— я пришел из-за пуговиц.
На мгновение лицо Саши стало удивленным, но тут же прояснилось и она даже улыбнулась.
— и что у вас. С пуговицами?
Все те слова, что он готовил для разговора куда-то пропали. Он потерянно молчал и не мог оторвать взгляд от глаз хозяйки дома.
— можно их еще раз расстегнуть?
— Хорошо, — наконец решилась она. Теперь девушка смотрела оценивающе. Виталий излишне поспешно вскочил и начал стаскивать с себя тонкий бежевый джемпер.
Саша внимательно наблюдала. Смотрела снизу вверх и молчала. Ему казалось, что девушка сомневается, то ли в своих силах, то ли в необходимости самого действа.
Он стоял посередине кухни, рядом со столом, заставленным неубранными тарелками, рюмками и недопитыми бутылками. Напротив сидела Александра в своем кукольном платье. И он перед ней, наполовину раздетый. Это какой-то идиотизм. Неожиданно пришла мысль, что все это какой-то розыгрыш. Сейчас откроется дверь, ввалятся с гиканьем ее друзья и поднимут его на смех. Или она сама скажет, что нет никаких таких пуговиц, все это выдумка. А он взрослый мужик повелся на очевидную хрень. Внутри все заледенело. Рука уже дернулась в сторону одежды, брошенной на соседний стул.
Но, Александра неожиданно встала, подошла и на мгновение застыв, положила свою руку на яремную ямку, вздохнула и закрыла глаза.
И он тоже закрыл. А потом почувствовал и вторую ее ладошку, у себя на спине. На этот раз ее руки были не просто теплыми, они были горячими, почти обжигающими. Когда ее рука снова замерла в районе сердца, не выдержал и открыл глаза. И неожиданно встретился с ее взглядом. Под маленькой ладошкой начинался пожар. Мириады иголок впились во все тело. Будто он отсидел себе все сразу. Все части тела. По жилам начала течь магма вместо крови. Изнутри жгло. Очень странное ощущение, боль и удовольствие одновременно. Виталий почувствовал, как ее рука поползла ниже, в сторону пупка. А ее глаза все так же неотрывно смотрели в его.
Он помнил, что нельзя говорить, но шевелиться-то можно? И не отрывая взгляда, сделал то, что хотел уже с середины этого странного вечера. Поцеловал. Рука, непроизвольно, зарылась в светящиеся солнцем волосы, отрезая пути отступления.
Она не оттолкнула и не ответила. Ее рука упрямо продолжала свое движение вниз. Он не хотел, чтобы сейчас все закончилось. Все внутри требовало гарантий, что продолжение будет. И снова поцеловал. Требовательно. Горячо. С трудом удерживаясь на грани приличий. Восхитительно мягкие, теплые губы, хотелось пробовать их вкус бесконечно. Кожа пахла чем-то древесным с отзвуками лаванды.
А потом он почувствовал, как ее рука ложится на его сверху и даже подумал, что она хочет ее убрать. Вместо этого девушка медленно повернула голову и прижалась к мужской руке щекой. И в этот момент он понял, что пропал. Сердце пропустило удар, подпрыгнуло и забилось тяжело и гулко. Все, что происходило потом, было как в тумане. Единственное желание прыгнуть в эту глубину и больше ни о чем не думать. Покалывание во всем теле сменилось возбуждением.
Очнулся он только тогда, когда усадил ее на себя верхом и руки прокатившись по шелку дамских колготок легли на ее бедра. Голые бедра. Голые? Чулки. Чулки и кружевное белье. И это всё точно не ему. Не для него. И вряд ли для кого-то из сегодняшней компании. Тело билось в лихорадке желания, мозг искрил, он насильно заставлял его работать. Мысли ворочались как тяжелые валуны.
Значит она кого-то ждала…
И этот кто-то не пришел….
Какой он кретин! Осёл!
Но раз не пришел, значит она ему не нужна?
А он ей? Похоже, что нужен….
Ее руки скользили по его плечам, шее, зарывались в волосы. Губы невесомо касались ушей и висков. Он с силой зажмурился. Боль внизу живота была вполне себе физической и реальной. Поймал ее руки и очень медленно опустил по бокам. Если сейчас он не отойдет на безопасное расстояние, а еще лучше не засунет голову, а заодно и другие части тела под холодную воду, он за себя не отвечает. Боль плавно перетекла в пах.
