— Проклятье! — Робер, потеряв ориентацию в полутьме, случайно облился вином.

— Милый! Неужели, ты не можешь зажечь свет? — рассмеялась Шарлотта.

— И, правда… — Робер устало щелкнул пальцами, но ничего не произошло. Видимо, энергия еще не восстановилась даже для такой простой магии. Второй щелчок также оказался впустую. Лишь на третий раз на конце мизинца вспыхнул слабый огонек, которым и смогли зажечь потухшие свечи.

— Я… я не знала тебя… Ты — просто бог! — прошептала принцесса.

Робер усмехнулся, продумывая ответ, и тут ему послышалось, что снаружи комнаты кто-то громко чихнул.

Маркиз бросился к двери и быстро распахнул ее. Полутемный коридор зиял пустыми каменными сводами, но за ближайшим поворотом послышался удаляющийся топот маленьких ножек. Ловить шпиона не хотелось, тем более, в одной ночной сорочке. А что, если, это — просто любопытный ребенок? Тогда как Робер будет выглядеть, если столкнется в коридорах с прислугой или иными обитателями дворца? Ходили непроверенные слухи, что новый король ночами самолично обходит все помещения со свечою и обнаженным клинком. Ибо до безумия боится предательского заговора.

— Успокойтесь, Робер. Наверняка, сын кухарки подглядывал, — усмехнулась, причесываясь Шарлотта. — Кстати, мы в ее комнате. Бедняжка Сесиль уродилась косой на один глаз, куда уж ей искать замужества. Стала безотказной потаскушкой, прижила мальчонку непонятно от кого. Николя уже двенадцать, вот он и любопытствует, что там происходит в маминой спальне…

— Я согласен, что топот ног похож на детский, но вот чих! Густой, протяжный. Так могут чихать лишь взрослые люди.

— Ты слишком подозрителен, любезный друг. Ну, откуда тут взрослые. Разве что немой и тугой на уши Пьер. Ну, он и спугнул маленького шпиона. Сам слуга подглядывать и подслушивать не станет. Он самозабвенно верен мне, в отличии от иных. У Пьера есть причины ненавидеть Франциска. Старый король, хоть и был добр, иногда наказывал. Этому бородачу вырвали язык и отрезали уши. По навету моего папаши. Да, да. Правда, Франциск предлагал сразу отрубить слуге голову, но Карл смягчился. Знаешь, чем провинился Пьер? Ты меня слушаешь?

Однако Робер уже полностью погрузился в себя, практически не воспринимая слова и звуки. Движением мысли он проник в свое сознание, судорожно ища скудные магические резервы. Сердце бешено колотилось, качая кровь по набухшим венам. Маленькие импульсы, как верные слуги, шарили по всем уголкам телесной и ментальной оболочки. Наконец, в голову были собраны мельчайшие искорки, из которых можно плести волшбу. На лбу выступила испарина, и маркиз открыл глаза. Все это произошло за пару мгновений, но Шарлотте они показались вечностью.

— Простите, сударыня, — Робер отер рукавом лоб.

— Где вы витали, любезный друг? В своих поэтических снах?

Робер знал, что не все маги способны на быструю регенерацию, а уровень принцессы все-таки на четыре пункта ниже, хотя…

— Покажите-ка свой амулет? — попросил маркиз.

— Что-то случилось? — Шарлотта кокетливо оголила плечико и вытащила цепочку со звездой, переливающейся зеленым. Бросив мимолетный взгляд, принцесса слабо вскрикнула. На амулете проступала четкая «девятка» вместо привычной «восьмерки».

Робер знал, что у принцессы вот уже пару лет, как восьмой уровень. В поединках она не участвует, развитием дара не занимается, значит… Значит, она повысила уровень за счет любовника! И сделала это прямо сейчас! Маркиз лихорадочно полез за пазуху и извлек на свет свой амулет. Цепочка запуталась, и алая звезда лежала на ладони тыльной стороной. Дрожащими пальцами Робер перевернул амулет… Четырнадцатый!

— Как это понимать, Шарлотта⁈

— Просто… просто… Мы очень нужны друг другу!

— Но, это противоречит закону сохранения магических энергий. Ничего не может прийти просто так! Если один человек потерял уровень, другой должен получить. И наоборот. Невозможно, чтобы оба получили, ничего не потеряв!

