— Не нужно говорит слово «нечистый» в моем доме.

Гость громко икнул и уставился на него своими свиными глазками. Взгляд его не предвещал ничего хорошего и Он видел ауру вокруг толстяка. Багрово-красное пятно как нимб следовало за головой гостя пульсируя, как сердце. А еще оно хлопало, как парус на ветру и неприятно било по ушам. Красный — цвет крови и цвет ярости или ненависти, а в таком виде это просто пульсация злобы, временно скрываемая внутри чьей-то больной башки.

— В «твоем» доме? Ты сказал в «твоем» доме? — Он прошипел это наклонившись в его сторону, специально тихо, не хотел, чтобы слышала Она. Но вот унизить хозяина он был не прочь. Это все аура. Она портит человека. — Ты забыл откуда взялась эта комнатка? Ты забыл в каком городе ты живешь и в какой стране?

— Не забыл.

— Вонючий Улей. Он настолько вонючий, что проезжая мимо его кирпичных стен подхватываешь вонь. Веришь, один раз мне пришлось пересечь границу буквально на пару минут — нужно было решить один вопрос с Фольклористом и вонь Улья вцепилась в меня намертво. Меня чуть не побили на улице, приняв за нечистого, меня не пустили в магазин из-за запаха, меня чуть не пустили в отель на деловую встречу. Понимаешь, что это значит?

Он замолчал и уставился на собеседника, буравя его глазками, а тот подумал, когда же Она наконец сделает этот гадский чай и придет сюда. Быстрее бы, очень уж сильно пульсирует и хлопает крыльями багряная аура. Очень уж налились красным свиные глазки. Очень уж ноздри сильно раздуваются и нос издает хлюпающие звуки.

— Наверное. Думаю нам стоит выпить чаю и успокоиться.

— Это означает, — прерывает его собеседник махнув рукой, — что прокажённых не пускают на порог. Что прокаженных всегда боялись и обходили стороной. Что одежду прокаженных сжигали, места где они жили заливали химией, а самих чудиков отправляли в специальные лагеря с такими же чумными, понимаешь? Зараза к заразе не пристает, вот в чем дело. Поэтому и нечистых селят в Улье, чтобы вы копошились там как гребаные пчелы. Собирали мед, для матки — царицы и не кусали нормальных людей.

— Перестань.

— Что?

— Перестань так говорить?

— Что ты сказал?

Василий Батькович шептал это, как шептал и хозяин дома. Они оба не хотели напугать её, и они с одинаковой силой ненавидели и презирали друг друга. Только один человечек удерживал этот периметр ненависти и злобы. Она сейчас на кухне очень медленно, невероятно медленно готовила травяной чай.

— Все нормально, Василий.

— Не называй меня так. Ты знаешь мое отчество, нечистый. Каждый раз когда я разговариваю с тобой, то пропитываюсь вонью Улья, он достает даже сюда — вы притягиваете его на расстоянии. Соседи чувствуют, как ваша вонь туманом выходит из-под дверей и они уже бурчат, мне каждый раз приходится успокаивать их и пару раз я перехватывал заявы в ОКН, если ты понимаешь о чем я. Ты многим мне обязан горбун. Очень многим. И я еще ничего не просил взамен.

Он молчал. Он не хотел спрашивать чего хочет этот жирный колобок, пришедший в пьяном виде в его дом и угрожающий хозяину.

— Не спросишь? Тогда я сам отвечу. У меня деловая встреча завтра. Нужно поговорить с очень важными людьми. Мы встретимся в театре, завтра очень громкая премьера и будет вся элита. Как там она называется? Вроде бы «Резня на бензоколонке Вязов» или типа того. Наслышан?

Он не ответил, но гость был удовлетворен.

— Верю, что наслышан. Трое ваших вампиров порешали всех застрявших на станции во время непогоды. Да вот только один выжил и вся правда выйдет наружу завтра на премьере. Билеты продают всем, даже вашим. Ничего личного, просто бизнес, пойдешь? Ну я так и думал. С твоим горбом трудно будет пропихнуться к своему месту, а с твоей бедностью и жадностью купить билет ещё труднее. А мне нужна спутница на вечер. Понимаешь? Я одинок не только потому что я умный или типа того, я умею шутить, обладаю властью и кредитами, но моя дружба с нечистыми выходит мне боком. У меня до сих пор нет спутницы жизни, а на такие встречи по одному не ходят. Я хочу одолжить твою жену на вечер.

