– Я знаю вас, виконт, – заметил Александр. – Вы добрый спутник и неизменный спаситель князя Туркестанского, нашего доблестного Александра Васильевича. Какой ответ он прислал вместе с вами?

– Его светлость готов отдать жизнь за отечество и своего царя, – сказал я уклончиво, передавая императору письмо Суворова.

Военный лагерь был огромным и простирался на многие версты вокруг. По самым грубым подсчетам, сейчас в нем находилось около полутораста тысяч союзных войск. Все эти огромные массы служилых людей готовились к войне, жили, кушали, разговаривали, катались на конях, чистили оружие и маршировали туда-сюда, словом, вели себя так, будто Наполеон не находился в нескольких переходах отсюда с не меньшим по численности войском. Я заметил близ походных шатров царя накрытые столы, играющий оркестр, придворных кавалеров и дам в роскошных нарядах, словно мы находились где-то в Михайловском замке на вечернем балу.

– Что же, отлично, – сказал император, прочитав письмо Суворова и передав его своим коллегам. – Мы будем рады видеть князя, однако пусть для начала он остановится со своим войском в тридцати верстах от главной армии. Здесь не хватает места, понимаете, виконт? Чтобы избежать путаницы и неразберихи будет лучше, если Подольская армия князя будет в стороне от главной.

– Я понимаю, ваше императорское величество, – сказал я и учтиво поклонился, хотя, если бы мог, высказал бы в лицо этому лукавому и заносчивому царю всю правду о том, кто на самом деле выиграл битву при Ульме. А то, кажется, император окончательно решил, что это сделал он, великолепный Александр Первый. Но нет, если я сейчас поссорюсь с царем, то лишь наврежу Суворову и испорчу все дело.

– Езжайте скорее, – приказал император. – У нас мало времени, говорят, Наполеон совсем близко отсюда. В нужный миг мы отправим гонцов к его светлости, и он должен будет тотчас же обрушится на тылы французов.

Задумка, в принципе, неплохая, но вот исполнение подкачало. Не такой человек Наполеон, чтобы не знать о том, что в нескольких верстах отсюда стоит Суворов с небольшой армией. У него сразу возникнет мысль раздавить старика, напав на него всеми силами разом, а затем, расправившись с главным врагом, разделаться уже и с молодыми императорами.

В толпе придворных, окружавших императоров, я заметил Кутузова, Мака и еще нескольких знакомых генералов. Австрийский император, довольно молодой еще человек, высокий и худощавый, с любопытством глядел на меня, слушая через переводчика ответ Суворова. Прусский король, приземистый и тучный, отвлекся на разговор со своим генералом, чья грудь была увешана орденами.

– Слушаюсь, ваше императорское величество, – снова сказал я с поклоном.

Монарх отпустил меня величественным жестом и я удалился долой с его глаз. Делать было нечего, я только потерял время, добираясь сюда. Для чего я приехал, чтобы тут же быть высланным обратно?

Может ослушаться царя и на некоторое время остаться здесь, вынюхивая необходимые сведения. Решено, я должен хотя бы переговорить с Кутузовым. Главное, не попадаться ему на глаза.

Как назло, Кутузов вместе с другими придворными постоянно отирался возле царя и старался уловить малейшее его слово. Истинный царедворец и интриган. Вот уж кто точно знает, кто такие «Сплоченные Братья», наверное, выяснил за это время, находясь подле престола денно и нощно.

Отчаявшись ждать, пока Кутузов освободится, я ушел спать, потому что чувствовал себя измотанным и валился с ног от усталости.

Утром зарядил дождик и лагерь союзной армии мигом превратился в жидкое болото. Земля под тысячами ног стала грязным месивом, колеса пушек и копыта лошадей увязли во влажной почве. Я выглянул нос из палатки, ужаснулся и поклялся, что сегодня точно не поеду ни в какие дали.

Однако во время завтрака мне не повезло попасться на глаза императору. Он проезжал мимо и сразу заметил Бабаху, стоявшего с огромным окороком в руке. Рядом с ним царь заметил меня, а так как находился в крайнем раздражении по причине плохой погоды, то сразу сказал мне:

– Я полагал, что вы уехали еще вчера, виконт. Вы понимаете, что каждая минута промедления может привести к катастрофе?

