Позже я лежу в постели, уставившись в потолок. Не могу уснуть. Потому что все, что я вижу перед собой, стоит мне закрыть веки – синие глаза, сводящие с ума.

Совсем скоро ты проснешься, и я буду рядом.

***

Блеклый свет проникает в комнату сквозь окна. Я сонно моргаю, когда смотрю на часы. Они показывают начало восьмого, и я понимаю, что мне давно пора встать с постели и начать собираться.

Но я не могу этого сделать.

Страх сковывает тело, меня тошнит от мысли, что сегодня все будет кончено. И я не могу ничего чувствовать, кроме холода и пустоты. Они расширяются внутри меня, заполняя собой каждую вену, каждый атом.

И на этот раз я сама обрекаю себя на разбитое сердце.

Меня возвращает в реальность стук в дверь.

– Кимберли, ты проснулась? – доносится голос брата.

Очередной тошнотворный комок подкатывает к горлу. Надеюсь, Киллиан не слышал ночью мой плач.

Я откашливаюсь и стараюсь придать своему голосу не такой обреченный оттенок.

– Да, – отвечаю. – Скоро спущусь.

– Мы с Фрэнком будем ждать тебя внизу.

В коридоре раздается звук удаляющихся шагов. Я поднимаюсь с кровати, и у меня кружится голова. Медленно вдыхаю и выдыхаю, стараясь привести себя в норму. Мне нужно переключиться на что-то другое, иначе мои душераздирающие мысли съедят меня живьем.

Я бросаю взгляд на окно. Небо затянуто дождливыми тучами, сильный ветер раскачивает верхушки деревьев в саду. Похоже, плохая погода из Бостона добралась до Нью-Йорка.

Иду в ванную и принимаю душ. Завернувшись в полотенце, возвращаюсь в спальню и смотрю на себя в зеркало. Этой ночью мне удалось поспать от силы пару часов, и темные круги под глазами – прямое тому доказательство.

В любой другой день я бы попыталась освежить лицо макияжем. Но у меня нет на это энергии. Все, на что я способна – нанести немного водостойкой туши на ресницы.

Из гардероба достаю черный блейзер прямого кроя, того же цвета блузку и брюки. Одевшись, я просовываю ноги в черные туфли и напоследок смотрю на свое отражение.

Выгляжу так, будто отправляюсь на похороны. И это подчеркивает траурный взгляд.

Обычно женщины стремятся выглядеть эффектно перед разводом. Они хотят, чтобы бывшие мужья изъедали себя, увидев, кого они потеряли. Но у меня нет и доли подобных намерений.

Меньше всего мне бы хотелось причинять Кэшу боль от чувства потери. Все, что я хочу – извиниться за свою ложь. Точнее, сказать ему правду.

Я люблю тебя. 

Меня отвлекает от мыслей приглушенный скрежет за дверью. Я открываю ее, и в спальню заходит Голди.

Уткнувшись влажным носом мне в руку и облизнув ее, он занимает привычное место рядом с кроватью. Его карие глаза-бусинки устремляются на меня, и в них я читаю просьбу остаться.

– Мой мальчик, мне нужно идти, – говорю я, и каждое слово невыносимой тяжестью давит на плечи.

В ответ Голди переворачивается на спину и демонстрирует живот. Его глаза смотрят на меня с озорством, словно спрашивая: «Разве существуют дела важнее, чем погладить мое прекрасное пузико?»

Улыбнувшись, опускаюсь перед ним на колени и чешу его живот.

– Вот теперь мне точно нужно идти, – выпрямляюсь в полный рост.

Спустя несколько минут я спускаюсь в гостиную. Обеденный стол накрыт к завтраку, Фрэнк и Киллиан что-то тихо обсуждают. При виде меня они замолкают. Я чувствую, как невидимое давление оседает в воздухе.

Издав тихий вздох, я направляюсь к ним. Сначала останавливаюсь рядом с Фрэнком и наклоняюсь, чтобы поцеловать его в щеку. Затем подхожу к Киллиану и обнимаю его со спины, зная его категоричное отношения к поцелуям и прочим проявлениям ласки.

– Я думала, в это время ты должен быть у себя в офисе, – говорю я.

– Решил провести день с семьей, – отзывается Киллиан.

– Это я его попросил, – встревает в разговор Фрэнк. – В этот день тебе нужно, как можно больше поддержки.

«И давления», – хочется добавить мне, но я не произношу этого вслух.

