детдоме и не знавший своих родителей, очень высоко ценил отеческое отношение Ахмерова к себе. Да и все остальные ташкентские «старики» относились к Иванову по-отечески.

- Как пацан? Растёт? – уже почти месяц лейтенант госбезопасности с гордостью носил ещё одно звание – отец. Он всё рвался пригласить ташкентских к себе в гости, хотел похвалиться сыном и женой, но старики сказали строго, что до сорока дней мальчика лучше никому не показывать. «Ладно, через сорок дней, так через сорок дней» - решил Иванов, хотя в душе считал, что всё это – предрассудки.

- Спасибо, товарищ подполковник, растёт. Жена вам поклон передаёт. Коляска детская, которую от вас мы получили из Ташкента, очень облегчает ей жизнь. Она такая лёгкая и удобная, что жена с большой частью забот справляется сама.

- Вот и хорошо. Берегите друг друга. Время и деньги сэкономленные сейчас на жене и ребёнке, потом выльются в такие проблемы и расходы, что не дай боже никому. Ну что, ты готов? Тогда поехали.

До НАТИ добирались не долго. С Ивановым любая дорога по Москве – это недолго.

В стендовом зале все действующие лица уже были на месте и о чём-то тихонечко спорили. Раздетый, без кузова, Газ-АА стоял подцепленный за кран укосину задней частью рамы. Танкетка свободная от своего верхнего короба (бронекороба), примерно на высоту рамы автомобиля, без двигателя, рабочего места мехвода и командира, без коробки передач и кардана, выглядела как ящик на гусеницах. Видимо специалисты не могли сойтись во мнениях по поводу, как подкатывать этот ящик под автомобиль, с которого, к слову, задний мост тоже был снят.

Увидев Ахмерова, команда замолкла.

- Здравствуйте, товарищи. Продолжайте, пожалуйста. Я не буду вам мешать. Если не трудно, расскажите, о чём дискуссия.

Как старший по команде слово взял Балаянц:

- Товарищ подполковник, тут вот ефрейтор предлагает, прежде чем закатить тележку под автомобиль, снять гусеничные ленты. А я думаю, это лишний труд и затраты времени. Вот мы немного и поспорили.

- Я считаю, что ефрейтор прав. Гусеничная лента, вернее пара, весит килограмм по сто каждая, это облегчение на 15 пудов веса всей двигаемой части. И, кроме того, не нужно будет во время закатки преодолевать сопротивление дифференциала и главной передачи. А тележка с удовольствием доедет и на своих маленьких катках по вашему бетонному полу. Только надо будет хорошенько подмести его перед накаткой. Чтобы мелкие камни и мусор не мешали движению катков. Да и выровнять по горизонтали тележку будет легче. Другое дело, если бы пришлось эту операцию проводить на почве, тогда ленты были бы необходимы. А насчёт времени, товарищ ефрейтор, сколько времени вам нужно для снятия гусениц по нормативу?

- На отлично – 17 минут, - быстро отрапортовал Николай Романович.

- Вот видите, товарищи, а неспеша за 30 минут, вы давно бы уже сняли их. Что там дальше, Владимир Анатольевич?

- Что будем делать с передачей вращения? На автомобиле вращение приходит не с той стороны и не в том направлении.

- Хороший вопрос. Для начала, освободив крепление дифференциала на тележке, попробуем повернуть дифференциал навстречу карданному валу автомобиля. Если понадобится вырезать автогеном или бензорезом (что там у вас есть у слесарей) кусок коробки или крепления – вырезайте. Затем, посмотрите, нужно ли менять крепление дифференциала к коробке. Следующим движением определяемся, совпадает ли направление вращения звездочек тележки с нужным нам. Вот тут и хорошо, что мы решили снять ленты. А то пришлось бы вывешивать коробку. Если не совпадает, придётся перевернуть (повернуть) дифференциал вокруг продольной оси машины. Тогда вращение изменится на противоположное.

- А может нам лучше сделать переходной редуктор, чтобы от кардана автомобиля вращение приходило к нему, а с него в нужном нам направлении к дифференциалу? – Балаянц решил немного по противоречить подполковнику, - тогда на тележке ничего не придётся менять.

- Сколько времени будут делать этот редуктор? Вместо сокращения числа узлов и деталей у нас получается увеличение. По времени и усложнению, накрывается ваша премия. Я не возражаю, если народ согласен, делайте как сложнее и дольше. И потом, лишний узел в последовательности – ухудшение надёжности. Как люди, согласны?

Люди недовольно зашумели на Балаянца. Было ясно и без голосования, что проходит предложение Ахмерова.