Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Вот продувная бестия! – сказал Сталки своей компании, сидя в комнате одним пасмурным днем. – Наверное, перебрал, а они его там упекли под фальшивым именем.

– За что? – весело подключился Жук к наговору.

– Сорок шиллингов или месяц за то, что лягнул вышибалу в Павильоне.[98] Бейтс всегда устраивает кутеж в городе. Хорошо бы, конечно, чтобы он вернулся. Меня уже тошнит от «бичей и скорпионов»[99] Кинга, лекций о духе частной школы... Ах, ах!.. и пользе знаний!

– «Тупая жестокость средних классов... чтение единственно ради отметок. Ни одного знающего ученика в школе», – цитировал Мактурк, пытаясь задумчиво пробурить отверстия в облицовке камина горячей кочергой.

– Что-то мы мрачно проводим день. Да и душно. Пойдем выйдем покурить. Вот и угощение. – Сталки вытянул руку, держа длинную индийскую сигару. – Стянул у своего папаши в прошлые выходные. Но мне что-то страшновато, она здоровенная, больше трубки. Будем курить ее постепенно. По кругу, как вы? Пойдем спрячемся за старой бороной по дороге на Обезьянью ферму.

– Туда нельзя. Ограничили выход за территорию. Кроме того, нас точно стошнит. – Жук критически понюхал сигару. – Обычный Зловонный Вонючкодор.

– Тебя, может, и да. А меня нет. Что скажешь, Турок?

– Да можно, наверное.

– Тогда надевай шапку. Два против одного. Жук, пошли!

В коридоре у доски объявлений они увидели группу мальчишек: с ними был и коротышка Фокси – школьный сержант.

– Новые ограничения, что ли? – сказал Сталки. – Привет, Фоксибус, вы по кому это в трауре?

Рука Фокси была обвязана широкой черной лентой.

– Он служил в моем старом полку, – сказал Фокси, показав головой на доску объявлений, где между списками учеников была кнопками приколота вырезка из газеты.

– Черт побери! – вымолвил Сталки, читая вырезку. – Это же старый добрый Дункан... Дункан – Толстый Кабан... погиб, выполняя свой долг под каким-то Коталом. «Отважно ведя в бой своих солдат». Ну, естественно. «Его тело вернули...». Это хорошо. Они же иногда разрубают их на части, правда, Фокси?

– Ужасно, – коротко ответил сержант.

– Бедный старый Кабан! Я был малявкой, когда он ушел. Какой же он по счету получается, Фокси?

– Мистер Дункан – уже девятый. – А когда пришел сюда, был не старше вот этого клопа Грея. Мой старый полк. Да, теперь их девять, мистер Коркран.

Мальчишки быстро удалились на дождливый двор.

– Интересно, что чувствуешь... когда тебя застрелят или что-нибудь в этом роде, – сказал Сталки, когда они шли по лужам аллеи. – Где это случилось, Жук?

– Да где-то в Индии. У нас всегда там беспорядки. Послушай, Сталки, что хорошего торчать под телегой и блевать? Мы страшно замерзнем. Мы все промокнем, и нас точно поймают.

– Замолчи! Хоть когда-нибудь дядя Сталки втравлял вас в неприятности? – Как и многие лидеры, Сталки не помнил прошлых поражений. Они пролезли сквозь мокрую живую изгородь, прошли по влажным кочкам и уселись на покрытую ржавчиной борону. Сигара тлела, разбрасывая селитру. Они курили ее осторожно, передавали по кругу, зажав между указательным и большим пальцем.

– Хорошо, что у нас не по целой на брата, – сказал Сталки, стиснув зубы и дрожа.

В качестве убедительного аргумента он незамедлительно выложил перед ними содержимое своего желудка, и они последовали его примеру...

– Я вам говорил, – простонал Жук, покрытый каплями липкого пота. – Сталки, ты идиот!

– Жё блюю, тю блюю, иль блюю, ну блюйон! – Мактурк внес свой вклад в общее дело и улегся обессиленный на холодное железо.

– Что-то с этой штукой не то. Послушай, Жук, может, ты на нее чернил накапал?

Но Жук был не в состоянии отвечать. Обессиленные и опустошенные, они разлеглись на бороне, их пальто покрывали мелкие квадратики ржавчины; забытый окурок сигары дымился прямо перед их замерзшими носами. Затем (они ничего не слышали) перед ними возник ректор, который должен был находиться в городе и подкупать экзаменаторов... На нем была очень странная одежда: старая твидовая пара и шапка-шлем!

