Рабыня, чье потребность служить пробуждена, а тело пропитано "рабской горечью" при возбуждении испускает дразнящий аромат, почти неуловимый обонянием, но одинаково действующий и на мужчин и на женщин - хоть клейменных, хоть свободных.

А рабыня у ложа или на ложе обязательно будет разгорячена. Так уж устроены чувства человека, что зрелище - а иногда всего лишь звуки - человеческой близости возбуждает помимо воли и позволения себе желать.

***

Это открытие сильно изумляло еще не расставшихся с остатками ненужной гордости пленниц караванов, когда охранники своего удовольствия ради опрокидывали или загибали одну из них на глазах у всех.

И пока голова возмущалась жестокостью, дикостью и насилием - тело бессовестно текло, в животе наливался сладкой тяжестью горячий клубок, а рука тянулась прикоснуться к увлажнившимся нежным складкам, забывая обо всем вокруг. В голову еще не смирившейся рабыни украдкой начинали проникать стыдные мысли о том, что неплохо бы было оказаться сейчас на месте той, которая сейчас громко стонет под охранником на глазах остальных рабынь, и в стонах ее давно уж не звучит ни боли, ни стыда...

Оытные караванщики частенько подселяют в караван истинную неклейменную рабыню, чья рабская потребность служить вещью для удовольствия и наслаждаться этой службой давно раскрылась в полной мере, и цинично называют такую "закваской". Часто такую рабыню окружают имперскими шлюхами - если таковые попались, или другими шалавами, чей образ жизни давно приучил расплачиваться телом.

Именно "закваска" первой подает пример того, как беззастенчиво и открыто предложить себя охраннику за сущие безделицы - безделицы по меркам свободных женщин - подстилку из драной дерюжки, свежий плод, лишний глоток воды. Или просто для удовлетворения собственного желания. Она показывает "правила игры" - а все остальное доделывают зависть, человеческая тяга к подражанию, женская природа и "рабская горечь", которая даже целомудренных матрон заставляет фантазировать об оргиях.

Через пару недель "подсадную" и самых "продвинувшихся" ее последовательниц отселяют в отдельную "привилегированную" клетку, где у каждой есть отдельное место, подстилка для сна и столько воды, сколько хочется. Здесь будущие "рабыни для удовольствия" уже непрерывно трудятся на спине и коленках, получая азы "профессионального образования" - а мечта попасть сюда уже тревожит многие головы в остальных повозках

К тому моменту уже похоть гуляет по каравану, как молодое вино, распаляемая наготой, "рабской горечью" и круглосуточными криками и постанываниями из "привилегированной повозки".

Хороший караванщик слышит этот момент носом - когда на утренней прохладе все повозки, где спят рабыни, получающие "рабский чай", начинают пахнуть одинаково - и это значит, что нежный товар поспел к продаже...

***

Так что Тамоко отслужила эту ночь "по полной" - губами, язычком, руками, собственной рабской жаждой, каждой капелькой пота (и не только пота), испускающей аромат желания.

А Рифейну вспомнил, что иногда для возбуждения оказывается достаточно просто вспомнить о возбуждении...

Нангута, словно почуяв его мысли, сонно зашевелилась, скользнула ладонью вниз по его животу - и широко распахнула глаза!

- Нет, я сейчас больше не могу!

И тут же соскочила с ложа.

- Ты же не уедешь сегодня, Рифейну? Тогда увидимся вечером!

Накинув свое одеяние и растолкав рабыню, Нангута испарилась, как видение...

***

Глава 3. Второй рассказ о стране Амаро

Глава 3. Второй рассказ о стране Амаро

Утро Скульптора было занято тем же, чем занято утро любого хозяина - повседневными работами и распоряжениями, требующимися в любом, самом скромном хозяйстве. А то, как развернулся Скульптор в своем оазисе, спрятанном среди скал, окруженных песками, трудно было назвать скромным. Более двух десятков шатров стояли у ручья, несущего живительную прохладу. В гротах и пещерах содержался скот и рабы, о них пеклись женщины и дети. Там же слышался шум, который мог быть шумом мастерских, но работающие там мужчины не попадались на глаза Рифейну.

