Две-три пожилых женщины устало проходили с тяжёлыми сумками по тропинке к крыльцу, а в большом осевшем сугробе в углу двора пацан лет десяти копал пещеры, строил крепости и швырял из них снежками в двери сараев…

Высившийся над всем этим «монстр» с каждым днём все ярче сверкал остекляемыми лоджиями, пластиковыми окнами. Его будущие обитатели подъезжали на «мерседесах» и «тойотах», посвистывавших, как канарейки, системами дистанционного закрывания дверей. Вокруг «монстра» оттаивали кучи строительного мусора. Они напирали, валили ветхий заборчик «домика окнами в сад». Наступающая краснокирпичная жизнь катила перед собой мусорный вал.

* * *

Работу закончили в середине мая. Подобрали «сопли»-недоделки, прибрались, увезли инструмент. Виталий Сергеевич назначил время — к десяти утра привезёт расчёт.

Ясным майским утром, впервые за много месяцев праздные, они пришли на своё рабочее место, за одну ночь вдруг ставшее бывшим. То, что когда-то было «пещерой», с которой они почти сроднились, превратилось в чужую собственность, величественную, как дворец вельможи, и уже не Виталий Сергеевич, а они чувствовали себя в ней инородным телом. На покрытом новеньким ламинатом полу огромных комнат лежали квадраты яркого солнца. Оно падало из снежно-белых пластиковых окон, на месте которых когда-то стояли припорошённые снегом деревянные рамы с выбитыми стёклами, пятнало безупречно ровные стены в модных структурных обоях. Над всем этим, как небеса, тускло отсвечивали серо-голубой немецкой краской подвесные потолки с встроенными светильниками… В комнатах стоял запах свежей краски, в тишине о двойной стеклопакет окна билась первая муха.

— Духота, — сказал Виктор. — Пойдём на балкон, курнём … на прощание.

Они открыли дверь на лоджию, в квартиру вместе с шумом утреннего города ворвался запах молодой зелени, цветущей черёмухи. Вся белая, как невзначай присевшее на землю маленькое облако, она стояла во дворе «домика окнами в сад», и весь мир был наполнен её ароматом.

— Дожил старикан до тепла, — закуривая, Виктор облокотился о нагретые солнцем перила лоджии. — Ах, хорошо!

Чувствовалось, что лето близко, словно притаилось за соседними девятиэтажками: не сегодня-завтра вдруг поднимется из-за крыш вместе с утренним солнцем и накроет город. «Домик окнами в сад», казалось, тоже чуял его, смотрел бодрее, как старик, которого отпустила хворь, и который думает: «А что, может, поживу ещё маленько?..» Клён, зимой топыривший над крышей голые ветки, выкинул свежие листочки, кисточки фиолетовых соцветий, закрыл почти полдома. Окошко вросшего в землю первого этажа было открыто, молодые лопухи и крапива уже заглядывали в него, склоняясь над подоконником. На нём лежала раскрытая книга, рядом, на своём месте, сидела рыжая кошка. Вот она встала, потянулась, выгнув дугой спину, и сошла с подоконника прямо в лопухи…

Три месяца назад, глядя на заметённый снегом двор, они подумать не могли, что он окажется таким зелёным, и впрямь похожим на сад. Клён, черёмуха, которая из пучка торчавших из сугроба голых веток превратилась в развесистую красавицу, молодые, зимой почти похороненные под снегом вербочки вдоль забора, россыпи одуванчиков…

— Вот так, дед, уходим, бывай здоров, — обращаясь к домику, сказал Виктор. И строго добавил:

— Не помирай назло этим кирпичным уродам!

Тяжёлая работа закончилась, в этой внезапно наступившей праздности было непривычно и приятно стоять и просто глядеть на солнце, небо, город. Впереди был свободный день, и они испытывали облегчение от того, что, наконец, получат расчёт и уйдут отсюда навсегда. Жаль только было расставаться с домиком.

— Пойдём на наше место? — спросил Андрей.

— Конец работы — святое дело, традицию нарушать нельзя, — назидательно сказал Виктор.

У них был любимый скверик и любимая скамейка, на которую они частенько, получив аванс или расчёт после очередного колыма, приходили попить пивка и поговорить о жизни…

Прождали часа полтора, Виталия Сергеевича не было. Виктор, у которого нашлась таксофонная карта, прогулялся до ближайшего таксофона, позвонил хозяину на сотовый.

