Вскоре я свернул влево и пройдя мимо нескольких двухэтажных двенадцати квартирных домов, остановился у одного из них, на котором висела табличка с номером «49». Восьмая квартира, должна была располагаться, насколько я помнил на первом этаже второго подъезда. В этот момент, мне очень захотелось закурить. Правда сделать это было просто негде. Как-то не принято здесь в открытую курить детям моего возраста. Это в принципе не запрещалось в приюте, где было всем наплевать на здоровье детей, но здесь нарваться на любою тетку или мужика, который надерет тебе уши, было проще простого. При этом родители скорее скажут этому мужику спасибо, что устроят скандал. Немного постояв я все же решился и войдя в подъезд дома, поднялся по нескольким ступеньками, и остановился возле обычной деревянной двери обитой дерматином с глазком и номером «8» на небольшой эмалированной табличке, прибитой сверху.
Постояв около минуты перед дверью, я потянулся вверх и нажал на кнопку звонка.
Некоторое время в квартире была тишина, а я, замерев в надежде, прислушивался к каждому шороху. Затем послышались чьи-то шаги. Дверь отворилась, и за порогом нарисовалась фигура какой-то дородной женщины. Я, не зная ее в лицо, Вовочкина память не сохранила ее образа, осторожно поднял голову и взглянул на нее, очень надеясь на лучшее. Женщина взглянула на меня и тут же на ее лицо набежала тень радости и изумления.
— Вовка! — Изумленно вскричала она. — Откуда ты здесь⁈
Женщина тут же присела, охватывая меня в объятия, а по моим щекам сами собой побежали слезы…
…- Мать не читала твоих писем. Не хотела, по ее словам выслушивать твои нравоучения. А разве ты не получала моего письма?
Минуту подумав, я рассказал ей ту историю, что произошла насколько месяцев назад.
— Боюсь если бы эти письма обнаружила в почтовом ящике она, я бы так и не узнал твой новый адрес. И не смог бы написать тебе. Да и сейчас наверняка продолжил жить в приюте.
По бабушкиной щеке покатилась слеза. Она обняла меня, прижала к себе и произнесла.
— Не стоит винить ее, Володя. Она всегда была слабохарактерной, а твой отец сумел окрутить ее, заставляя каждый праздник выпивать вместе с ним. А после это уже вошло в привычку. Так что ее вины здесь не так уж и много. Все это в прошлом. Живи настоящим мой мальчик.
Вдобавок ко всему, вдруг выяснилось и то, что мать погибшая мать, оказалась разведенной с моим папаней. Причем довольно давно. Примерно в то время, когда я отдыхал в прошлый раз у бабули. Развод оформили по совету какого-то батиного дружка, удивленного тем, что мы теряем такие деньги. Оказалось, что если мать будет находиться в разводе, то ей положено пособие на ребенка, то есть меня, как матери-одиночке. Естественно сразу же был оформлен развод и подано заявление на пособие.
История с моей опекой, оказалась достаточно банальной, и по сути, пущенной на самотек, что чаще всего и происходило в Советском союзе. Несколько позже бабуля ходила в милицию узнать, почему ее не предупредили о происшествии, в результате которого я оказался в приюте. Оказалось, все же предупреждение было, но в тот момент, бабушка как раз отдыхала в санатории, куда ей дали путевку с места работы. Поэтому появившийся посланец, просто оставил в почтовом ящике уведомление о том, что ей надлежит явиться в органы опеки, по поводу произошедшего и возможного усыновления, оставшегося без родителей ребенка.
Учитывая, что почтовые ящики находятся возле подъезда, и обычно не закрываются, то за прошедший с того момента, почти месяц, уведомление затерялось, возможно вытащенное хулиганами, или просто выпав из ящика, а позже оказавшись убранным в мусор. А повторного уведомления никто не посылал, видимо решив, что раз бабушка не откликнулась сразу, следовательно, этот вопрос ее не интересует. Бабуля, по ее словам, писала и матери и мне, но ответа так и не дождалась, за исключением единственного письма от меня. Видимо в поселке письма просто затерялись, а скорее всего, так и продолжают лежать в почтовом ящике возле сгоревшего дома родителей, поэтому не было и возврата посланий, или просто никто не пожелал с этим возиться, что тоже иногда случалась.
