Я думал взять ту на буксир, утащить к берегу, наши потом изучат, кстати такой же приказ пришёл и с базы, но вскоре лодка погрузилась, и до того момента как подошёл каботажник, лодка ушла на дно. Самое удивительное, удалось спасти пятерых немцев. А они через люк рубки смогли выплыть, очень жить хотели, остальные погибли на борту. Подняли немцев на борт, напоили спиртным, на борту был фельдшер, в самое тёплое помещение, закутав в одеяла и там оставил под охраной двух матросов. А тут уже холодно, пару раз снег шёл, лёд пока не намерзал на леерах, но скоро у матросов будет серьёзный квест рубить лёд и сбрасывать за борт. Так что доклад мой ушёл на базу, ну и мне приказали дальше сопровождать каботажник, поздравив с первой победой. Это и изменило нас, мы стали командой победы. Потопить подлодку вообще не просто, но как же это здорово вот такая охота, мне очень понравилось. Я наградные писал, всё оформляя, а так мы дошли до цели нашего маршрута благополучно, разгрузились, получили раненых, какие-то грузы, и обратно. Пять дней занял этот поход. Вернувшись, сдали немцев, те даже не чихнули после купания, там уже представители контрразведки ждали на пирсе, тем более среди спасённых был один офицер. Я доложился в штабе устно, рапорты передал и наградные. А меня к Герою представили, такой бой, это очень серьёзно. В газетах о нас и той схватке немало писали. Фотографии кормы субмарины, это я сделал фото, даже в центральных газетах были. Вот только через одиннадцать дней, когда прошло награждение, всей команде «Красные Звезды», офицерам «Боевики», я получил орден «Ленина», новый, на колодке. Снизили награду, по неизвестной мне причине. Такое бывает. Главное я стал известным, репутацию поднял не только у команды, но и у других офицеров нашего флота.
Вторая новость, не самая приятная, умер Довженко. На следующий день после нашего боя с «семёркой», узнал уже когда вернулись на базу. А мне приказ, принять корабль под командование, и он уже подписан. Ещё пополнили команду одним офицером, совсем молодой, второе назначение, до этого тот командовал навигационным постом на побережье. Он и стал моим замом и штурманом по совместительству. Занял мою каюту, а я в капитанскую перебрался. Не сильно-то она и больше, зато санузел свой. Я протестировал, ну тему что знает в штурманском деле, но в основном плавает. Придётся подтянуть. Вот такие дела. Мой корабль ещё дважды в учебных выходах участвовал и в трёх боевых. В основном рядом с Полярным. А тут приказ, доставить припасы и воду одной из наших ПЛ, что находясь в дальнем патруле, запросила помощи, а вернутся на базу ей отказали. Восемьсот километров до неё, не совсем наша работа, но вот вышли, два дня в пути, а тут шторм налетел, что в этих водах может стать смертью, очень опасно, но пока держались. Вахтенные, которых окатывало брызгами воды, ломами сбивали лёд с лееров и палубы, иначе мы тяжелели, и это могло стать критической массой, ещё на дно бы не пойти. Сейчас Саблин на вахте, мой старпом, новый офицер, но пока ничего, штормуем удачно. Я же в каюте с Натальей развлекался. Правда, быстро убрал, укачало её. Ещё сканер, а раз в полчаса голема поднимаю, уже стало привычкой, обнаружил британца, ПЛ, пережидал шторм на глубине метров двадцать, медленно двигаясь на шум работы наших дизелей. Уже метров двести осталось, совсем рядом. Я же с недоумением наблюдал, как команда готовиться к торпедной атаке, пробормотав:
- Это чего это они удумали?
Подойдя к стене, снял рукоятку переговорного устройства, на сигнал ответил Саблин, что был на мостике, вот в микрофон и отдал приказ:
- Стоп машины, акустику слушать.
Почти сразу ответ - слышна работа электромоторов ПЛ.
- Полный ход!
