Между тем в дверь спальни требовательно постучались. Франциск вздрогнул, ибо совсем позабыл о времени! Они, конечно, замечательно развлекаются. Но на дворе еще ранний вечер, а не глубокая ночь! А они, несмотря на это, любят друг друга. В то время, когда Империя живет сама по себе, трудится, не жалея сил и, вообще-то, даже воюет.

Франциск отодвинул Екатерину в глубину постели и прикрыл сбившимся бельем так, чтобы вошедшие ни в коем случае не видели лица женщины. Затем король натянул объемное одеяло до подбородка и громко произнес:

— Войдите!

В комнату быстрыми твердыми шагами, будто выбивающими дробь по Царской площади, промаршировал подтянутый военный в сером жакете, при шпаге и в ботфортах. Шляпу он, по правилам этикета, держал в руках, скрывая узкий конверт полевой почты. Пройдя к письменному столу и, не заметив там государя, военный замешкался, пугливо озираясь, но Франциск быстро «нашелся» сам:

— В чем дело, сударь?

Офицер несколько смутился, увидев своего господина в постели, но продолжил:

— Извините, Ваше Величество, но вы просили докладывать обо всех изменениях на фронте немедленно!

— Что случилось?

— Герцог Вискарийский ранен…

— Так… Хорошо, Мартин. Отвернитесь к окну, я сейчас оденусь.

Мартин являлся «домашним генералом» Франциска. В боевых действиях он не участвовал, но весь гарнизон Столицы подчинялся этому человеку. Смерть короля Карла, аресты и казни старых военачальников неожиданно возвысили немолодого, но исполнительного офицера. Так неглупый сорокалетний майор быстро получил чин генерала и стал одним из влиятельных лиц государства. Особенно ему повезло то, что сейчас шла война, а стратегом он оказался прекрасным. Правда, пока на бумаге. Удивительно, но Франциск не хотел отпускать Мартина на фронт, справедливо полагая, что в случае народных волнений, генерал сможет быстро подавить бунт. Да, своего народа король опасался больше, чем иноземных захватчиков.

Франциск быстро, по-военному, натянул обтягивающие кюлоты, достал босыми ногами туфли из-под кровати и застегнул кафтан прямо на голое тело. Причесываться и лакировать усы он самостоятельно не умел, поэтому решил, что будет вполне нормально предстать перед генералом и в таком, полуодетом виде. Король бережно зашторил занавесь балдахина, скрывая содержимое своей постели и медленно поднялся.

— Я вас слушаю, Мартин! Докладывайте! — попросил король, подойдя к столу. Одновременно он трижды дернул шнурок звонка. Придворные знали, что это сигнал, чтобы принести королю набор легких закусок и бутылку вискарийского вина.

— Ваше Величество. Герцог получил ранение в ногу. Очень нехорошая рана…

Король брезгливо поморщился.

— Потом… как общая обстановка?

— На фронтах в целом пока без перемен. Враги предпринимают вылазки, но мы героически сдерживаем натиск. Идет позиционная война. Однако…

— Однако?

— Алоиз, по сведениям разведки и перебежчиков, скапливает резервы на южном рубеже. Навряд ли он предпримет новое наступление на Столицу, а вот восточной Вискарии и Маконьяку угрожает опасность.

— Что намерен предпринять Антоний?

— Судя по всему, пока ничего… Впрочем, он прислал вам письмо.

— С этого надо было начинать! Давайте!

Франциск принял поданный конверт и быстро взрезал краешек острым ножом. Тем самым ножом, который он использовал недавно на ложе любви. На кончике даже оставалась кровь. Заметив ее, Мартин несколько переменился в лице.

В этот момент в комнату вошли несколько слуг. Они принесли тарелки с закусками, поднос с бутылкой вина и двумя хрустальными бокалами. Король редко пил в одиночестве, поэтому бокалов всегда подавали не менее двух.

Франциск быстро пробежал глазами текст письма, несколько раз хмыкнул и поводил бровями. Затем он подошел к столу и взял услужливо наполненный слугою бокал.

— Трус! Мой братец боится наступать! Просит резервы! Откуда я возьму эти резервы, Палача ему в глотку! — король стал нервно ходить по комнате, тараща глаза и приглаживая усы.