– Я ожидал, пока отдохнут кони, ваше императорское величество, – твердо ответил я, поглядев ему в глаза. – Я выеду сразу после завтрака.

– Казаки как раз проведут вас через разъезды французов, – кивнул император. – Вместе с ними как раз и осмотрите окрестности, чтобы потом показать его светлости самые лучшие места. Выезжайте поскорее.

Я еще раз заверил его, что скоро выеду и царь, наконец, отстал от меня. Продолжая держать прямую осанку даже под проливным дождем, он поехал дальше по лагерю. Чего он так прицепился, кто это так настроил его против Суворова? Я еще раз поклялся не уезжать, пока не узнаю всю правду.

Правда, выехать с казаками все равно пришлось, потому что почти тотчас же ко мне явился длинноусый есаул и сообщил, что они уже отправляются с отрядом в разведку.

Мысленно ругая чересчур исполнительного командира казаков, мне пришлось оставить Бабаху с конями и самому выехать вместе с казаками. Погода стояла самая мерзкая для того, чтобы разведать окрестности. Я испачкался в грязи еще на выезде из лагеря.

Казаки, казалось, совсем не замечали дождя и спокойно ехали по редколесью. Их было пять десятков и вскоре мы растянулись длинной цепочкой среди деревьев. В лесу, хоть и недостаточно густая, крона деревьев все равно защищала нас от дождя и ветра и я чуточку приободрился.

Ладно, мне и в самом деле нечего долго околачивался в этом лагере, превращенном в балаган. Расспрошу Кутузова и еще парочку знакомых военных об обстановке, незаметно понаблюдаю за царем и разобравшись, что к чему, поеду обратно к Суворову.

Мы отъехали от лагеря достаточно далеко. Был уже полдень, мой конь устал, несколько часов вспахивая грязную жижу копытами. За это время мы проехали несколько деревень, жители которых прятались при виде грозных казаков. Пару раз вдали, за пеленой дождя, показались группки всадников, но они всякий раз скрывались из виду, убегая в лес.

А затем мы наткнулись на французских военных.

Произошло это неожиданно. Лес закончился, впереди появились равнины с кустарниками и холмы с островками деревьев на вершинах и у подножий. Мы поехали напрямую через эти препятствия, а затем из-за холмов показались французские всадники.

Судя по яркости одежд и обилию красок, это были высокие чины, отправившиеся собственными глазами изучить местность. Их сопровождала по меньшей мере, сотня тяжелой кавалерии, все в кирасах и шлемах.

При виде этой процессии мне захотелось вернуться назад, тем более, что из-за дождя мои ружья и пистолеты намокли и были малопригодны для стрельбы. Однако у есаула, наоборот, загорелись глаза. Он, оказывается, давно мечтал потрепать французского генерала, неосторожно выехавшего на передовую.

– Но ведь их вдвое больше, – пытался я взывать к его благоразумию. – Они мигом поймают нас и перережут, как баранов.

Есаул, несмотря на молодость, был бесшабашным и опытным. Он упрямо покачал головой.

– Нет, они слишком тяжелые, чтобы догнать нас. Мы успеем убить их предводителя, а может, даже захватим его в плен, прежде чем они сообразят, что к чему.

Не слушая меня, он отдал распоряжения рядовым и вскоре вся полусотня рванулась в атаку. Мне пришлось последовать за ними, скрипя зубами от досады.

К тому времени дождь прекратился, но все равно стояла сырая и пасмурная погода. Мы быстро пересекли холм и овраг, отделявших нас от врагов. Французы тоже успели заметить нас и тут же начали перестраиваться для ответной атаки.

Когда мы оказались на расстоянии выстрела в нас полетели пули. Затем, когда мы оказались совсем рядом, враги достали пистолеты.

Я очутился в центре процессии, рядом с есаулом, потому что мы скакали цепью. Казачий командир кричал взахлеб, требуя атаковать и разогнать врагов к чертовой бабушке. Вскоре мы подъехали совсем близко и в это время пуля из пистолета попала есаулу в голову. Он захлебнулся криком и упал с коня.