Горбун вдруг шагнул на него и толстяк вскочил:

— Стоять! Или я начну кричать! Ты хочешь напугать женушку?

Он стоял и тяжело дышал, он смотрел на гостя и желал вырвать сердце у него из груди, хотел чтобы аура из красной стала черной, потом серой, прозрачной и пропала совсем. Но он удержался. Так нельзя. Времена вражды и войн давно прошли. Толстяк улыбнулся, оскалился как самая ехидная на свете гиена. Они всегда скалятся когда чувствуют слабость противника.

— Один вечер. Одна премьера. Она играет мою подругу и всё. Если, конечно, она сама не захочет продолжения.

Толстяк замолчал, ожидая гневной реакции — чувствовал что наверное перегнул палку, но Он просто отрицательно качал головой.

— Нет? Ты уверен, что твоя гордость стоит того, что ты можешь потерять? Что будет когда ОКН наведается с проверкой к тебе на работу? А к твоей женщине? А если нервные пацаны с кастетами будут дежурить около подъезда, ожидая твою жену идущую с работы? А если полиция внимание обратит? Комиссии начнут ходить с проверками, дом трясти и все в доме будут знать из-за кого такое движение? Ты не пожалеешь тогда, что жену в театр не отпустил?

Он молчал. Она слишком долго сидела на кухне, как будто-то знала о чем говорят мужчины.

— И ты приходи на премьеру, — добавил толстяк. — Я думаю будет интересно.

6.

А тем временем нервные пацаны с кастетами действительно дежурили около подъезда, вот только у другого. Их было двое: длинный, усатый сын директора мебельного склада по кличке Щека и его лучший друг, а по совместительству телохранитель Пузо.

Долго стоять на морозе было невыносимо и они часто бегали греться в подъезд, но боялись пропустить бабку и выскакивали назад в пургу, в мороз и в плохое настроение. Чтобы выдерживать все это на протяжении часа нужно было очень бабку не любить и Щека ее не любил по личным причинам. А Пузо… просто всегда был рядом.

— Я сейчас себе все причиндалы отморожу, — сказал растирая посиневшие ладони мажорчик, — склоняюсь к тому, чтобы идти домой и вернуться позже. Например через неделю.

— Согласен, — Пузо всегда был согласен не работать.

— Конечно ты согласен, — сразу передумал Щека и стряхнул намерхающий снег со своих жидких усиков. — Тебе лишь бы жрать и спать. А наказывать нечисть я должен сам.

Он попрыгал на месте и постучал ладошками над головой, пытаясь согреться. Пузо предусмотрительно отошёл в сторону, чтобы не получить в ухо от усатого спортсмена. Он действительно хотел в тепло, выпить горячего чаю с пирогами и завалиться спать, но Щеку лучше не обижать.

— Напомни чего она тебе сделала, шеф.

— Я тебе не шеф. Отказала она мне, говорил же.

— Не дала? Так ей же лет девяноста не меньше. И это же нечистая.Не понимаю я тебя, шеф, в последнее время.

— Ты дурак? — Щека остановился и толкнул друга в плечо, так что тот отступил на шаг к подъезду. — Я же рассказывал. Отказала мне старая ведьма. В грубой форме выставила за дверь без зелья и денег, а я очень отказы не люблю. Нечистая не будет выставлять за дверь человека безнаказанно, им только дай волю.

— Ясно, — ответил Пузо. — Ну сейчас можешь все ей высказать сам. Вон она идет.

Бабка продиралась сквозь снег, как маленький занесенный снегом трактор идет сквозь пургу.

— В такую погоду даже нечисть дома сидит, — сказал Щека и нырнул влево, прячясь за доской объявлений. В кармане он уже нащупал резиновую дубинку. — Ведьмы хуже нечисти.

Пузо уже не слышал его из-за ветра и потому что сам ушел вправо. За почтовыми ящиками он спрятал канистру с бензином и нужно было ее откопать, снегом наверное уже занесло. Лыжные маски они вытащили почти одновременно. Нечисть практически невозможно убить, но можно помучить, так чтобы она и через сотню лет вспоминала неожиданную встречу под подъездом.

Канистра была на месте, как и скотч, молоток, гвозди, нож-выкидуха и пара досок. Пузо достал из кармана выдвижную полицейскую дубинку и прищурился — бабка уже была в трех шагах и Щека уже выскочил напротив, ожидая, что задницу ему прикрывает друг.