— Извини, сегодня не получается, — ответил Виталий Сергеевич. — Давайте завтра в это же время.

В трубке слышались приглушённый гул голосов, звуки, напоминающие звяканье посуды, негромкая музыка…

— Похоже, на каком-то «фуршете», — вернувшись, высказал догадку Виктор. — «Хеннеси» пьёт.

Это был сюрприз, нехорошие, до боли знакомые симптомы: объект сдан, расчёта нет, хозяин, похоже, начинает от них бегать.

— Сколько народу так «кидают», — ворчал Андрей. — Надоест мужикам свои копейки выхаживать — плюнут и бросят. А им экономия.

— У нас ключи, — напомнил Сергей.

— Замок сменить дешевле, чем с нами рассчитаться, — не унимался Андрей. — А квартиру он, может, не себе делал, а на продажу, а нам лапшу вешал. Сим-карту сменит — ищи ветра в поле.

— Ладно наговаривать на хорошего человека, — ёрничал Виктор. — Отдавать деньги сразу тяжело, надо «созреть». Завтра отдаст…

* * *

Назавтра Сергей пришёл последним, Виктор и Андрей уже курили на лоджии. Вид у них был хмурый.

— Позвонил утром, извинился — опять не сможет, — сказал Виктор (у него одного дома был телефон). — Но завтра, говорит, буду точно.

Он криво усмехнулся и полез за новой сигаретой. Андрей отрешённо смотрел куда-то вдаль. Некоторое время молча курили. Притихший под утренним солнцем, «домик окнами в сад», казалось, сочувственно глядел на них.

— Не верится, что такой респектабельный дядя будет позориться из-за нескольких тысяч, — подумав, сказал Сергей. — Он же не базарный напёрсточник…

— Да хуже напёрсточника! — взорвался, наконец, Андрей. — Работяга разве человек! Больше мы ему не нужны, жаловаться никуда не пойдём — ни договора, ни лицензии.

— Может, конечно, и «кинуть», но… не должен, — Виктор задумчиво барабанил пальцами по перилам лоджии. — Задерживал же он нам деньги, потом отдавал. А вспомните, сколько у других ждать приходилось…

Снова все замолчали. Откуда-то из большого мира прилетела красивая разноцветная бабочка и села на перила рядом с ними. Андрей смотрел на нее отсутствующим взглядом.

— Плюнул бы да ушёл, — проговорил он уже спокойнее. — Для кого-то это не деньги. А моя бы семья две недели жила.

Помолчал и вслух сказал то, о чём каждый думал про себя:

— Да и не в деньгах дело. Противно.

Казалось, они были в чём-то виноваты, приставали к занятому человеку, от них отмахивались, как от надоедливой мухи…

Снова разошлись ни с чем…

На следующее утро над городом так же сияло солнце, пахло цветущей черёмухой. Шагая по улице, Сергей чувствовал, как к её тонкому аромату примешивается горьковатый запах дымка. «Жгут прошлогодние листья», — подумал он. Но, чем ближе он подходил к дому Виталия Сергеевича, тем сильнее становился запах. От нехорошего предчувствия у Сергея дрогнуло сердце. Издали он увидел, как из-за угла краснокирпичника выехал «жигуленок» с привязанными на крыше узлами, за ним вышла кучка людей… Он ускорил шаг, добежал до угла и остановился, почувствовав на спине противный холодок.

Пустырь, за которым виднелся «домик окнами в сад», был изрыт колёсами тяжёлых машин, засыпан обгоревшими досками, обломками шифера. Выбитые окна домика жутковато зияли изуродованной пожаром внутренностью комнат, прогоревшая крыша провалилась, но старый клён по-прежнему упрямо растопыривал над ней обугленные ветки, словно запоздало пытался защищать от уже обрушившейся беды. Неподалёку стояла пожарная машина. В нос бил тяжёлый запах залитого водой пожарища.

Кто-то тронул Сергея за плечо — рядом стоял Виктор.

— Говорят, загорелся в три часа ночи, — сказал он. — Вещи из окон выкидывали. Вход, лестница сгорели к чертям. Думают — поджог.

Сергей ошеломлённо смотрел на домик.

— Вот и дожил дед до весны…

— Поджог или нет — застройщика всё устраивает, участок освобождается, — Виктор с хрустом раздавил ногой осколок закопчённого шифера. — Восстанавливать «деревяшку» никто не будет.