— Куру-курру-куру! — кричал Дед и на этот раз его голос гремел, как тому и положено, даже сильнее. «Куру-курру-куру!» — боевой клич наполнил дом от донышка до самого горла. Пора было собираться в дорогу.

3

«Ты помнишь, где всё лежит, ватный маразматик⁈ — спросила она, отхаркивая кровь и он улыбнулся. Конечно, он помнил. Наклонился и потянул в сторону квадратный индийский ковер с зимней картинкой, открывая крышку люка. Ручка лежала в углублении, не выделяясь и не выдавая себя, даже если гость стоял прямо на ней. Дед наклонился, ухватился за нее и поднял крышку, открывая черное зево подвала. Совсем не тайного, но и чужим знать о нем не нужно. „Там ведь 'закруточки“, — говорила Снежка и смеялась, чуть не плача, размахивая кухонным ножом, — Ты ведь не хочешь ими делиться, старичок?»

Конечно он не хотел делиться малиновым вареньем, которое очень любил, консервированными огурчиками, помидорчиками, грибочками (которыми он всегда боялся отравиться, а внучка смеялась над ним) и его баклажанчиками.

Теперь это было не важно. Больше никто не сделает новых запасов, баночки будут уменьшаться и уменьшаться пока не исчезнут совсем.

Дед встал на одно колено и нащупав выключатель, нажал на него — не хотелось расшибиться, ведь никто не поможет. Загорелась лампочка, качающаяся на проводе («лампочка Ильича», — говорила Снежка) и осветила бетонные, холодные как могильные плиты ступеньки.

Дедушка поёжился предчувствуя и подумал было сходить за шубой, но махнул рукой и медленно пошел вниз. «Закрыл ли я двери? — вдруг подумал он, — А если сейчас придет подкрепление к безликим и закроет крышку над головой, как крышку гроба? Так и умереть здесь не отомстив?»

Он уже по грудь погрузился в черную дыру подвала и остановился, оглядываясь. Заметил посох, лежащий одним концом под столом и протянул руку. Пошевелил пальцами и посох дернулся. Дед улыбнулся в бороду. Есть ещё порох в пороховницах и ягоды в ягодицах. Задергал пальцами агрессивнее, как будто перебирая струны на арфе и посох пошевелился, попытался обернуться кругом вокруг своей оси и уперся одним концом в ножку стола, продолжая трепыхаться, как отрубленный палец. Дед улыбнулся и поманил его — посох, как змея, шурша остатками конфетти на навершии, пополз к нему, пока не коснулся указательного пальца. Дед ловко схватил его и подтащил к себе.

— Этого должно хватить! — привычка говорить с самим собой опять возвращалась. Спустя столько лет. «Всегда», — подумал дед и посмотрел на дверь. Она была приоткрыта и еле заметно покачивалась взад-вперед. Дед направил посох как указательный перст в ее сторону и что-то прошептал. Дверь с грохотом захлопнулась и крючок наскочил на задвижку

— Этого должно хватить, — пробормотал Дед и указал посохом на дробовик. Голова кружилась, но сейчас он не думал об этом. Ружье лежало неаккуратно брошенное на полу и Дед заставил его подняться и встать у стены по стойке смирно. Посмотрел на рассыпанные патроны и решил хоть на это силы не тратить. Кому нужны эти понты и фокусы? Все равно нет возбужденных, счастливых зрителей только разбросанные одежды умирающих, которые скоро исчезнут вслед за ними.

«Не трать энергию зря», — говорила она ему, — Ты знаешь как она восстанавливается'.

Он обещал Снежке и собирался выполнить свое обещание.

4

Осторожно, стараясь не подскользнуться, и пригнувшись в три погибели он спустился вниз и с облегчением выпрямился, потолок в погребе высокий и постоянно влажный.

Банки были везде, на полу, вдоль стен, кучками и пирамидками. Расставленные по видам, по сортам, по размерам — тут как говорится и «черт ногу сломит», но внучка управлялась на отлично, но сейчас его интересовала не еда. Вдоль правой стены шли ряды полок и верхнюю Снежка отдала ему, понадобилось ругаться, скандалить и доказывать, но на этот раз он победил. Ему тоже нужно было место для хранения «штучек-дрючек». Не одними же консервами в этом мире наслаждаться.

