- Это он,- поднимается из-за стола Оля,- я на квартиру, Григулевич со своими страхуют тебя. Всё.

* * *

- Почему так долго?- девушка отступает в сторону, пропуская своих товарищей, которые заталкивают в дверь что-то мычащего англичанина.

- Да... этот гад нажрался, как свинья,- Кузнецов даёт сильного пинка по тощей заднице Кларка,- стал буянить в баре, хозяин вызвал милицию, в общем, загремел в отделение. Пока следователь составлял протокол, пока его фотографировали, дожидались консула... Уже под утро его отпустили.

- Вы не засветились?

- Нет, точно, там безлюдно было. Мы неподалёку ждали. Тормознули, значит, посольскую машину на перекрёстке недалеко от отделения, типа как патруль, вырубили всех сразу. Аккуратно, без членовредительства.

- Ясно. Он говорить-то может?

- Протрезвел вроде в конце,- Григулевич сажает пленника на сул посреди пустой комнаты и с опаской вытаскивает измазанный красной губной помадой кляп из его рта.

- Развяжите меня,- Кларк озирается по сторонам, затравленно глядит на стоящую перед ним работающую кинокамеру, затем его взгляд останавливается на Оле,- а я ведь тебя знаю, ты - русская, бодигард того шишки из Москвы, что встречался с нашим премьером и тем американцем.

- Всё верно, значит память вам, мистер Кларк, мои люди не отшибли. Если обещаете не буянить, то мы вас развяжем, напоим чаем и немного побеседуем, а затем отвезём в ваше посольство.

- О чём это побеседуем?- Кларк развязно закидывает ногу на ногу, оголив бледное бедро.

Оля кивает головой, Кузнецов подходит к пленному и отмыкает двое наручников: обычные

- с запястьев и малые - с указательных пальцев.

- О том, что, например, произошло в Исландии,- безразличным тоном замечает девушка, подавая Кларку чашечку чая с молоком.

- Хороший чай, цейлонский, где вы его здесь в Испании берёте? Вкус немного странный, вы что хотите меня отравить?

- Пейте чай, полковник, если б я хотела вас убить, то не стала бы тащить сюда,- Оля внимательно следит за зрачками Кларка,- у молока есть привкус.

- Понятно,- смакует он напиток,- вы, дорогая, видимо считаете, что я как-то причастен к смерти Баруха. Смею вас заверить, что это не так. Да даже если бы это было правдой, то никто в здравом уме в этом не сознался бы, если, конечно, он не самоубийца.

- Что ж так и сгинет втуне ваш подвиг, который вы возложили на алтарь отечества?

Губы Кларка расплываются в горделивой улыбке:

- Когда-нибудь, не скоро, придёт и его время...

'Как покраснел, надеюсь, сердце у него выдержит'.

* * *

- Вы уверены, что Кларк не будет ничего помнить?- Игнатьев подходит к киноаппарату и вынимает из него плёнку.

- Без всякого сомнения,- отвечает Оля, собирая чашки с кофейного столика,- я, кажется, немного переусердствовала с 'сывороткой', дала большую чем надо дозу, или у него плохая переносимость особенно с большой долей алкоголя. В любом случае, в момент, когда Кузнецов оставлял полковника в парке тот в себя ещё не пришёл: глаза не могли ни на чём сфокусироваться, что-то бормотал бессвязное.

- Хорошо. Позвольте поздравить вас, Анечка, с большим успехом, хотя, положа руку на сердце, я в него не очень верил. Хорошо,- повторяет он, подходя к двери,- а теперь я вас покидаю. Вы переходите в распоряжение товарища Пабло...

'Эйтингон здесь',- не может сдержать улыбку Оля.

- ... Насколько я понимаю, вы с ним знакомы,- Игнатьев с тревогой глядит на девушку,- надеюсь, что вам будет сопутствовать удача. Идите по этой аллее, он ждёт вас в беседке, в конце её.

- Не беспокойтесь, Алексей Алексеевич,- Оля на прощанье обнимает Игнатьева.

'Неплохо наши дипломаты устроились в Мадриде,- девушка напрягает зрение,- апельсиновая роща в центре города'.

- А вот и наша Олечка,- из темноты раздаётся знакомый голос Эйтингона,- Каридад, это и есть твоя напарница.

