Мгновение спустя она уходит. Себастьян откидывается на спинку стула, его глаза прожигают во мне дыру.

— Тебе причитается повышение, — говорит он, допивая остатки кофе, — Ты собрал вещи?

— У меня не было сумки, поэтому я положила вещи, которые хочу взять, на свою кровать.

Он кивает и звонит девушке эвер, велит ей сложить мои вещи в его сумку. Дальше только тишина, пока я проглатываю остатки своего завтрака.

— Один совет, — говорит Грегори, и я вынужден поднять на него глаза. Все, о чем я могу думать, — это как он смотрел на меня прошлой ночью. Как он прикасался ко мне. Как он наблюдал за нами. Смотрел, как я кончаю, — Не насмехайся над моей матерью. Ей больше нечего делать, кроме как ненавидеть тебя.

— Неужели я должна просто сидеть здесь и терпеть унижения? Утром и вечером?

— Ты Девочка-Уиллоу, — говорит он.

— Мне все равно, что ты со мной сделаешь. Что она со мной делает. Я не могу — я не буду — просто приму это. Я не из тех, кто любит Уиллоу.

— К концу ты становишься такой Девушкой Уиллоу, — говорит он.

Я касаюсь костяного кольца на своем пальце и заставляю себя быть сильным. Чтобы иметь хоть немного силы моей тети Хелены.

Но они изматывают меня. Медленно и верно, сводя меня с ума до голых костей. Интересно, сделают ли они из меня зазубрину?

Приз.

— Закончили? — спрашивает Себастьян.

Наверное, я смотрю на Грегори, переваривая его слова. Помните слова Себастьяна: «Будь осторожна с моим братом, Хелена. Он не такой, как ты думаешь. На самом деле, он такой же злой, как и все мы.»

Холод заставляет меня вздрогнуть.

Я кладу вилку и нож по диагонали поперек тарелки и поворачиваюсь к Себастьяну. Он наблюдает за мной своими серыми глазами, и я клянусь, что он знает каждую мысль в моей голове. Знает каждую мою слабость.

— Да, — он встает и отодвигает мой стул. Я удивлен вашей вежливостью.

— Мы выезжаем через пятнадцать минут, — говорит он и исчезает в доме.

Я тянусь под стол, чтобы поднять свои брошенные сандалии со вчерашнего вечера, и бросаюсь к бассейну под дождем, чтобы собрать свою одежду, прежде чем вернуться в дом, промокшей насквозь. Но прежде чем я успеваю пройти мимо него, Грегори хватает меня за запястье и останавливает. Он смотрит на меня со своего места, позволяет своему взгляду пробежаться по мне, прежде чем посмотреть мне в глаза.

— Я серьезно. Будь осторожна с моей матерью.

— Я ее не боюсь, — я сглатываю.

Я пытаюсь высвободиться, но он поднимается на ноги, прижимая меня к себе, оставляя синяки на моем запястье. Мы так близко, что мне приходится вытянуть шею, чтобы посмотреть на него снизу вверх.

— А как насчет меня? Ты меня боишься?

Наверное, я этого не ожидала, и, наверное, я вызвала у него ту реакцию, которую он хотел. Это выглядит, как олень, пойманный светом фар.

Он улыбается мне, затем отпускает меня и заходит внутрь. Когда я остаюсь одна, опускаюсь на ближайший стул, потому что у меня подгибаются колени.

Думала ли я хоть на секунду прошлой ночью, что Грегори придет мне на помощь? Я думала. Я сделала это на долю секунды. Но я должена помнить, что никто не придет мне на помощь.

Никто, кроме меня.

Четырнадцатая глава

Себастьян

Я ничего не имею против дождя. Мне это нравится. Приятная смена температуры.

          Поездка в Верону занимает на двадцать минут больше положенного часа и пятнадцати минут, потому что идиоты не умеют водить машину в дождь, но в нашем отеле сухо, а из нашего номера открывается великолепный вид на город.

          Я распаковываю кое-какие вещи из нашего чемодана на ночь, когда Хелена выходит из ванной, вытирая лицо. Она оглядывается по сторонам, и мне интересно, заметила ли она отсутствие телефонов. Я позаботился о том, чтобы их убрали до того, как мы сюда добрались.

          Сегодня утром она была тише, чем обычно. Я думаю, это из-за прошлой ночи, но это скорее мои предположения. Она садится на край кровати, как будто устала.

— Что мы здесь делаем?

— Сегодня днем у меня встреча, и я подумал, что ты, возможно, захочешь уехать с острова хотя бы на ночь.

Она оглядывается, немного отодвигается на кровати. Она сняла свой свитер. Когда Хелена потянулась, чтобы убрать волосы со своих глаз, я заметил синяки, которые были вокруг ее запястье. Она следит за моим взглядом. Должно быть, она сама их заметила так как прикрыла их рукой и пробегает в ванную.

— Ты ведь не можешь сказать, кто оставляет следы, не так ли? — я вижу, что она на взводе.

— Я не могу, — продолжает она, — Ты. Твой брат. Твоя мачеха. Все, что я знаю, это то, что это похоже на игру. Я боксерская груша, а вы все просто продолжаете по очереди, один за другим, за другим, просто избивать меня, пока вы прекрасно проводите время.

— Грегори?— я беру ее за руку, чтобы посмотреть на запястье. Она не отвечает, но я знаю, — Когда он прикасался к тебе?

— Ты имеешь в виду, после того, как ты позволил ему прошлой ночью? После того, как ты предложила ему меня прошлой ночью? После того, как ты позволил ему посмотреть на это? — я смотрю на нее и понимаю, что должен держать себя в руках. Я вижу это по ее лицу. Она едва сдерживается.

— Когда, Хелена?

— Сегодня утром. После того, как ты ушел.

— Ты его спровоцировала?

— Спровоцировала его? — она отдернула руку, — Я этого не делала. Но даже если я умру, в твоей семье или если девушка провоцирует одного из вас, она узнает о том, что такое синяки? Это ее вина?

— Что случилось?

— Итак, позволь мне быть уверенной в том, что я правильно тебя понимаю, — продолжает она, — По вашей логике, если девушка идет по улице ночью, разве это ее вина, если на нее напали? Или эти правила применимы только к несчастным девочкам Уиллоу? — я делаю долгий, медленный вдох и считаю до десяти.

— Он не имеет права прикасаться к тебе.

— Конечно, он имеет. Ты позволил ему, помнишь? Ты пригласила его прикоснуться ко мне.

— Прошлая ночь была другой.

— Потому что ты ставил меня на место. Не он. Это все только для тебя? Только ты можешь наказывать меня? Причинять мне боль?