Табуретка стояла на своем месте в правом углу, тот что ближе ко входу, и ждала хозяина, крепко стоя ножками на земле. Осторожно ступая между трехлитровыми, двухлитровыми и литровыми банками Мороз как всегда еле сдерживался, чтобы не пнуть одну из них, так чтобы она полетела, врезалась в следующую и устроила тут парад ложащихся косточек домино, но как всегда сдержался — Снежке бы не понравилось и взяв табурет понес его к полкам. Поставил, пошатал проверяя устойчивость и удовлетворенно залез обоими ногами, как ребенок на празднике.

«Не обещай мне, что не будешь мстить, — опять появилась Снежка и Дед затряс головой, отгоняя воспоминания, но внучка еще была жива, еще не растворилась в туннеле прожитых лет и выгнать ее сейчас было невозможно. — Я ведь знаю, что ты пойдешь. Только послушай меня, как всегда слушал и хорошо подготовься».

— Хорошо! — сказал Дед вслух и ударил кулаком по полке, а потом им же утирал слезы, — Я обещаю!

Так он и тогда сказал.

Коробка с патронами стояла рядом, он совсем недавно тянулся за ней, доставал ружье для чистки и так и оставил здесь открытую, развернутую наискосок, полную круглых солдатиков с серебром внутри. Готовые убивать своих и не только. Когда-то ему их очень много сделали по специально заказу, пришлось повоевать, но эти времена давно ушли.

— Похоже вернулись, — сказал дед и подвинул коробку. Погладил бороду и пересчитал патроны. Сто штук, все на месте, — Я обещаю, — повторил дед.

«Обещай не высовываться. Это опасно для нас, ты же знаешь!»

— Обещаю, — сказал дед и между транспортной сумкой и тактическим рюкзаком выбрал первую. Конечно она тоже выглядела круто (основное грузовое отделение закрывается на пластиковую молнию с двойным замком, двумя карманами на молниях и маленьким фронтальным карманом на молнии, на котором нашит карманчик для идентификатора. Днище сумки усилено прорезиненной тканью), но с ней он мог сойти за путешественника, бывшего военного, с рюкзаком так не получится.

Дед взял сумку, спрыгнул на пол и открыл замок, сразу уложил там коробку, предварительно закрыв и полез назад. Что там еще говорила Снежка? Увидел тельняшку, зимнюю, утепленную, заботливо сложенную на стопке других его старых вещей и кинул в сумку тоже. Пригодится — зима близко.

Подумал и забрал старую коричневую кепку с ушами, он в ней выглядел как Кощей на паперти, но тут бы уши не отморозить. Что тут еще осталось из прошлой жизни? Кроссовки, тапочки — брать не стоит, разве что белые. Куртки теплой тоже нет или завалявшегося пуховика. Зимой он ходил в шубе и это было принципиально, теперь это казалось ошибкой. Синяя шуба выдавала его. Дед опять врезал кулаком по полке и выругался.

— Нет времени прятаться, Снежка! — провозгласил он молчаливым стенам и бас гулко разнесся по подвалу, — Уйдут, гады! Что ты там еще говорила? А… точно… Коробочка для непослушных.

Коробка стояла не прячась и дед улыбнулся воспоминаниям. Сколько раз внучка угрожала наказать его за непослушание. За то, что сапоги не снимает у порога, а шагает смело по комнате. За то, что валенки разбрасывает где попало и посуду плохо моет. За то что бороду забывает вычесать и химией на себя попшикать, для запаху. Она угрожала применить коробочку и никогда её не открывала. Дед ее открыл и помрачнел. Улыбка долой.

В коробочке лежала опасная бритва Parker — пластиковая черная ручка и лезвие из нержавеющей стали спряталось внутри. Дед достал её и открыл, затаив дыхание. Как можно этим пользоваться и не перерезать себе глотку? Хотя Снежка говорила, что легко. Дед осторожно закрыл опасный инструмент и поежившись положил его на место, рядом с флакончиком пенки для бритья, после бритья, помазком, расческой и ножницами. В качестве альтернативы лежала бритва МАК ТРИ вроде бы как безопасная, и упаковка влажных салфеток «Алые паруса». Дед вздохнул и спустившись положил коробочку в сумку. Нужно торопиться, а он все прыгал сверху вниз, как заяц. Что еще?

Одежда — есть.

Патроны — есть.

Гигиена — есть.

Добавил швейцарский нож с кучей ненужных лезвий, зубную щётку и зубную пасту «Ну погоди!», аптечку, которую он еще ни разу не открывал и почесал голову. Что ещё нужно? Что там наверху? Чем они пользуются? Ничего в голову не пришло и дед кинул пару туристических консерв. Война войной, а обед по расписанию.