Сам же одеваясь, сверху утеплённая штормовая одежда, хотя рулевой и Саблин на закрытом мостике, не открытый наверху, всем ветрам, и побежал на мостик. Корабль ускорился, а эти гады взяли и пустили торпеду. Акустическая, так что мы заглушили моторы, и торпеда прошла мимо, потеряв цель, я уже на мостике командовал, вот Саблин лично и отстучал азбукой Морзе по основанию двигателей, делая запрос о намереньях? Дав информацию кто мы. То, что это британцы я уже сообщил, послушав в наушниках акустика шумы работ подлодки. Британцы делали разворот, новая атака ожидалась. Поверили без сомнений, тут я уже считался экспертом, сам бывший подводник. Не сразу, но ответили. Извинились за ошибку, думали немецкий сторожевик штормует. Тут не так и далеко норвежский городок, там были сторожевики. Ну-ну, так я и поверил, ох и не люблю я британцев, но всю информацию по инциденту внёс в боевой журнал, да какие меры были приняты. На этом мы и расстались. Британцы ушли, ещё раз извинившись, а мы дальше штормовали. Особо топливо не тратили, против ветра не шли, хотя нам в ту сторону. На следующий день заметно лучше стало, команда вся вымоталась, тяжело мы пережили этот шторм, семь человек простыло, из тех что лёд кололи, часто на палубе были, медик лечил, но мы выжили, и двинули дальше. Несмотря на то, что по всем расчётам топлива на обратный путь нам не хватит, меня это не смущало. А на палубе увязаны пять бочек, соляра для ПЛ, мы ей не только воду и припасы везли, вроде сырость там испортила их, но и топливо доставляли. У нас тоже дизеля, из этих запасов пополним свои баки. Шли на десяти узлах, экономил соляру. Да и дальностью так выше.
В радиоэфир мы не выходили, соблюдали радиотишину. Да если немцы узнают, что мы тут, вышлют эсминец. Он нас на раз разберёт на запчасти, мы для него не соперники, чисто оружие против авиации и подлодок противника. Нашу ПЛ мы нашли, координаты точные, там в надводном ждали, приветствовали своих, и первым делом передали свежую почту. Погода не позволяла встать борт о борт, можно повреждения друг другу нанести, но перебросив штурмовку, по линю передавали воду, припасы. Это всё отработано, боцман командовал, справились быстро. Дальше бочки в сетку, и линь к подводникам, после этого бочку скидывали за борт и те подтаскивая к борту и поднимали на палубу. Ещё водой иногда их окатывало. Но ничего, так четыре бочки и забрали, одну я всё же оставил. Причём, пустые ёмкости потом вернули, слив соляру в свои баки. Почти весь день на передаче, наобщались, на этом и расстались. Соляру из пятой бочки уже слили в баки, и двинули поскорее к норвежскому побережью. Снова барометр упал. И солидно так, нужно укрытие, иначе чую этот шторм мы уже не переживём. Шли на максимуме, восемнадцать узлов, больше корабль не выдавал. Немного не успевали, уже шторм пошёл, всё скрыл снежный буран, я сканер голема использовал, хотя сигнальщики всматривались в то, что вокруг было. А видимость не больше ста метров. Саблин делал расчёты, ноя, что можем на берег выскочить, но я того успокаивал. По картам тут неплохая защищённая бухта, пусть с норвежской деревней, рыбаки жили, но ничего страшного, переждём. В открытом море для нас смерть, а тут хоть шанс есть, и вот двигаясь у берега, в четырёхстах метрах с правого борта был, наконец обнаружил вход в бухту. Не сильно ошиблись, начали заходить, как я крикнул:
- Стоп машины! В бухте немецкий эсминец!
Тревогу я объявлять запретил, приказал Саблину быстро и тихо поднимать людей, не шуметь, сам же напряжённо всматривался в показания сканера, хотя делал вид, что в бинокль изучаю что-то в том буране, что крутился вокруг.
- Они нас не видят, и не слышат, - понял я.
О да, пост акустика был пуст, и я нашёл его. Скорее всего тот, кто сейчас в гальюне дизентерией страдал, он и есть. Покинул боевой пост, что дало нам шанс. Да и шум волн, что окатывали берег, скорее всего заглушил бы работу наших машин. Поэтому я и приказал выдать людям оружие, даже простуженным, все идут в бой, вот что сообщил в кают-компании старшинам и матросам, Саблин на мостике, остальные тут.
- Идём все, кроме старпома, и младшего механика. Они отведут наш корабль от борта эсминца, как мы перейдём на него. Немцы о нас не знают, и это наш шанс взять его на абордаж. Распределим роли, кто какие объекты берёт. Я мостик и матросский кубрик. Мне десять матросов, с тремя пистолет-пулемётами. Зиновьев, берёте машинное отделение, и кормовой артпогреб. Мичман носовой артпогреб и офицерские каюты.
