Им не оставалось ничего, кроме как ждать. Корабль, в котором, как понимал Джонни, уже ждали встречи с ними рейнджеры, отбросил последнее дерево, которое еще как-то скрывало их, и пополз к ним, заставив их задрожать, а Луммокса взвизгнуть от страха. Джон Томас ласково шлепнул Луммокса по боку:

— Спокойнее, мальчик. Джонни с тобой.

Он подумал было, что они могли бы куда-нибудь отступить с той прогалины, которая окружила их, но понял, что смысла в этом уже нет.

Теперь на атакующую позицию вышло другое судно. Оно внезапно вынырнуло из-за лесного танка и резко спикировало в конце коридора. Джонни сглотнул и сказал:

— Давай, Лумми! В любого, кто только высунется из этого корабля — и без промаха!

— Держу пари, Джонни! — Луммокс набрал в обе руки по пригоршне боеприпасов.

Но ему не пришлось пустить их в ход. Джон Томас почувствовал, что словно опускается в мокрый бетон, который поднялся ему по груди. Рядом хрипло дышала Бетти и вскрикивал Луммокс. Затем он пискнул:

— Джонни! Вязну…

— Все в порядке, мальчик, — попытался выдавить из себя Джон Томас. — Не сопротивляйся. Спокойней, Бетти, как ты?

— Не могу дышать, — прохрипела она.

— Не сопротивляйся. Они нас взяли.

Из открытой двери люка показалось восемь фигур. В них не осталось почти ничего человеческого, с головы до ног были покрыты тяжелой металлической чешуей. На каждом шлем, напоминающий маску фехтовальщика, а за спиной — горб полевого антигравитатора. По двое нападавших осторожно выдвинулись на открытое пространство прохода между деревьями и замедлили шаги; что-то заискрило, и каждого из них окружил фиолетовый ореол, после чего солдаты продолжили движение.

Вторая четверка тащила большой цилиндр из металлической сетки, в вышину и ширину по размерам человека. Они легко вели его по воздуху. Мужчина во главе группы приказал:

— Растягивайтесь пошире, подальше от зверя. Сначала вытащим ребят, а потом займемся им. — Командовал он четко и весело. Стараясь держаться подальше от Луммокса, команда приблизилась к странной троице. — Полегче! Давай этих двух! — приказал командир. Продолговатая клетка нависла над Бетти и Джоном Томасом, медленно опускаясь им на головы; командир щелкнул каким-то тумблером — сетка заискрила и, упав, накрыла обоих.

— Неплохая шумовка, чтобы вытащить вас из патоки, а?

У Джонни дрожал подбородок, но он посмотрел прямо на командира и, напрягая все мускулы, чтобы высвободить ноги, выкрикнул оскорбление в его адрес.

— Ну, ну, — мягко ответил офицер. — Не стоит себя так вести. Вы нас сами к этому вынудили. — Он посмотрел на возвышавшегося над ним Луммокса. — Ну и создание! В самом деле громадина! Вот уж с кем не хотел бы встретиться на лесной тропинке и без оружия.

Джонни почувствовал, что слезы хлынули потоком, и он не может сдерживать их.

— Ну, давай! — крикнул он прерывающимся голосом. — Кончайте, наконец!

— Что?

— Он никому не приносил вреда! Поэтому убейте его побыстрее… не надо играть с ним в кошки-мышки. — Джонни опустился на колени и зарыдал, закрыв лицо руками.

Бетти обхватила его за плечи и рыдала вместе с ним. Офицер растерянно огляделся:

— О чем ты говоришь, сынок? Мы здесь не для того, чтобы причинять ему вред. У нас приказ доставить его без царапинки — пусть даже я потеряю своих людей. Самый идиотский приказ, который я когда-либо получал.

Мистер Кику чувствовал себя прекрасно. Завтрак не лежал горячим комом у него в желудке, прибегать к таблеткам не было необходимости — так же, как углубляться в созерцание его будущего поместья. Трехсторонняя конференция прошла как нельзя лучше, и даже марсианская делегация, наконец, взялась за ум. Не обращая внимания на мерцающие желтые огоньки на своей панели, он принялся распевать: «Франки и Джонни любили друг друга… ах, ребята, как они любили друг друга… и в верности клялись…»

Мистер Кику обладал приятным баритоном и полным отсутствием слуха.