Знаю, что Фрэнк желает мне лучшего. Но его чрезмерная опека имеет обратный эффект. Я должна сама решить, что мне делать со своей жизнью. Тем более я способна доехать до здания суда без конвоя в лице брата и его людей.

Неужели Фрэнк думает, что я развернусь на середине пути и уеду?

– Всем приятного аппетита, – говорю я.

Сажусь на свое привычное место – напротив брата. По крайней мере, именно так мы завтракали, пока Киллиан не отделился от нас в своем пентхаусе в центре Нью-Йорка.

Он откидывается на спинку стула и расправляет плечи, отчего кажется еще более внушительным в своих линиях черного костюма. Его темный проницательный взгляд останавливается на мне и изучает каждое мое движение.

От его внимания не ускользает, как подрагивают мои руки, когда я беру кофейник и наливаю напиток в чашку. Не ускользает, с каким напряжением я держу нож, когда намазываю джем на тост.

У меня нет аппетита, но в моем рту не было крошки со вчерашнего дня. И я заставляю себя хоть что-нибудь проглотить, чтобы не упасть в голодный обморок в ближайшее время.

Наконец, Киллиан отводит взгляд и переключает внимание на Фрэнка. Они продолжают обсуждать дела, но я не могу уловить ни единого слова. Чем больше проходит времени, тем сильней растет моя тревога.

В какой-то момент Фрэнк посматривает на часы.

– Все остальное мы обсудим потом, – он делает глоток кофе и обращается ко мне. – Кимберли, ты готова?

У меня начинают дрожать руки, и я опрокидываю чашку. Кофе мгновенно разливается на скатерть. Рядом со мной оказывается домоправительница. Она быстро укрывает салфеткой мои колени, чтобы спасти брюки.

– Спасибо, Венди, – благодарю я, чувствуя себя жутко неловкой.

Я поднимаюсь из-за стола, и ко мне подбегает Голди с зажатым в зубах поводком. Он хочет отдать его мне и поскуливает, от чего я бросаю на Фрэнка вопросительный взгляд. Он отрицательно качает головой.

– В это время жуткие пробки, мы не можем опаздывать.

Я опускаюсь на колени и глажу Голди по голове.

– Малыш, я вернусь, и мы погуляем. Обещаю.

Голди так на меня смотрит, что у меня сдавливает грудь от чувства вины. Но я все-таки выпрямляюсь в полный рост и иду вслед за Фрэнком. Сердце стучит в такт моим шагам, когда я прохожу вестибюль и выбираюсь наружу.

Спускаюсь по крыльцу и замираю при виде черного Rolls-Royce, припаркованного на подъездной дороге. У меня в животе все плывет от беспокойства.

Если я поеду с Фрэнком, то не выдержу. Каждый нерв натянут до предела. Все, чего мне сейчас хочется – абсолютного молчания и тишины.

– Пап, – я придаю своему голосу спокойный тон, иначе он точно не отпустит меня в одиночку. – Я поеду в суд на своей машине. Увидимся там.

Фрэнк курит сигару и выпускает дым, когда смотрит на меня. Я выдерживаю его взгляд и не двигаюсь.

Наконец, он слегка кивает, и я разворачиваюсь, направляясь к черному Mercedes. Затылком я чувствую, как Фрэнк внимательно наблюдает за мной. Сажусь за руль, и меня охватывает облегчение, когда Фрэнк исчезает в салоне Rolls-Royce. Киллиан остается на месте и что-то говорит одному из охранников.

Я нажимаю на газ. В зеркале заднего вида вилла уменьшается по мере того, как я уезжаю все дальше и дальше.

Вдруг из центрального выхода выбегает Голди и начинает нестись за моей машиной. Его золотистая шерсть развевается в воздухе, а фигура ярко контрастирует на фоне темно-зеленых лужаек. Позади него бежит Венди, пытаясь его догнать. Мои стекла подняты, но даже сквозь них доносится отрывистый лай.

Холодный пот выступает на спине. Голди никогда не вел себя так беспокойно. Но я где-то читала, что из всех животных только собаки чувствуют боль человека. И похоже мое состояние передалось питомцу.

Я торможу и выбираюсь из машины. Ко мне мчится Голди, пока со всего размаху не утыкается передними лапами в мою грудь. Мне удается с трудом сохранить равновесие и не свалиться на землю.

– Малыш, все хорошо, – я глажу его.