— Если снять два столичных полка из трех, то вполне возможно…

— Два полка! Да, ты что, Мартин! — Франциск забарабанил пальцами по столу и вдруг спросил: — Что слышно о Лесном братстве?

— Грабежи участились… — развел руками генерал. — Более того, есть сведенья, что отдельные банды начали сотрудничать с врагом. Муриканский лес никогда не был так опасен, как этой весной!

— Вот! А ты предлагаешь снять два полка. Эти бродяги если не пойдут на Столицу, так перекроют дороги. Тогда ни один хлебный обоз не придет из Маконьяка!

— Мой король… — Мартин позволил себе эту небольшую фамильярность. — Герцог Антоний и, правда, тяжело ранен. Не может сесть на коня.

— Главное, чтобы мог колдовать! Это же один из самых сильных магов Империи!

— Увы, его лекари запрещают даже самое невинное бытовое волшебство. Это чревато потерей энергии и даже впадением в беспамятство.

— Что же делать! Нам нужен боевой генерал! Надо опередить врага и самим начать наступление! Куда подевался этот бродяга Робер, сын нашего герцога? Это же самый сильный маг Огня после Ингиса! Почему маркиза до сих пор не нашли?

— Совет магов сообщает, что его якобы видели на борту брайтонского корабля…

— Опять брайты! Догнать! — король в ярости стукнул по столу, тарелка подпрыгнула, и генералу шлепнуло блином колбасы в лицо. — Догнать и потопить этот корабль! Пиратов казнить, четвертовать, но спасти моего дорогого племянника! — последние слова Франциск, уже успокоившись, выговаривал медленно и отчетливо, словно рубя дрова на дворе.

— Совет Пяти утверждает…

— Да мне надоела эта компания магов, которые возомнили, что они могут делать все, что хотят! Почему никто из них не отправился на фронт с неприятелем? Зачем проклятый старик Террос месяцами не выходит из пещеры Духа?

С этими словами король выпил полбокала, поморщился и отставил вино в сторону.

— Но инфернальные силы…

— Знаю, знаю… — король уже обессиленно опустился на стул. Вспышка гнева миновала, и теперь он погрузился в тягостные размышления. Его лицо ничего не выражало в такие минуты, глаза были стеклянны и пусты, губы сомкнуты и лишь усы то и дело нервно подергивались.

— Мой король, пошлите меня! Я встану во главе вашей армии! Я принесу вам победу! — взмолился Мартин.

Франциск посмотрел на своего «домашнего генерала» и понял, что не может, не имеет права потакать его просьбе. У Мартина нет ни боевого опыта, ни авторитета среди офицеров. Промахи генерала на войне могут стоить головы не только ему самому, но и Франциску. А страна, сохранится ли страна после позорного поражения?

— Оставьте меня, Мартин, мне надо подумать…

В этот момент Франциск заметил, как балдахин постели чуть пошевелился, и из-за шторки показалась обнаженная женская ножка.

— Не собрать ли нам Малый Совет, мой король?

— Возможно, возможно… — Франциск задумался, не отводя глаз от прекрасной ножки Екатерины. — Малый? Собирайте Великий! Постарайтесь это сделать! И оставьте меня! Прошу, оставьте! Я должен много, очень много подумать и провести следующие часы в размышлениях… — последние слова прозвучали властно и в то же время с каким-то романтическим подтекстом.

Когда генерал ушел из-за шторки появилась и вторая обнаженная ножка Екатерины. Шалунья свесила их и начала игриво болтать ступнями, не показывая при этом бедра. Крохотные пальчики с розовыми пяточками быстро взметались вверх-вниз, медленно сводя с ума. Вскоре Франциск увидел и рыжие кудряшки своей прелестницы, прекрасное личико с белыми зубками, спелую, как дыни, грудь и белоснежные руки. Только лишь то, что сильнее всего влечет в женщине любого мужчину было стыдливо скрыто серым одеялом.

Франциск хищно улыбнулся в свои тараканьи усы, дернул руками отвороты кафтана, наружу вывалился стальной амулет, осветившись белым; на пол полетели вырванные пуговицы. Зверино рыча, король двинулся к Екатерине и одним движением скинул назойливое одеяло на пол. Только он хотел властно завалить женщину на спину, как взгляд выцепил что-то блестящее между ее ног.