— мне нужно в ванную. — он не узнал свой голос. Хриплый, с надрывом и выпадающими буквами в словах. — Вода есть?
Ее зрачки были расширены, от них глаза казались практически черными. Она медленно встала с его колен, оправила задравшуюся юбку, прошла по коридору и щелкнула выключателем. На деревянных ногах Виталий прошел в уборную и закрыл за собой дверь. Ледяная вода обожгла шею, колючими ручейками стекала по открытой груди.
Ну, что казанова хренов? С расстегнутыми, млять, пуговицами. Обрадовался? Распетушился! Губы раската-а-ал! А хороши губы то, вся она хороша, только не для тебя. Слюни подбери, соблазнитель юных девиц, и вали давай отсюда! Ви-та-лий. Не для тебя мамка розу растила.
Ему казалось, что он пробыл в ванной совсем не долго. Но, вернувшись на кухню, обнаружил, пустой стол, накрытый скатертью и отодвинутый к окну. Перемытую и расставленную на полотенце посуду.
Александра стояла прислонившись у окна, опершись руками на подоконник, и смотрела на него нечитаемым взглядом. О мгновениях между ними говорили только влажное мерцание в глубине ее зрачков и припухшие от поцелуев губы. Боль в паху вернулась.
— Мне нужно уйти. Я не должен был… мы не должны были…Мне не нужно было приходить.
— Я не смогу сейчас закрыть тебя обратно. — Она не двинулась. Только хрипло произнесла, — Не сегодня.
— значит и не надо.
Глава 8
Вода шумно билась о гладкую поверхность раковины. Весь пол, стены и платье уже были мокрыми. Плевать. Саша подняла глаза и уставилась на свое отражение в зеркале. Лицо с черными потеками туши, растрепанные локоны и дорожки от слез. Панда. Одинокая, несчастная панда. Отвратительное зрелище. Ведь знала, что он не придет. Не придет совсем, а не только сегодня. Последний разговор все расставил по своим местам. И она даже была благодарна ему за это. Сама бы не решилась закончить это подобие отношений сама. Но, черт, как же больно!
— в субботу ребята придут. Даже Мишка с Сергеем сказали будут. Представляешь? — девушка с замиранием сердца ждала ответ.
— здорово. Отлично вам посидеть. — парень ответил на автомате, не отрываясь от своего занятия. Последние полчаса он сосредоточенно собирался.
— тебя не будет? — она очень старалась сделать голос ровным, но он все равно предательски дрогнул. Антон продолжал молча складывать вещи в сумку. Его молчание затапливало все пространство, вытесняя все предметы, звуки и чувство времени. До нее очень медленно доходило. Как произнести это вслух?
— ты уезжаешь? — губы непроизвольно дернулись.
— да.
— надолго? — внутри все заледенело. Она уже знала ответ.
— да.
— Антон… — К искривленным эмоциями губам добавились закипающие в уголках глаз слезы. Внутри все болезненно сжалось.
— да. Я уезжаю. Надолго. Насовсем. Не вижу смысла оставаться, если нет разницы.
— разницы в чем? — Зачем она это спрашивает? Какое это имеет значение? Ведь все и так понятно.
— разницы где жить и с кем спать.
Всё, точка. Очень точная формулировка. И самое главное правдивая до отвращения. Отвращения к себе. Зачем тогда это все? Чулки, белье, надежда эта глупая? Зачем? Красивые проводы? Какая же дура! Пуговицы еще эти! Дважды дура! Почему он пришел именно сегодня? Я знала, что встречи не избежать. Я видела его взгляды. Но, почему именно сегодня?
Про поцелуи вообще думать не хочу. И ведь тут тоже знала! Про этого Дон Жуана столько баек ходит. Женщины менялись как листки календаря. И он никогда не был женат. Приключения на одну ночь мне точно не нужны. Знала, что не на что рассчитывать и все равно позволила себе расслабиться! Так хотелось почувствовать себя нужной, желанной. До боли! Все испортила, что могла! Антон ушел, Береговой сбежал, хорошо хоть не зашло все слишком далеко. Хотя и так нарисовалась не сотрешь! Экипаж придется менять. Какая беспросветная тоска. К черту все эти пуговицы! Пусть живут как хотят! Новый приступ рыданий уже душил горло. Пошло оно все! К чёрту!