— Взаимная любовь делает богаче, а ненависть — беднее. Вероятно, мы еще очень мало знаем об этих звездочках, — прошептала Шарлотта.

— Мало? Да почти ничего! Откуда они появляются у верховных магов? Почему при обряде посвящения на алтаре в храме ровно столько звезд, сколько ожидается новорожденных? Я слышал о случаях, когда приносили девять детей, а звезд было восемь…

— Почему?

— Потому что один из девяти умирал на пороге храма!

— Нужны ли тебе ответы на эти вопросы? Главное, что мы приобрели от нашей связи, а не потеряли! — Шарлотта томно потянулась к Роберу и подмигнула. — Может быть, повысимся еще на единичку? А, любезный друг?

Однако, Робер осторожно отодвинулся.

— Извини, но я слишком вымотался. Не столько физически, сколько магически. А любовь без магии подобна простым животным инстинктам.

— Но ведь так живут многие. Ремесленники, деревенщина. Кто не достиг третьего уровня.

— А животные не имеют и первого! Прости, но я уже не могу иначе. Любовь без магии — не любовь! А сейчас я истощен! Мне едва хватает сил, чтобы просто убрать за собой, — с этими словами Робер поднял палец и сотворил в воздухе знак «зеро», стирающий большую часть магических следов. — Вот и все. Нейтральный фон. Большинство людей ничего не обнаружит. Только если твой отец сюда не заявится или кто-то из высших.

Не прошло и получаса, как Робер со всеми предосторожностями покинул королевский дворец. Все-таки он не верил в то, что за дверью подслушивал сын кухарки. Как и в то, что Пьер его спугнул. Сомнения усилились скоро. Когда Шарлотта позвонила в колокольчик — ей никто не ответил. Роберу пришлось самому осторожно выходить из комнатки. Через два коридора он наткнулся на комнату стражи. Охранников там, правда, не наблюдалось, зато спал бородатый Пьер, развалившись на длинной лавке. Слуга не умел говорить, зато храпел знатно. Причмокивающие губы испускали запахи лука и вина, колыхая разлохмаченные волосы. Веко нервно подрагивало.

Робер обрадовался, что обнаружил Пьера. Без помощи слуги трудно найти обратную дорогу. Однако бородач упорно не хотел вставать, как его не тормошили. Маркиз вздумал проверить место на наличие магических воздействий, но понял, что сил еще немного. Важнее разбудить Пьера, потратив малую толику сил. Устало оглядев спящего, Робер заметил, что один башмак валяется на полу, а на лавке покоится грязная голая пятка слуги. Мгновения не прошло, как рядом с ней загорелся рукотворный огонь, а еще через пару ударов сердца бородач пытался громко замычать, но тут же ему заткнули рот. Правда, и огонь сразу же погас. Зачем дальше мучить? Главное — Пьер проснулся.

Когда за Робером закрылась потайная дверь, на улице уже начинала заниматься заря. Солнце еще не поднялось, но уже первые огненные всполохи осветили верхушки колоколен и крыши богатых домов. Землю покрывал густой туман, окутывая кусты и траву, оставляя нетронутыми лишь высокие кроны деревьев. Маркиз, уверенный, что в такой дымке его никто не заметит, а если заметит, то не узнает, спокойно двинулся к своему дому. Маску Робер оставил еще у Шарлотты, и кроме немого слуги его, к счастью, никто не видел. Носить же маску в городе чревато неприятностями. Карнавала сейчас не проводилось, поэтому в подобном наряде можно сойти за разбойника.

Однако, едва миновав первую широкую аллею, Робер услышал, что синицы, обычно многоголосо поющие в Весеннем саду, приумолкли. Вскоре отдаленно прошептали мужским неразборчивым голосом, ответом брякнула шпора. Маркиз насторожился, замедляя ход. Положил руку на эфес шпаги.

Весенний сад днем представлял красивую парадную вывеску столицы, а ночью становился логовом воров и убийц. Одинокий безоружный путник имел прекрасную возможность лишиться всей наличности и одежды. Даже небогатые горожане попадали впросак, ибо находились висельники, убивающие за штаны и шляпу. Потом голое тело бедолаги находили в густых камышах, в устье полноводной реки. Королевский рыболов неоднократно вытаскивал покойников, облепленных тиной и красными крабами-людоедами.