К моменту, когда гость и хозяин присели в тени шатра, для прохлады натянутого над помостом, перекинутым через прозрачные воды ручья, пришло время полуденного отдыха.

И беседы...

***

Я расскажу тебе о стране Амаро... Все, что мне запомнилось...

Но сначала я должен сказать тебя - сегодня ночью я говорил с Первым Предком. Здесь нет чужих ушей, но я не буду говорить об этом вслух. Бывает что и ветер невзначай выдает секреты. И хочу чтоб ты знал - в ваших планах я с тобой...

Рифейну лишь поклонился. Это была удача, на которую он втайне надеялся. Но всегда оставался шанс, что маг-воин предпочтет домашний очаг. Ведь Скульптор помнил еще прадеда Рифейну, а странствий на его век выпало, как никому.

Конечно, все они слуги Седого Волка, но приказ и собственное желание - это очень разные вещи. Особенно, когда речь идет о маге, пределы силы которого неизвестны.

Тут, помимо воли, мысли Рифейну скользнули в сторону.

Ему подумалось, что и он сам и Скульптор очень похожи на своих Проводников - только те бесконечно растут телом, а их хозяева-маги в своей силе и мастерстве. Но и тем и тем как почва нужна связь с Хозяином Степи - Седым Волком.

... История моя будет сильно отличаться от того, что ты услышал вчера. Так сильно, что ты решишь, что я рассказываю о иной стране.

Ты же понимаешь, что шлюха всегда смотрит на купившего ее мужчину снизу вверх? И от того она способна увидеть воина, у которого сосет, почти гигантом.

А Тамоко дочь шлюхи и внучка шлюхи. Она родилась и выросла в лилейном доме. Ты примерно понимаешь, что это такое?

Рифейну кивнул.

Прости, но ты вряд ли можешь себе это представить это точно. Сказать, что это подобие "веселого дома" - это не сказать ничего. У амаро можно найти всё, что есть у других народов - но все по-своему, причудливо и затейливо...

Как бы то ни было, но Тамоко, прежде чем принять клеймо и ошейник, действительно была шлюхой и дочерью шлюхи и все женщины в ее роду занимались этим промыслом. В этом причина того, что благодаря наследственному ремеслу и личному таланту она достигла высокого положения. Ты же уже познакомился с ее искусством? Не поверю, что Нангута не притащила ее с собой.

Так вот, благодаря своему искусству Тамоко на родине так возвысилась, что ее приглашали в императорский дворец к самому наследнику престола.

Это звучит почетно и это действительно высокая честь для любого амаро, но давай не будем забывать - приглашали ее сосать наследный член, а не говорить о делах государства.

Поэтому ее взгляд на Мир и свою родину имеет неверную перспективу. Это взгляд шлюхи, ртом ублажающей купившего ее мужчину.

То, что торчит перед ее глазами, она видит очень ясно, а на все остальное она смотрит снизу вверх и в отдалении, да её это как бы и не касается, поскольку она занята важным и понятным делом. Но нам такая перспектива не годится, нам нужен взгляд воина, взгляд мага, взгляд предводителя и правителя.

Но в силу того, что глаза Тамоко обычно не поднимаются выше члена, то и рассказ её похож на видение ребенка, которому все видится большим и значимым в силу возраста и малого роста. Но так видят свою страну многие амаро, а не только шлюхи.

- Шлюхам порой открываются двери, которые воину приходится выбивать тараном....

Ты мудр. Но воин входит, чтобы диктовать свою волю, а не ласкать хозяев. Хотя это бывает удобно - зайти через дверь для шлюх, чтобы застать хозяина со спущенными штанами. Но военным хитростям нет конца, а наш разговор не об этом.