– Так, – сказал он, поглаживая усы. – Очень хорошо. Мог бы и сразу догадаться, кто это. Возвращайтесь в школу, передайте от меня привет мистеру Кингу и сообщите ему, что вам назначена специальная дополнительная порка. Потом напишите по пятьсот строк. Я буду завтра. Пятьсот строк завтра к пяти часам. Неделю без выхода за ворота. Сейчас не совсем подходящее время для нарушения границы. Будьте добры, специальная дополнительная порка.

Он исчез за изгородью так же неожиданно, как и появился. С далекой тропинки доносились женские голоса.

– Вот Прусак негодяй! – сказал Мактурк, когда голоса затихли вдали. – Сталки, это все твоя дурацкая затея.

– Убей его! Убей его! – тяжело дыша, воскликнул Жук.

– Не могу. Мне опять плохо... Мне все равно, но Кинг будет торжествовать. Специальная дополнительная порка. Ох-х!

Сталки промолчал: не издал ни единого звука. Они пошли в колледж и получили все то, за чем их посылали. Кинг был страшно рад, потому что в силу их возраста Кинг уже не мог распускать руки, за исключением специального приказа. К счастью, он не был большим экспертом в этом нежном искусстве.

– «Разве не чудно, что желание на столько лет переживает силу?»,[100] – непочтительно сказал Жук, цитируя слова из пьесы Шекспира, которую они проходили в этом семестре. Вернувшись в комнату, они уселись писать строчки.

– Ты совершенно прав, Жук, – заговорил Сталки шелковым, примирительным тоном. – Если бы ректор отправил нас к старостам, то мы бы запомнили это надолго!

– Знаешь, – начал Мактурк с холодной яростью, – мы не собираемся ссориться с тобой из-за того, что произошло, потому что для ссоры уже слишком поздно, но мы хотим, чтобы ты понял, Сталки, что ты нам совершенно не указ, Сталки. Ты круглый идиот.

– Откуда мне было знать, что ректор поймает нас? А почему он был так странно одет?

– Не пытайся сменить тему, – жестко рявкнул Жук.

– Хорошо, это Стеттсон во всем виноват. Если бы он не пошел туда и не подцепил бы дифтерит, ничего бы этого не случилось. Но тебе не кажется, что это довольно странно... что ректор выловил нас таким образом?

– Заткнись! Ты умер для нас! – сказал Жук. – Ты лишен рыцарского звания. Твой щит валяется в грязи... и я думаю, что в этом месяце тебе не полагается пива.

– Прекратите меня пилить. Я хочу...

– Прекратить! Так-так, нам запрещено выходить за территорию в течение недели, – Мактурк, почти орал от переполнявшего его возмущения сложившейся ситуацией. – Нас выпорол Кинг, мы получили по пятьсот строк и запрет на выход. Ты что, гад, ждешь, что мы тебя расцелуем?

– Перестань орать хоть на минуту. Я хочу узнать, почему ректор появился там.

– Валяй. Ты уже узнал, что он жив и здоров. Узнал, что он любовник матери Стеттсона. Это она была там, на тропинке – я слышал ее голос. И нам назначили порку, перед тем как с ней поразвлечься. Костлявая старая вдова, – сказал Мактурк. – Что ты еще хочешь узнать?

– Мне все равно. Клянусь, что я однажды посчитаюсь с ним, – прорычал Сталки.

– Ну, конечно, – произнес Мактурк. – Дополнительная порка, неделя без выхода и пятьсот... теперь ты хочешь еще что-то доказать! Жук, помоги мне свернуть ему шею! – Сталки швырнул в них томом Вергилия.

Ректор вернулся на следующий день; его ждали написанные строки и школа, несколько распустившаяся под вице-королевством мистера Кинга. Мистер Кинг все это время сотрясал воздух над головами учеников, возвышенно и путано распространяясь о духе частной школы и старых традициях – он, как и всегда, пользовался любым удобным моментом, чтобы покричать об этом. Помимо того, что двести пятьдесят юных сердец воспылали ненавистью ко всем учебным заведениям, он мало чего достиг... Настолько мало, что когда спустя два дня после прибытия ректора он случайно наткнулся на Сталки и компанию (им было запрещено выходить, но они, всегда придумывали что-нибудь новенькое) играющими в «шарики», он сказал, что совершенно не удивлен... ничуть не удивлен. Именно этого он и ожидал от подобных персон с их так называемой «моралью».

вернуться

98

Имеется в виду Лондонский павильон, построенный в 1859, в котором находился мюзик-холл.

вернуться

99

Из Второй книги Паралипоменон 10; 14: «Отец мой наложил на вас тяжкое иго, а я увеличу его; отец мой наказывал вас бичами, а я [буду бить вас] скорпионами».

вернуться

100

Шекспир. «Генрих IV», часть вторая, акт II, сцена 4.

30
{"b":"93627","o":1}