- Вот ты какая, Ольга,- в глубине беседки зажигается керосиновая лампа, освещая своим неровным светом высоколобое женское лицо, обрамлённое жидкими седыми волосами,- много хорошего о тебе слышала. Я - 'Мать'...

'Мать Рамона Меркадера... вместе охотились за Троцким, но нашей группе повезло больше'.

- ... Как же ты похожа на мою дочь Монсеррат.

Глава 3.

Испания, порт Виго,

7 февраля 1941 года, 14:00.

- Цель приезда?- молодой офицер паспортного контроля открывает паспорт пожилой пассажирки, но при этом косит глазами на её молодую симпатичную спутницу.

- Мы здесь с моей дочерью по личному приглашению сеньора Примо де Ривера,- ледяным голосом отвечает та.

- Вы - мать Рамона Меркадера? О, простите, сеньора,- испуганно зачастил офицер,- это ваш багаж? Стюард, не надо нести его на таможню, оставьте багаж здесь. Прошу вас, присаживайтесь в эти кресла. Я сейчас же свяжусь с начальником порта.

Через несколько минут к женщинам подбегает обливающийся потом коротышка в парадной морской форме:

- Сеньора, нэви-капитан де Марина, рад вас приветствовать у себя в порту. Каудильо Примо де Ривера, поручил мне встретить вас. Он прислал за вами свой самолёт, который сейчас ждёт вас на аэродроме Виго.

Возле угловатого двухмоторного французского бомбардировщика 'Блох', переделанного в пассажирский самолёт суетится обслуга.

- Шевелитесь быстрее,- франтоватый пилот покрикивает на механиков,- Саламанка даёт нам на весь полёт полтора часа или придётся отложить его до завтра.

- А что такое, сеньор лейтенант, почему такая срочность?- спрашивает подошедший сзади второй пилот.

- Ты разве не слышал, Хуан, что после 16:00 все аэропорты закрываются, в Саламанке ждут Гиммлера?- вдруг командир оживляется, замечая отъехавшую от здания аэропорта чёрную Испано-Сюизу, которая направляется в их сторону,- если это пассажиры, то я успеваю на свидание.

- О-ля-ля,- присвистывает второй пилот, когда из салона автомобиля появляется стройная девушка в строгом чёрном платье,- а мамочка-то Рамона неплохо сохранилась...

- Монсеррат, в полёте будет холодно, надо достать из багажа наши манто.

- Хорошо, мама.

Механики, закончившие заправку самолёта топливом, в голос смеются над сконфуженным Хуаном.

- Позвольте мне помочь вам, сеньорита,- лейтенант галантно подаёт руку девушке, помогая ей по небольшой лесенке забраться на борт.

- Сеньор лейтенант...

- Зовите меня Хорхе, сеньоритта.

- Хорхе,- немного капризным голосом продолжает Оля,- я давно мечтала провести полёт в кабине пилота. Это возможно?

- Конечно, сеньорита,- лучезарно улыбается он,- мой второй пилот с удовольствием уступит вас своё место, а сам составит компанию сеньоре.

- Это не опасно, лейтенант?- Каридад откидывается в удобном кожаном кресле.

- Совершенно безопасно, сеньора. Сейчас в испанском небе царит негласное перемирие, немцы и русские отозвали своих лётчиков на родину...

- Отлично. Итак, Хуан, не угостите меня бокалом вина, если, конечно, оно имеется на борту?

- Найдётся, сеньора.

- Зови меня, Каридад.

- Монсеррат, вы наверное долгое время жили вы Франции?- пилот с удовольствием помогает девушке застегнуть привязные ремни.

- Почему вы так думаете?

- Потому, что у вас есть небольшой акцент и каждая фраза, которую вы произносите, звучит вопросительно.

- Вы правы, Хорхе,- Оля пытается надеть массивные наушники,- нам с мамой пришлось бежать из Барселоны, мы долго жили в Париже.

* * *

- Посадку разрешаю, первый,- в наушниках раздаётся хриплый голос диспетчера.

- Идём на посадку,- с сожалением произносит лейтенант.

Самолёт начинает плавно снижаться на показавшуюся прямо по курсу бетонную полосу аэродрома.

- А почему на аэродроме всюду германские флаги?- спрашивает Оля, когда до земли остаётся не более ста метров.