Я же радовался хотя бы тому, что все так удачно завершилось, уж теперь-то точно должно наступить просветление в моей жизни. Опеку оформили буквально в два счета, еще и дали выговор тому, кто не удосужился отправить повторное напоминание. С одной стороны, он как бы и не обязан был это делать, но с другой, бабушка работала в бухгалтерии районного отделения милиции, и уж для своего сотрудника, могли бы постараться. Зато все буквально забегали, стоило бабушке дойти до начальства и рассказать о моем появлении. Тут же оформили все необходимые документы на опеку, и сообщили о произошедшем в приют, где тоже происходила вялая возня, касающаяся моего побега и розыска. Вялая потому, что к этому давно привыкли, каждое лето как минимум человек десять, а то и больше срывается в бега, возвращаясь ближе к зиме, и не особенно расстраивались по этому поводу.
В итоге все закончилось благополучно, и это радовало.
Глава 12
12
Квартира оказалась двухкомнатной. От входной двери влево уходил не очень длинный коридор, заканчивающийся дверью в зал, который представлял собой довольно большую, около семнадцати квадратных метров жилую комнату. Здесь находилась довольно новая стенка, занимавшая большую часть глухой стены, к которой по бокам пристроились два шкафа с закрытыми дверцами, а посередине имелось что-то вроде серванта со стеклянными полками, на которых была расставлена столовая посуда и множество рюмок, фужеров, бокалов и разных вазочек из фарфора и хрусталя. Ниже имелась полка с книгами, на которой находилось больше десятка томов Большой Советской Энциклопедии, и несколько томов из сочинений Ленина. Бабуля заметила мой удивленный взгляд и произнесла.
— Ну, ты же помнишь, что твой дед был парторгом Электромеханического завода. Как говорится — положение обязывает.
Я, честно говоря, этого не помнил, но кивнул головой соглашаясь с нею. Кроме того, в комнате имелся хороший диван, стол с шестью стульями вокруг него, телевизор, стоящий на невысокой тумбе, а в углу возле окна, притулилось трюмо и высоким зеркалом, и двумя узкими зеркальными створками по бокам. На потолке висела, обычная трехрожковая люстра, а на полу огромный синтетический ковер или скорее палас, без какого-либо рисунка, зато занимающий большую часть площади помещения.
Вход во вторую комнату, поменьше находился на пути к залу из того же коридора. Сама комната едва ли превышала площадь в двенадцать квадратных метров, но тем не менее была достаточно уютной. В ней находилась полутороспальная деревянная кровать, письменный стол, с приставленным к нему стулом, справа стоял одежный шкаф. Все это в общем-то повторяло обстановку моей прошлой комнаты в поселке. Разве что вместо обычной дорожки здесь имелся почти такой-же как в зале, но меньших размеров палас, укрывающий большую часть комнаты, на потолке висел светильник в виде белого матового шара, а на письменном столе находилась настольная лампа на гнущейся ножке. И к моему немалому удивлению телефонный аппарат.
— Здесь последнее время обитал твой дедушка. Считай до самой смерти. Если тебя все устраивает, то с этого дня это твоя комната.
— Конечно же устраивает баб, а ты?
— Я привыкла в зале. Там и телевизор, да и так мне там удобнее. А если нужно будет позвонить, надеюсь ты не станешь возражать если я буду это делать из твоей комнаты. Пусть здесь, пока я жива, все остается как было при твоем дедушке. А, после исправишь, как тебе будет удобно.
— Ты, что баб? Помирать собралась.
— Но ведь, когда-то это должно произойти?
— Давай лучше не будем об этом говорить. Только недавно потерял мать, а тут…
— Ладно, конечно же ты прав, это я старая, что-то расклеилась.
Кроме этих двух комнат в квартире имелась еще и небольшая кухонька с электрической плитой на три конфорки с духовкой, ванная совмещенная с туалетом, а справа за входной дверью ниша переоборудованная под уличную одежду. Причем окно ванной комнаты, расположенное под самым потолком, выходило на кухню. Мне показалось это несколько странным, все же проветривать туалет отсылая запахи на кухню было как-то необычно, что ли. Но оказалось, что это окно сделано чисто для освещения. Окно не открывалось, но находилось напротив кухонного окна, и таким образом в ванную попадала часть уличного света.