Больше всего его радовало, что эта глупая, ни с чем несообразная история с хрошиа наконец подошла к концу … и никто не свернул себе шею. Старый добрый доктор Фтаемл намекнул, что имеются неплохие шансы на установление дипломатических отношение, ибо хрошии были предельно обрадованы, обнаружив, наконец, свою пропавшую соотечественницу.

Да, дипломатические отношения с такой могучей расой, как хрошии, были бы весьма полезны… они должны стать нашими союзниками, хотя это не так просто, скорее всего, придется подождать какое-то время. Возможно, не очень долго, прикинул Кику, пока они перестанут сходить с ума от Луммокса; они его… или ее прямо обожествляют.

Вспоминая все происшедшее, можно понять их реакцию. Кто мог предположить, что существо величиной в полдома и возрастом в сто пятьдесят лет все еще ребенок? Или что у представителей этой расы руки появляются лишь тогда, когда ребенок становится достаточно взрослым, чтобы пользоваться ими? Интересно: почему эта хрошиа значительно крупнее, чем ее соотечественники? Именно ее размеры смутили Гринберга, да и его самого сбили с толку. Интересно, в чем тут дело… надо посоветоваться с ксенологами.

Хотя не стоит. Наконец Луммокс отправился… точнее, отправилась на корабль хрошии. Без шума, без хлопот, без особых церемоний. Опасность позади. Неужели они в самом деле могли испепелить, испарить Землю? Хорошо, что мы так и не выяснили это. Все хорошо, что хорошо кончается. Кику снова замурлыкал.

Мистер Кику продолжал напевать, когда тревожно замерцал сигнал «срочный вызов», и промурлыкал последние строфы прямо в лицо Гринбергу: «…пока будут звезды сиять, мы…»

— Сергей, ты можешь петь тенором? — спросил он.

— Чего ради вас это волнует, босс? Никогда не пробовал.

— Ты просто завидуешь. В чем там дело, сынок? Все в порядке?

— Видите ли, босс… тут маленькая заминка. Со мной доктор Фтаемл. Можем ли мы с вами встретиться?

— В чем дело?

— Поговорим, когда будем одни. Годится комната для совещаний?

— Приходи в офис, — мрачно сказал мистер Кику.

Отключившись, он открыл ящик стола и потянулся за таблетками.

Гринберг и медузоид явились тотчас же; Гринберг, демонстрируя крайнее изнеможение, сразу же шлепнулся в кресло, вытащил из кармана сигареты, но обронил их. Вежливо поприветствовав доктора Фтаемла, мистер Кику сразу же обратился к Гринбергу:

— Ну?

— Луммокс не хочет трогаться с места.

— Что?

— Отказывается. Хрошии носятся с места на место, как муравьи, буквально выходят из себя. Пришлось поставить заграждения, и теперь та часть космопорта, где они сели, блокирована. Что-то надо делать.

— Чего ради? Тут есть чему удивляться, но я отказываюсь считать, что это наше дело. А почему она отказывается грузиться?

— Ну… — Гринберг беспомощно посмотрел на Фтаемла.

— Разрешите мне разъяснить ситуацию, — вежливо сказал раргиллианин. — Видите ли, сэр, хрошиа отказывается идти на борт судна без своего хозяина.

— Хозяина?

— Без мальчика, босс. Без Джона Томаса Стюарта.

— Совершенно верно, — согласился Фтаемл. — Хрошиа утверждает, что она растила и воспитывала «Джонов Томасов» долгое время, и она отказывается возвращаться домой без Джона Томаса. И тут она непоколебима.

— Вижу, — согласился мистер Кику. — Иными словами, мальчик и хрошиа привязаны друг к другу. Ничего удивительного; они вместе росли. Но Луммоксу придется примириться с этой разлукой — так же, как Джону Томасу. Насколько я помню, он доставил нам немало хлопот; пришлось сказать ему, чтобы он держал язык за зубами, и отправить его домой. Вот что должны они сделать: сказать ей, чтобы она помалкивала, запихнуть ее, если понадобится, силой на корабль и отправляться восвояси. В конце концов ради этого они и явились к нам.

— Разрешите сказать вам, сэр, — ответил раргиллианин, — что, используя привычные термины, вы ошибаетесь, оценивая существо проблемы. Я говорил с ней на ее собственном языке.